Грек с тоской взглянул на свое обручальное кольцо и продолжил:
— Барышня и еще один английский господин поселились на этом этаже, а два других, попроще, на первом этаже, недалеко от кухни.
«Видимо, в этой гостинице много чуланов в цокольном этаже, — невольно отметил Алексей, — и используют их тут по-хозяйски».
— Там недорогой номер, душный, тесный… они взяли один на двоих, — откровенно признался грек. — А главный среди англичан, наверняка какой-нибудь важный лорд, выбрал номер «люкс». Не такой шикарный, как у вас, ваша милость, но все-таки не без шика. И барышню поселил по соседству, чтобы была поближе в нужный момент.
Поскольку разговор принял пикантный оборот, хозяин перешел на игривый шепот:
— Лорд мог бы разместить юную даму в своем номере, я так полагаю, но… не захотел. Мне-то что, мое дело сторона. Все по желанию гостей — один номер, два номера, как прикажете. Но для отеля, согласитесь, больше выгоды, если постоялец берет два номера — себе и своей барышне, чем один с большой кроватью… Этот англичанин не скупится и платит за два номера, так честь ему и слава. Я скажу так — хорошие господа, настоящие господа живут здесь в бельэтаже, в дорогих номерах. У них и манеры господские, и счета соответствующие. Хотя этот лорд, не в обиду ему будь сказано, малость капризен. Строгий человек, неприветливый…
Алексей уже жалел, что рискнул задать хозяину гостиницы вопрос и теперь вынужден выслушивать этот бесконечный монолог ни о чем. Все было ясно — англичане в гостинице, маркиз Транкомб и Мэри поселились где-то здесь, по соседству с люксом Алексея (порадовало, что в разных номерах, хотя это известие должно было бы оставить графа равнодушным), а лакея и секретаря милорд экономно спровадил вниз, в дешевый номер.
Больше вопросов Алексей не имел, но болтливый хозяин говорил еще как минимум полчаса, и выпроводить его удалось с большим трудом.
Ну что ж, раз уж судьба подарила графу Чертольскому короткую передышку и возможность наслаждаться комфортом, он вправе этим даром воспользоваться.
Алексей распорядился, чтобы ему приготовили ванну — королевский люкс предусматривал подобные услуги, и две молоденькие служанки очень споро натаскали кувшинами теплую воду в ванную комнату и наполнили просторную белую ванну, стоявшую на бронзовых львиных ногах на мраморном постаменте.
Понежиться в теплой воде после долгого путешествия на поезде и яхте было приятно, но Алексей предпочел бы сейчас хорошую русскую баньку с парной… Надо будет узнать у хозяина гостиницы, нет ли по соседству каких-нибудь бань, хотя бы турецких; впрочем, лучше узнать это у кого-нибудь другого — этот болтун в ответ опять примется мести языком ни о чем. А между прочим, отвлекаться от дела надолго нельзя — за англичанами нужен глаз да глаз…
Сейчас Алексей приведет себя в порядок, оденется и пойдет в здешний ресторан — может быть, милорд тоже захочет поужинать в гостинице и даже в компании спутников, тогда Алексей попытается уловить хотя бы обрывки их разговоров, чтобы понять, какова цель поездки маркиза на Восток… А если с ним будет Мэри… Мэри… Вероятно, в ресторане она также попытается сделать вид, что не знакома с Алексеем, но он заставит ее признаться… признаться в чем? Нет, так действовать нельзя — оказывая на Мэри воздействие, он только оттолкнет девушку от себя.
Алексей откинул голову на край ванны, предусмотрительно застеленный мягким полотенцем, прикрыл глаза, представил себе Мэри и не заметил, как задремал. Сон был короткий, но крепкий и с яркими сновидениями. Конечно же, ему явилась Мэри Мэлдон, она умоляла Алексея о чем-то, сбивчиво пыталась что-то объяснить.
«Вы должны мне верить! — говорила она со слезами на глазах. — Все совсем не так, как вам кажется! Поймите, поймите…»
Да что там понимать — так, не так! Ее губы были так соблазнительно близки, что Алексей не придумал ничего лучше, чем заткнуть ей рот поцелуем… Не понимая до конца, сон это или явь, он вновь почувствовал тот нежный аромат девичьей кожи и восхитительную, гладкую словно шелк, кожу ее губ, как на дядюшкином балу в момент их первого поцелуя…
Ощущение было божественное, и вдруг словно гром над ухом прозвучал низкий мужской голос: «Барин, батюшка, не извольте в ванне спать, утопнете еще чего доброго. Или простынете, водица-то остывает и из тела вашего тепло тянет… Вот вам простынка обтереться, и вылазьте, Христом Богом прошу. Перейдите в постельку, батюшка Алексей Николаевич, там и соснете часок-другой. В постельке спать и пользы больше будет, и отдохновения».
Это был Степан, старый преданный слуга, всю сознательную жизнь Алексея пребывавший при его особе.
Когда-то Степан был крепостным, но и после вышедшей в 1861 году «воли» не решился оставить своих господ, и главное — болезненного мальчика Алешеньку, при котором был поставлен дядькой. Маленький Алешенька давно уже превратился в крепкого взрослого мужчину, но Степан по-прежнему был ему предан и главным делом своей жизни считал отеческую заботу о молодом барине.
Алексей тоже привык к старому лакею и таскал его за собой во все поездки наравне с офицерским денщиком (от денщика пользы было куда как меньше, даже в военном лагере на летних маневрах; вот и в нежданной шпионской авантюре верный Степан, бог даст, на что-нибудь сгодится).
— Так что, батюшка барин, постельку приготовить? Устали, поди, по морю-то гонять? Хотя выспаться на твердой земле в человеческой кровати. Мы ведь люди сухопутные, а не какие-нибудь матросы…
— Нет, Степан, давай-ка одеваться. Ах, какой мне волшебный сон снился, а ты все испортил…
— Ну уж, по-вашему, так я вечно все порчу! Я всю жисть верой и правдой, как на духу… А что вы приказать-то изволили? Одеваться? После мытья, распарившись? Нет уж, батюшка, вы остыньте прежде после ванны, а то далеко ли до болезни… А что за сон-то изволили видеть?
— Да так, про барышню одну. Прямо как взаправду все было.
— Про барышню? И все как взаправду? Эва оно как… Жениться вам надо, батюшка Алексей Николаевич, вот что я, старик, вам скажу. Давно, давно вам пора жениться, не все же в холостяках-то ходить. Как своей женой обзаведетесь, тут же барышни во снах и перестанут являться, не до того будет. Да, батюшка, вам тут записочку доставили, пока вы мылись. Горничная здешняя принесла и вас требовала, чтобы, значитца, лично в руки вручить. Ну я ей объяснил, как мог, по-французскому — барин, дескать занят, ву компрене, мамзель, дескать, передам послание как ослобонится. Не знаю, поняла она, нет ли…
— Ну, твой французский, братец, понять мудрено. Небось напугал горничную до смерти. Записку-то покажи, знаток французского наречия.
Невероятно, но от листка бумаги повеяло нежным ароматом из недавнего сна. Алексей быстро развернул записку и пробежал глазами по строчкам:
«Граф, я буду ждать Вас в саду за гостиницей, в беседке с розами, через полчаса. Всем сердцем надеюсь, что Вы не откажетесь прийти!
Умоляю Вас — не обижайтесь на меня из-за того, что не заговорила с Вами. Мне нужно многое Вам объяснить.
Преданная Вам М. М.»
М.М.? Это Мэри! Ну конечно же Мэри Мэлдон! Она не могла не узнать Алексея, она тоже все вспомнила и теперь назначает ему свидание в тайне от своего покровителя. Лед тронулся! Господин кавалергард, вы близки к тому, чтобы одержать победу на любовном фронте!
— Степан, голубчик, давно доставили записку? Минут двадцать назад, говоришь? Тогда скорее неси мне рубаху и жилет, скорее! Я безумно тороплюсь. И синий галстук мне найди, старичина! Сон-то был в руку, Степанушка!
Но Степан не желал разделять восторг своего хозяина и привычно ворчал:
— Вот так ведь и знал, Алексей Николаевич, что вы с мокрой головой, не просушившись, на улицу побежите… На свидание с простудой, помяните мое слово! Эх, доля моя горькая, никто старика не слушается, ходи потом за вами за больным.
Мэри нетерпеливо ожидала графа Чертольского в уединенной, окруженной розовыми кустами беседке в углу сада у каменной стены. Место здесь было безлюдное и весьма поэтическое — наверное, хозяин гостиницы специально устроил этот райский уголок, для того чтобы его постояльцы могли назначать друг другу тайные свидания.
Божественная красота этих мест производила сильное впечатление на иностранцев, не привыкших к богатой и пышной южной природе. Когда Мэри уезжала из Лондона, розы там еще не цвели, распустились только самые скромные первые весенние крокусы, не боявшиеся заморозков. А здесь было тепло, солнечно, магнолии покрылись шапками нежных соцветий, розы на кустах расцветали одна за другой и в воздухе разливался дивный цветочный аромат… Но Мэри было не до того. Она так нервничала, что почти не замечала южных красот.
Алексея все еще не было, хотя, если он получил записку, то должен был бы уже прийти. Может быть, он обижен и не захочет теперь с ней говорить? Не исключено. Гордому человеку недавняя сцена на улице показалась бы оскорбительной — слишком уж откровенно им пренебрегли.
То-то маркиз рассердится, узнав, что Мэри не сумела выманить графа Чертольского из его номера и вызвать на разговор… Конечно же ее записка и просьба о свидании были выполнением очередного приказа маркиза Транкомба, вечно плетущего какие-то интриги.
Но сейчас, ожидая Алексея, Мэри понимала, что ее желания совпадают с желаниями маркиза как никогда — никто и представить не мог, до какой степени ей самой хочется увидеть молодого графа. Никакого вреда Алексею Николаевичу она ни за что не причинит, даже если милорд будет под пыткой заставлять ее сделать это. Но ведь можно же просто повидать Алексея, поговорить, взглянуть в его глаза, такие удивительные… Карие, они все равно казались светлыми и прозрачными, словно капли росы на бурых осенних листьях, и в них постоянно мелькали золотые искорки как отражения солнечных лучей… Как она мечтала о ласковом взгляде этих глаз в те дни, когда ей было шестнадцать! И как ей горько было хоронить эти мечты в своем сердце…
Судьба, видимо желая вознаградить ее за все страдания, сжалилась и подарила ей новую встречу. В этом ведь нет ничего плохого? Конечно, неприятно, что Алексей увидел ее в тяжелый момент жизни, когда она унижена и пребывает в зависимом положении, но, в конце концов, это ничего не значит, если она просто сможет взглянуть ему в глаза и что-то объяснить…