Серебряков встал, подошел к столу Шиловой и расстелил страницу со снимками у нее перед носом — будто хотел, чтобы она еще раз полюбовалась на физиономию Гвоздя и навсегда ее запомнила.
— Черкасов и его братва, — продолжал размеренным скрипучим голосом говорить Тимофей, — «крыша» одного хорошо знакомого вам человека — банкира Хмельницкого. Оттого я и задаю себе вопрос: случайно ли ваш муж напоролся в ресторане именно на Гвоздя — любимого черкасовского холуя?
Диана зябко повела плечами. Еще бы ей не знать Хмельницкого, своего главного конкурента — по крайней мере, в сфере финансов. Потому-то она и приглашала его к себе на приемы, чтобы с помощью своего женского, а вернее, животного, чутья выяснить — чтобы не сказать «вынюхать» — не замышляет ли тот против нее какой-нибудь каверзы. Диана Павловна очень своему чутью доверяла, но, когда они встречались с Хмельницким в последний раз, она в его присутствии не испытала ни малейшей тревоги.
— А этот, как его? Черкасов? — способен предпринять что-нибудь самостоятельно, не спрашивая у Хмельницкого разрешения? — вполне резонно поинтересовалась она, откладывая газету в сторону, потому что созерцать рожу Гвоздя ей было неприятно. Сказать по правде, все до одного снимки в газете «Светский клуб» не больно-то ей нравились — по разным, правда, причинам. Но Серебряков мог не опасаться — такие, как у Гвоздя, физиономии Диана Павловна запоминала сразу — что называется, с одного предъявления.
— Вполне. Но это-то и плохо. Когда он действует, исходя из интересов Хмельницкого, банкир выступает как сдерживающий фактор. Ему, как и вам, лишний шум вокруг его имени ни к чему. Зато когда Черкасов выходит, так сказать, в автономное плавание, он становится непредсказуем. Черкасову на репутацию наплевать — для него главное, чтобы его боялись, — это и есть его репутация. Кстати, — добавил Серебряков, — забыл вам сказать, что, когда я сегодня находился в квартире Авилова, туда ломился какой-то молодчик. Очень настойчивый — звонил, наверное, минут десять, а потом трепался с Катковской — соседкой Авилова. О чем они говорили, мне, к сожалению, разобрать не удалось. Но вот что я думаю: уж не к Штерну ли этот человечек приходил — и не посланец ли он Черкасова?
— И какие же в связи с этим напрашиваются выводы? — спросила Шилова, только сейчас начиная по-настоящему осознавать серьезность положения. Прежде все ее мысли были посвящены одному только Игорю Кортневу и вопросу, станет ли он изменять ей с Летовой — или нет.
— К сожалению, выводы делать пока рано, Диана Павловна, — со всей уверенностью проскрипел Серебряков. — Хотя догадок может быть несколько, причём самых разных и не слишком для вас приятных. Можно даже предположить, что ваш муж Кортнев работает на Черкасова или на Хмельницкого и именно с их благословения на вас женился: чтобы, если так можно выразиться, проникнуть в ваше святая святых — компанию «Троя». А драка в ресторане «Первая формула» — это так, маскировка.
Заметив, как Шилова сначала побледнела, а потом покрылась алыми пятнами, Серебряков поторопился внести дополнительные разъяснения:
— Но это вряд ли. По-моему, ваш муж — человек, между нами, далеко не глупый — не способен все-таки преступить некоторые пределы, — Серебряков намеренно сделал ударение на слове «некоторые». — Он, как бы это сказать, индивидуалист, а не человек свиты, а потому будет стараться только ради себя. Другое дело — Штерн, его приятель, о котором мы ничего не знаем. Вот тот вполне может работать под крышей Черкасова и даже Хмельницкого, поскольку неучтенная наличная валюта — да еще в большом количестве — сейчас нужна всем. Не мне вам объяснять, как из фальшивых долларов получаются вполне настоящие. Игоря Штерн мог привлечь к этому делу по старой памяти — как товарища студенческих лет. Работа это тонкая, и без помощника здесь не обойтись… Короче, — подвел итоги своего выступления Серебряков, — нам нужно взять за глотку Штерна и основательно его потрясти — вот тогда он нам все расскажет, не вывернется, — тут Серебряков выразительно посмотрел на Шилову, приложив к груди бледную руку с длинными ногтями — точь-в-точь как у киношного вампира, — и добавил: — Уж в этом вы можете не сомневаться.
Шилова некоторое время сосредоточенно думала.
— Тебе одному с этим не справиться, Тимофей. Возьми себе в помощь людей из охраны. Сколько захочешь… Тем более что я опять отрядила Летову… хм… следить за Игорем, и тебе, возможно, придется приглядывать и за ними тоже.
Серебряков снова уселся в кресло, старательно, как первый ученик, сложил на коленях руки с длинными ногтями и снова чуть скривил на сторону рот.
— Обижаете, Диана Павловна. К тому же эти бугаи из охраны годны только на то, чтобы выкручивать руки. А здесь работа предстоит тонкая, можно сказать, ювелирная. Сам справлюсь. Впрочем, — тут он снова вернул свой, похожий на щель, рот на прежнее место, — я бы не отказался от ловкого, пронырливого человечка — для связи там — или контакты с людьми устанавливать… Видите ли, Диана Павловна, — доверительно обратился Серебряков к патронессе, — наши российские господа-граждане — особенно те, у кого хорошее зрение, — меня почему-то иногда побаиваются. Ума не приложу, почему. Так что вступать с ними в беседу иной раз бывает затруднительно.
— Ловкий человечек, говоришь, тебе нужен? — переспросила Шилова и подняла на Серебрякова оценивающий, блеснувший зловещим огоньком взгляд — в душе у нее уже рокотали барабаны войны, звавшие к безжалостному уничтожению неприятеля. — Будет тебе такой человечек — как и всемерная поддержка с моей стороны.
В этот момент в ее голосе звенела сталь — как в голосе фельдмаршала Блюхера, отдававшего свой знаменитый приказ в битве при Ватерлоо: «Пленных не брать, патронов не жалеть!»
Нажав на тумблер внутренней связи, Шилова сказала:
— Зинаида? Аношкина у тебя? Ждёт не дождётся? Тогда запускай её ко мне — и поскорее.
Как только служащие компании «Троя» уселись за свой комплексный обед, Игорь Кортнев вышел из особняка компании, взял такси и велел везти себя по Ленинградскому проспекту в сторону кинотеатра «Баку». Когда канареечного цвета машина миновала Белорусский вокзал и оставила позади поворот на улицу Правды, он вдруг неожиданно поймал себя на мысли, что ехать ему, в общем-то, некуда. Зато Игорю захотелось есть — у Сергея всегда было чем перекусить, но теперь рассчитывать на его запасы не приходилось. Заметив дешевую забегаловку с цветными полиэтиленовыми стенками, больше походившую на средневековый рыцарский шатер, нежели на место, где можно пообедать, Игорь хлопнул водителя по плечу и велел остановиться. С точностью до копейки отсчитав плату таксисту и равнодушно выслушав его ворчание, вице-президент Кортнев выбрался из «Волги» и вошел в забегаловку, приподняв ярко-зеленую пластиковую шторку.
Усевшись за столик в глубине заведения — подальше от входа, — Игорь принялся изучать вывешенное у стойки меню. Как у многих художников, у него было отличное зрение и он хорошо видел скудный перечень блюд со своего места. Оставалось только уточнить, достаточно ли у него средств, чтобы рассчитаться за самый скромный обед. Наутро после грандиозного семейного скандала у Игоря язык не повернулся попросить у Дианы денег и он отправился на работу с тем, что еще оставалось у него в карманах после похода в ресторан «Первая формула». Оставалось у него, признаться, немного — только-только чтобы заплатить за порцию сосисок с капустой или горошком и вернуться на такси в особняк компании.
О пиве не приходилось даже мечтать, а оно было бы весьма кстати — после коктейлей «Джордан», которым Игорь воздал должное в ресторане, голова у него гудела, как пустой котёл.
Большой, очень красивый и роскошно одетый Кортнев сразу же привлек внимание немногочисленных — их было всего двое — посетителей, и в особенности девушки за стойкой.
Утвердив локти на прилавке и уложив на ладони остренький подбородочек, она крикнула, обращаясь к Игорю.
— Есть будете или, может, выпить хотите? У нас пиво «Холстен» холодненькое есть — как раз для вас.
Утверждение, что холодное пиво «Холстен» предназначалось именно для него, Игоря Кортнева, чрезвычайно позабавило вице-президента компании «Троя», и он решил сразу объясниться, чтобы хозяйка павильона не слишком рассчитывала на его кошелек.
— Утром с женой поругался — ну и забыл бумажник, когда из дому выходил. Нервы, знаете ли… — Игорь одарил девушку ослепительной улыбкой кинозвезды. — Поэтому мы ограничимся двумя сосисками с горошком — есть очень хочется. А холодное пиво приберегите для более состоятельных клиентов.
Сидевшие в противоположном конце павильона парни в кожаных куртках переглянулись и стали заинтересованно рассматривать то Игоря, который, подсчитывая свои материальные ресурсы, вывалил на пластмассовую столешницу содержимое всех своих карманов. По этой причине взорам посетителей предстали золотая зажигалка «Кросс», ручка «Паркер» и брелок для ключей в виде серебряной головы царицы Нефертити. Свой выкидной нож и бумажник с документами Игорь благоразумно демонстрировать не стал.
— Слышь, братан, — обратился к Кортневу один из «кожаных», поднимая в воздух длинную серебристую пивную банку и салютуя ей вице-президенту, — зачем отказывать себе в мелочах? Дай мне, к примеру, брелок с телкой — уж очень он мне понравился — а я тебе оплачу выпивку и закуску. Вернешься домой, с женой помиришься — новый брелок себе купишь. Ты, как я понимаю, парень упакованный, так что это тебе будет раз плюнуть.
«В самом деле, — подумал Игорь, — зачем отказывать себе в мелочах? А брелок я себе еще куплю — это он правильно заметил, — когда буду наконец при деньгах».
Ни слова не говоря, Игорь отстегнул брелок от связки ключей и швырнул его «кожаному». Тот ловко его поймал, со всех сторон осмотрел, взвесил на ладони и снова отсалютовал Игорю банкой.
— Эй, девулька! — крикнул он, подзывая остролицую девушку, похожую на мышку. — Насыпай братану всего, что у тебя есть самого дорогого. И музыку включи, а то у тебя, как в погребе, — темно и скучно.