Однако Роджер Холлис, глава подразделения F и непосредственный начальник Милисент Бэгот, не считал мачту для антенны поводом для расследования. Как и другие признаки того, что жизнь в Придорожном коттедже была несколько иной, чем казалась на первый взгляд. Холлис точно так же не смог – или отказался – завести расследование в отношении Клауса Фукса. Холлис периодически упускал из виду эти явные, как теперь представляется, зацепки, которые неизбежно должны были привести к Урсуле.
Теория, будто Роджер Холлис был советским шпионом, завербованным в Шанхае Рихардом Зорге и внедренным в британскую разведку, впервые была обнародована в 1981 году и сохраняется до сих пор, невзирая на неоднократные официальные опровержения. Поступив на службу в МИ-5 в 1937 году, Холлис упорно поднимался по карьерной лестнице, дослужился до поста генерального директора в 1956 году и занимал его в течение девяти лет, вплоть до выхода на пенсию. По словам его хулителей, высокое положение Холлиса позволяло ему покрывать многочисленных советских шпионов в Британии, в том числе Урсулу, которая намеренно подогревала эту конспирологическую теорию. В более зрелом возрасте она отрицала, что была знакома с Холлисом еще в Шанхае, недоумевая: “Возможно ли, что в МИ-5 был кто-то, кто работал в то же время на Советский Союз и защищал нас?” МИ-5 до сих пор категорически отрицает эту возможность, а на сайте службы утверждается, что в связи с обвинениями против Холлиса “было проведено расследование, доказавшее их беспочвенность”.
Однако то, как Холлис действовал – или, точнее, бездействовал – в отношении Урсулы Бертон, Юргена Кучински и Клауса Фукса, представляется по меньшей мере странным. В 1940 году, когда Милисент Бэгот выступала против освобождения Юргена из лагеря для интернированных, Холлис заявил, что “ни минуты не верит, что Кучински является агентом ОГПУ [советской разведки]”, а руководитель МИ-5 поддержал эту точку зрения, поскольку Холлис “был лично знаком” с Кучински. (На чем основывалось это личное знакомство, так и не было установлено.) По словам писателя и журналиста Чэпмена Пинчера (неутомимого хулителя Холлиса), когда американское посольство обратилось к МИ-5 с просьбой составить список иностранных коммунистов в Великобритании, никого из Кучински в него не включили. Холлис точно так же отказывался следить за Фуксом. “Мисс Бэгот, кажется, незамедлительно обратила внимание на дело Фукса”, – пишет автор последней биографии физика, но Холлис проявлял “удивительное равнодушие” к исходившей от него потенциальной угрозе. Вряд ли можно считать совпадением дружбу Холлиса с Невиллом Ласки, в чьем коттедже с огромной радиоантенной над головой жила Урсула.
Пол Монк, преемник покойного Чэпмена Пинчера в роли главного прокурора этой эпопеи, пишет, что руководитель подразделения F Холлис упорно препятствовал попыткам отдела Бэгот начать расследование в отношении Урсулы Бертон, ее мужа, родных и ключевого агента, Клауса Фукса: “Бэгот шла по следу СОНИ [sic] еще с 1940 года… Именно Холлис пресек ее предположение, что к СОНЕ следует отнестись с подозрением и вести за ней наблюдение… Бэгот с подозрением относилась к поведению СОНИ с учетом ее прошлого, но Холлис от нее отмахнулся…”
Существует лишь два возможных способа интерпретации поведения Холлиса: он был либо предателем, либо дураком. Чтобы скрываться в МИ-5 в течение почти тридцати лет, покрывая при этом куратора советских шпионов и заметая следы, надо было быть шпионом редкостной интеллектуальной находчивости. Только подобную характеристику никто бы Роджеру Холлису не дал. Он был медлительным, слегка обрюзгшим чиновником с творческим потенциалом омлета. Врать – легко. Но годами поддерживать на плаву целый конгломерат лжи, прикрытий и саботажа и удерживать их в памяти – задача исключительно трудная. Даже Ким Филби с его врожденным даром обманщика оставлял следы, которые в конце концов привели к его разоблачению. Холлис был просто-напросто лишен подобных навыков. Совокупность доказательств на данный момент позволяет судить, что Холлис был не изменником, а некомпетентным сотрудником. И вдобавок не отличался большим умом.
В досье МИ-5 на Урсулу содержится записка Холлиса, написанная в ответ на запрос ФБР и в полной мере выражающая его позицию: “Миссис Бертон, как представляется, уделяет время детям и домашним делам… она не была замечена в какой-либо политической деятельности”. Как и многие другие, Холлис не разглядел настоящего лица Урсулы, потому что она была женщиной.
19 августа 1943 года в Канаде Черчилль и Рузвельт подписали Квебекское соглашение – тайный договор о сотрудничестве в создании атомной бомбы. США и Британия также договорились не использовать этого оружия против друг друга или третьих сторон без взаимного согласия и не сообщать Сталину о своих действиях. Этот масштабный промышленный проект потребует строительства ядерных реакторов, диффузионных заводов и солидных вливаний американских финансов и научного опыта. Британские ученые примут участие в проекте “Манхэттен” в роли младших партнеров. Чтобы обеспечить секретность проекта и оградить его от немецких бомбардировщиков, программу перенесут в Соединенные Штаты – и Клаус Фукс переедет вместе с ней. Центральной опорой договоренностей между Британией и США было решение сохранить все подробности проекта создания атомной бомбы в тайне от Советского Союза – что лишь еще раз подчеркивает, что исторические пути действовавших заодно союзников радикально расходились.
Существует мнение, что Москве стало известно о тайном Квебекском соглашении от Урсулы уже через шестнадцать дней после его заключения. Российский историк разведки Владимир Лота, цитируя источники, “недоступные другим исследователям”, пишет: “4 сентября 1943 года Соня сообщила в Центр данные о результатах совещания в Квебеке…”.
Тайна Квебекского соглашения тщательно охранялась, и как Урсула могла о нем узнать (если это действительно было так), остается загадкой. Фукс почти наверняка о нем не знал. Возможно, эта раскаленная масса разведданных о вооружении поступила от Юргена или Роберта Кучински через кого-то из знакомых, вхожих в политические круги Великобритании. Но не менее вероятно, что заявление о причастности Урсулы к передаче этой информации – фальшивка, выдуманная по прошествии значительного времени как пропаганда, выставляющая разведчицу и ГРУ в наилучшем свете. Сама Урсула нигде не сообщала, что 4 сентября передала данные о cодержании Квебекского соглашения. Однако вскоре после этого, находясь на девятом месяце беременности, она, несмотря на грозу, помчалась в Лондон на встречу с “Сергеем” (вероятно, Барковским). “Он передал специальное сообщение от Директора с похвалой за отправленное мной ранее донесение, – писала она. – Директор сказал: «Будь у нас в Англии пять Сонь, война бы кончилась раньше»”. Возможно, похвалой (по стандартам ГРУ вполне щедрой) было отмечено донесение Урсулы, сообщавшее Москве об официальном начале совместной работы Британии и США над созданием бомбы за спиной Советского Союза.
Роды у Урсулы начались, когда она отправилась за продуктами в Саммертаун. В 15:00 в Рэдклиффской больнице Оксфорда она родила мальчика – на три недели раньше срока. К 17:00 она уже сидела в кровати и писала матери: “В 12:45 я еще ходила по магазинам. А сейчас ребенку уже два часа. Из этого ты можешь понять, как легко мне дались роды”. Лен был на очередной встрече с советской разведкой в Лондоне и приехал в больницу только поздно вечером. Полюбовавшись несколько минут на крошечного младенца в руках Урсулы, он сказал: “Я никогда еще не видел тебя такой счастливой. Ты выглядишь как целых две Сони”.
Питер Бертон родился 8 сентября 1943 года. За несколько дней до этого его мать, вероятно, передала Советскому Союзу тайну, послужившую началом холодной войны; его отец провел день на нелегальной встрече с их русским куратором, а увидев мать своего ребенка через несколько часов после его рождения, обратился к ней, используя ее оперативный псевдоним. Уже через несколько часов она вернулась к работе и продолжила, как всегда, заниматься шпионажем.
Во всех прочих отношениях появление Питера на свет было совершенно заурядным.
Клаус Фукс вошел в число семнадцати британских ученых, отобранных для работы над проектом “Манхэттен”. Он был с самого начала вовлечен в разработку атомного оружия, и Пайерлс настоял на участии своего одаренного коллеги. Перед отъездом ученых в Америку генерал Лесли Гровс, руководитель проекта “Манхэттен”, потребовал “гарантий, что в отношении кандидатов не имеется никаких подозрений”. Как следовало из результатов стандартной проверки Фукса, его считали “благовоспитанным, неагрессивным и типичным ученым… настолько погруженным в исследовательскую работу, что у него не остается времени на политические вопросы”. Сам Холлис просмотрел документы, позволявшие предоставить Фуксу британское гражданство в 1942 году, – “в отношении данного заявления не выявлено никаких возражений”. Как натурализованный гражданин Великобритании, Фукс мог теперь законным путем получить разрешение на выезд и неиммигрантскую визу в США. С единственным возражением выступила неутомимая Милисент Бэгот, написавшая лаконичную записку с жалобой, что ее не поставили в известность о британском гражданстве Фукса: “Мы знали, что вопрос о его натурализации находится на рассмотрении, но [не о том,] что это уже fait accompli[12]».
Урсуле Бертон было поручено позаботиться о том, чтобы в Америке у Фукса была возможность продолжать отправлять в Москву атомные секреты – уже из самого сердца проекта “Манхэттен”. Фукс изначально работал в Колумбийском университете в Нью-Йорке, и Урсула получила указание от Центра назначить место встречи в городе и предоставить Фуксу данные о сигналах, сроках и пароле, чтобы упростить контакты с советской разведкой. Выбирая место встречи, Урсула покопалась в воспоминаниях юности, и ее выбор пал на место, где она жила в 1928 году, работая в книжном магазине, – пансион Лилиан Уолд для иммигрантов Генри-стрит Сеттлмент.