В 1953 году официально освобожденный Рудольф Гамбургер попал в новый плен. Ему запрещалось покидать Советский Союз. “Куда хотите поехать?” – спросили его. Паспорта у него не было, единственным документом, удостоверяющим его личность, была справка об освобождении. “Что мне известно об этой стране спустя девять с половиной лет беспросветной изоляции? Я словно слепой, которого спрашивают, в какой цвет выкрасить его комнату – красный или синий”. Судьба занесла Руди в город Миллерово, где он руководил стройкой. К тому времени Урсуле и другим людям было известно, где он находится, и они добивались для него разрешения вернуться в Германию, однако Руди не вписывался ни в одну из существовавших бюрократических категорий, так как не был ни военнопленным, ни беженцем из нацистской Германии. На все бумажные проволочки уйдет еще два года.
Наконец в июле 1955 года Руди Гамбургер вернулся в Берлин. Урсула рассказала детям, что он “возвращается после длительного пребывания в Советском Союзе”. В последний раз Миша видел отца шестнадцать лет назад. Урсула также воспользовалась поводом, чтобы сообщить дочери, что ее отец – не Руди, как та всегда считала, а литовский матрос, о котором она впервые слышала. Нина чопорно ответила: “Мама, я совсем не рада, что у тебя было так много мужчин”.
Десять лет заключения глубоко травмировали, но не сломили Руди. “Отчаяния я в нем не увидела, но по сравнению с тем Руди, которого я помнила, он изменился, – писала Урсула. – Седеющий, слегка сутулый, со срывающимся голосом, растерянный, словно он выбрался из погреба на свет, наполовину чужой человек с улыбкой, за которой скрывалась печаль”. Храня верность своим политическим взглядам, Гамбургер вступил в правящую Социалистическую единую партию, где преобладали коммунисты. “Возможно, благодаря нашим усилиям в будущем появится совершенно новое, небывалое создание, человек, рожденный в новой экономической системе”, – писал он. Он обосновался в Дрездене, где устроился архитектором в городском совете. О своем лагерном опыте Руди никогда не рассказывал, отмечая лишь (и в некотором роде довольно точно), что “работал на советских стройках”. Миша узнал о том, что отец был в ГУЛАГе, лишь в 1970-е годы.
В 1958 году Руди Гамбургера завербовали в ряды информаторов Штази под кодовым именем Карл Винклер. Его задачей, как одного из 170 000 ищеек Штази, было писать доносы на коллег. Он отказывался собирать и передавать компрометирующие материалы, но его работу на Штази оценивали как “хорошую”. Коммунистическая система разведки жестоко обошлась с Рудольфом Гамбургером, но конце концов он вновь стал на нее работать.
Сын Руди и Урсулы Михаэль Гамбургер стал одним из ведущих немецких специалистов по Шекспиру. В течение тридцати лет он был драматургом и режиссером в берлинском Немецком театре. Нина Гамбургер работала учительницей. Питер Бертон, младший ребенок Урсулы, стал видным философом биологии в Академии наук Восточного Берлина. Дети Урсулы ее боготворили, не вполне ей доверяли и задавались вопросом, насколько хорошо ее знают. “Вряд ли мы были для мамы прикрытием ее шпионской работы”, – позднее говорила Нина, и это звучало скорее как вопрос, нежели утверждение. Оглядываясь назад, Питер размышлял о параллельных, соперничающих друг с другом стимулах в жизни матери: “У нее было два приоритета – дети и борьба за коммунизм. Я не знаю, что бы она делала, если бы ей пришлось выбирать между ними”. Младший сын Урсулы возмущался тем, как мать выуживала из детей их тайны: “Она всегда задавала пару лишних вопросов. Ей всегда хотелось знать больше, чем я был готов ей рассказать. Между нами всегда возникало напряжение. Сестра рассказывала ей все. Брат не рассказывал ничего и держал все секреты при себе”.
Необычное детство оставило особенно глубокие шрамы в душе Михаэля. Отец, которого он обожал, необъяснимо исчез и отсутствовал почти все время его отрочества. Его мать была не той, кем казалась. Его мучило знание, что она рисковала детьми ради борьбы. “Все свои поступки она совершила из убеждений, ради освобождения человечества, и за это я ею горжусь. Но если бы ее схватили в Польше, меня бы отправили в сиротский приют или хуже того. Эта мысль до сих пор вызывает у меня содрогание”. К десяти годам он уже успел пожить в шести разных странах, сменить более десятка домов. Семейная жизнь, которую Михаэль вспоминал с такой горечью, была пронизана тайнами. “Я был трижды женат и трижды разводился, – рассказывал он мне, когда ему было уже восемьдесят восемь лет. – Наверное, я так и не научился никому доверять по-настоящему”. Он умер в январе 2020 года, незадолго до этого успев ознакомиться с рукописью этой книги.
В 1966 году еще один любовник Урсулы неожиданно вновь появился в ее жизни. На тот момент Йохан Патра жил с женой и сыном в Бразилии, работал электриком и выращивал овощи на небольшой ферме. “Ты же знаешь, что материальное благополучие никогда меня не интересовало”, – писал он ей. Он говорил об эмиграции в Восточную Германию. Урсула пригласила его, предупредив, что ему может быть трудно приспособиться к новой жизни. В январе следующего года у дверей ее дома возник изнуренный, дрожащий человек, которого она едва узнала. “Он был на грани. Не мог говорить. Да, впрочем, и я тоже”.
Когда Йохан пришел в себя, он рассказал о своей жизни. Центр так и не восстановил связь с ним в Китае, но, общаясь с коммунистами, Патра узнал о судьбе агентуры в Мукдене. “Шушинь убили; она никого не сдала; ее мужа арестовали позже, не знаю, что с ним там сделали, но он лишился рассудка и, вероятно, во всем признался”. Что стало с их детьми, никто не знал. В 1949 году, после окончательного поражения националистов Чан Кайши и основания Народной республики, все иностранцы были вынуждены покинуть Китай. Патра тосковал по Европе. Они проговорили несколько часов, но Урсуле казалось, что их разделяет непреодолимая пропасть. “Мы были чужими людьми”. Патра оставался убежденным марксистом. “К чужому мнению он прислушиваться не желал. Все доводы отскакивали от него как от стенки горох. Все его ценные качества остались при нем: сила воли, готовность идти на жертвы, сочувствие”. Она вновь ощутила, что из их отношений ничего бы не вышло; он уехал, даже не повидавшись с их дочерью Ниной. Из Сан-Пауло Патра написал письмо, где рассказывал, что передумал переезжать в Германию, заключив, что революции в Европе так и не случится. “В ГДР тоже превалируют мелкобуржуазные ценности”.
В 1977 году, через одиннадцать лет, из Бразилии Урсуле пришла посылка – заботливо зашитая в ткань бандероль. “Я взвесила ее в руке. Посылка была нетяжелой. Разрезая швы ножницами, я представляла перед собой Йохана, медленно и тщательно зашивающего ее толстой иглой и грубой ниткой. Я почувствовала тоску и боль, вспомнив его. Узкая картонная коробка, по краям набитая опилками и бразильской газетой. Что же он мне прислал?” Убрав последние слои оберточной бумаги, она обнаружила на ладони круглый китайский диск – гонг торговца фарфором.
Через месяц она узнала, что Йохан Патра умер.
Урсула пережила всех своих любовников. Лен Бертон так до конца и не прижился в Восточной Германии и периодически впадал в депрессию. Урсула завербовала его когда-то для работы в разведке, обучила и вышла за него замуж. Он всегда был для нее младшим компаньоном, надежным, заботливым, но он не пробуждал в ней воодушевления и страсти, как другие любовники. Порой Лен заговаривал о возвращении в Великобританию, но так на это и не решился. Сирота из Баркинга всю жизнь любил девушку, которая ждала его с авоськой апельсинов у магазина в Швейцарии. Лен умер в 1997 году, ему шел восемьдесят четвертый год. Рудольф Гамбургер умер в Дрездене в 1980 году. Десять лет спустя он был посмертно реабилитирован в России. Его воспоминания о ГУЛАГе “Десять лет в лагерях” были изданы в 2013 году; один из критиков писал, что “своей безудержной верой в человечество они излучают надежду”.
Урсула любила Руди за его доброту, Патру – за революционную стойкость, а Лена – как надежного, нежного товарища. Но любовь всей своей жизни она встретила в 1931 году, пролетая со свистом по Шанхаю на быстром мотоцикле. Обрамленная фотография Рихарда Зорге висела в кабинете Урсулы до конца ее дней. “Она была влюблена в Зорге, – говорил ее сын Михаэль. – Она всегда любила его”.
Коммунисты преподнесли Урсуле множество наград и грамот. В 1969 году вслед за первым, врученным в Кремле в 1937 году, она получила свой второй орден Красного Знамени. Ее наградили Национальной премией ГДР, орденом Карла Маркса, орденом “За заслуги перед отечеством” и юбилейной медалью.
В 1977 году она издала автобиографию “Соня рапортует”, сделав достоянием гласности, что знаменитая писательница была когда-то выдающейся разведчицей. Дети Урсулы были потрясены, узнав подробности ее прошлого. Книга немедленно стала бестселлером. Текст был написан под контролем Штази; высоконравственные цензоры потребовали, чтобы она удалила эпизоды, связанные с ее незаурядной любовной жизнью. Она отказалась: “Мне нечего стыдиться ни в моральном, ни в этическом отношении. Вам самим впору стыдиться за ваши купюры”. Тем не менее окончательный вариант книги отчасти был материалом коммунистической пропаганды. Оригинальная версия без сокращений и даже с теми эпизодами, которые власти не хотели пропускать к печати, находится в архивах Штази. В восемьдесят четыре года Урсула получила разрешение на поездку в Великобританию и издание там своих мемуаров. Кто-то из депутатов требовал ее ареста, но генеральный прокурор постановил не привлекать ее к ответственности. МИ-5 не хватало только процесса, способного поставить службу в щекотливое положение.
Коммунистические взгляды Урсулы смягчались, корректировались и угасали, но так и не улетучились. Ее веру глубоко потрясла правда о сталинском Большом терроре, но она отстаивала свое прошлое: “Все эти двадцать лет я работала не ради Сталина”. Она настаивала, что всегда боролась против фашизма. “Поэтому я хожу с высоко поднятой головой”. И все же ее трезвый рассудок не позволял притворяться, будто советский коммунизм подлинно отражал те идеалы, которые увлекали ее с самого отрочества. Подавление венгерского восстания против Москвы в 1956 году, строительство Берлинской стены в 1961 году, якобы чтобы не допустить фашистов в Восточную Германию, но в действительности – чтобы не дать гражданам ГДР бежать за границу; подавление Пражской весны в 1968 году, когда советские тан