ывает с пальцев Генриха и щупальцами призрачного спрута расползается по кровати, полу и в мою сторону. Кажется, я слышала женский визг перед тем, как отключиться…
Взгляд мой устремился вдаль. Туда, где за облаками спрятался тот, кто меня очень интересует. И лишь неясная его тень его скользила впереди, а я изо всех сил стремилась его догнать. Я летела, кричала, просила остановиться. Было очень важно посмотреть ему в лицо. Было жизненно необходимо узнать его…
Я застонала и повернулась на бок, стремясь догнать тень ускользающего сновидения. Стремясь остановить воспоминание. Что-то важное. Что это?
— Мара… Как ты?
Я вздрогнула и распахнула глаза. Перед глазами маячило взволнованное лицо Степана. Я порывисто села на кровати, не отрывая подозрительного взгляда от полицейского.
— Что ты здесь делаешь? — взвизгнула я. Прокашлялась и добавила нормальным голосом: — Чего ты забыл у меня дома?
Степан хитро сощурился:
— Не помнишь ничего? Ну как? Выспалась?
Я сжала ладонями виски и нервно потёрла нос.
— Такой жутик приснился, — простонала я. — Как инститор сжёг ведьму легендарным синим пламенем. А я помогала ему…
— Не стоит называть свои действия помощью, — спокойно заметил Генрих. Я вскрикнула и изумлённо уставилась на охотника на ведьм. Тот прислонился к косяку и осторожно подул на свои почерневшие пальцы. Инститор потёр ладони и саркастично добавил: — У меня даже закралось подозрение, что ты нарочно мешала мне. Может, ты тоже в сговоре с шантажистами?
Я выбросила руку, указательный палец мой затрясся, тыкая в сторону инститора.
— Что?! Что он тут делает? — Я схватила Степана за ухо и подскочила с кровати: — Ты что?! Привёл охотника в мой дом? Ты спятил, Лихо?
— Ай-ай, — взвыл Степан, хватая мою руку. — Мара, отпусти! Ты отключилась, что мне было ещё делать? Бросить тебя там?
— Да, — прошипела я, приближаясь к лицу Степана. — Бросить меня там или на ближайшей свалке! Даже сжечь вместе со старухой! Что угодно, но не тащить этого, — я бросила ненавидящий взгляд на ухмыляющегося инститора, — в мой дом!
Генрих оттолкнулся от косяка и зашёл в мою спальню. Ухо полицейского выскользнуло из моих ослабевших пальцев. Степан поспешно отдалился от кровати и проворчал:
— Тащил я не его, а тебя! Вообще-то могла бы и спасибо сказать! До сих пор руки ломит…
Инститор с равнодушным видом прошёл мимо кровати и приблизился к окну. Взгляд его скользнул по небольшому садику под окнами, а пальцы коснулись безделушек, бережно разложенных мною на узком подоконнике.
— Мне даже интересно стало, что же здесь такого тайного, — холодно проговорил он, окидывая острым взглядом полупустую комнату. — Ведьма так всполошилась… Может, ты хранишь что-то запрещённое? — Я сглотнула, когда Генрих шагнул к единственной, кроме кровати, мебели в комнате. Пальцы его легли на ручку комода, раздался скрип выдвигаемого ящика. — Заколдованные книги или смертельные зелья? — Он вытащил из поясных ножен свой кинжал и подцепил из раскрытого ящика воздушное кружево белья: — Или твоя униформа?
Я пулей слетела с кровати и задвинула ящик с такой силой, что по боку старенького комода побежала трещина. Пальцы мои подхватили труселя, и я прошипела:
— Не смей совать свой нос в мои личные вещи!
Генрих приблизился к самому моему лицу, и изумрудные глаза его сузились:
— Я лишь возвращаю долг! Приятно, когда твои личные вещи трогают? В следующий раз, когда захочется проникнуть в мою комнату, вспомни об этом!
Степан произнёс, обращаясь к потолку:
— Неожиданно я ощутил себя лишним на этом празднике жизни. Генрих, прости, что отвлекаю! Но ты говорил, что хочешь показать Маре кое-что интересное…
Я смерила инститора ироничным взглядом, задержавшись на сверкающем лезвии, и брови мои приподнялись:
— Не думаю, Лихо, что у этого… есть что-то, что может показаться мне интересным!
Генрих резко выпрямился, и глаза его сверкнули. Он медленно убрал нож, и рука его скользнула в нагрудный карман.
— Поспорим? — высокомерно спросил он. — Вот всё, что осталось от старой ведьмы… кроме вставной челюсти, разумеется.
Жестом фокусника он выудил что-то маленькое и поднёс к самым моим глазам. В чёрных от сажи пальцах Генриха я разглядела потемневший ключ, и спина моя похолодела при виде знака дубового листа.
— Если волчара не ответит, сделаю ему скоростную эпиляцию! — прорычала я, в третий раз слушая длинные гудки.
— Волколак не ответит, — отозвался Генрих из кухни. — Во время вашего ночного разговора он ясно выразился, что не будет отвечать на твои звонки, ведьма.
Пальцы мои судорожно сжали сотовый, а взгляд метнулся в сторону двери. Степан, сидя на моей кровати, выразительно приподнял брови.
— Так вы с Вукулой снова вместе?
— Нет. — Услышала я спокойный голос Генриха. — Волколак отказался от должности любовника ведьмы.
Зубы мои скрипнули, и я бросилась к двери:
— Убью гада!
Но на пороге маленькой кухоньки я замерла, и трубка выпала из моих ослабевших от изумления пальцев, а взгляд растерянно скользнул по цветастому фартуку, который охотник нацепил себе на талию. Генрих осторожно помешивал булькающее в кастрюльке варево, и носа моего коснулся приятный аромат сладкого молока.
— Сначала поешь, — холодно произнёс инститор, не отрывая взгляда от каши. — В доме ведьмы тебя вырвало желчью, значит, ты давно не ела.
Я невольно отпрянула, случайно наступив на ногу полицейскому, который последовал за мной. Степан ругнулся, а я настороженно спросила:
— С чего вдруг такая забота? — И тут меня осенило: — Отравить меня решил?
Губы Генриха на миг растянулись в улыбке, но лицо его тут же приняло холодное выражение. Кажется, моя идея ему понравилась. Я с подозрением покосилась на тарелку, которую инститор наполнил до краёв.
— Тебе потребуются силы, ведьма, — высокомерно произнёс он, и кастрюлька громыхнула в пустой раковине: — Во сколько сегодня придёт наш клиент?
— В три, — буркнула я, позволяя ему усадить себя на единственный табурет.
— Значит, стоит поторопиться, — произнёс Генрих, стискивая с себя фартук. Он выразительно посмотрел на Степана, который подхватил ложку из кастрюльки и сунул остатки каши себе в рот. — Лихо, позвони русалке и попроси связаться с волколаком…
— Вкусно, — недовольно пробубнил Степан, скрябая ложкой по краям кастрюльки. — Не мог и на меня приготовить? Я, между прочим, тоже не успел позавтракать…
— Что, даже не отравлено? — я приподняла брови, наблюдая, с каким удовольствием полицейский облизывает ложку. И перевела взгляд на инститора: — Вдвойне подозрительно…
— Лихо! — строго рявкнул Генрих, и ложка загремела в кастрюле.
— Уже звоню, — недовольно буркнул Степан.
Генрих нетерпеливо склонил мою голову к тарелке так, что волосы едва не попали в кашу. Я воспротивилась было, но инститор наклонился и прошипел:
— Набирайся сил, ведьма! И помни о своей части сделки. А после можешь голодать, падать в обморок и страдать по своему волколаку сколько захочешь. А сейчас соберись!
Я облегчённо вздохнула и подхватила ложку, каша оказалась действительно очень вкусной. Мне так никогда не приготовить. Я даже успела проглотить всё, что было в тарелке, пока Степан разговаривал с Забавой.
— Как она? — с набитым ртом прошамкала я.
Полицейский кивнул:
— Ещё отлёживается у Лежки в доме.
Я поджала губы: видимо, русалку совсем скрутило, раз брат притащил её к себе, не боясь ревности жён.
Инститор вопросительно посмотрел на меня:
— Ещё дом? За какой же ты платишь кредит?
Я отодвинула тарелку и усмехнулась, а взгляд мой скользнул по маленькой кухне, где трое человек едва не ходили по головам друг друга.
— Не твоё дело, охотник!
Степан хлопнул инститора по плечу.
— За дом братца, конечно, — коротко хохотнул он. — Надо же где-то размещать его жён и потомство…
— Ненормальный инкуб, — нахмурился Генрих.
Степан кивнул:
— Это точно.
Я взвилась:
— Да мой брат самый нормальный инкуб в мире!
Степан громогласно расхохотался, а Генрих саркастично усмехнулся:
— Правда, что ли? Мне нереально повезло! И русалка самая русалистая. И ведьма волшебная на всю голову…
Я подскочила, намереваясь рассказать инститору, кто он и куда может засунуть свой сарказм, как затрещал сотовый Степана. Улыбка растаяла на лице полицейского. Он протянул мне телефон, коротко сообщив:
— Вукула!
Я торопливо прижала трубку к уху:
— Вукула, срочно нужна твоя помощь! У нас есть всего пара часов и дубовый ключик…
Я замолкла, вслушиваясь в рваное дыхание волколака, и сердце моё забилось быстрее. Согласится ли Вукула?
— В роще через полчаса, — отрывисто бросил волколак, и я услышала короткие гудки.
Подняла глаза на Степана:
— Подбросишь до рощи?
Полицейский серьёзно кивнул:
— Высажу за квартал. Ближе не рискну. Прости…
Я криво усмехнулась: разумеется!
Я прижалась спиной к нагретому солнцем забору, а взгляд мой скользнул по хмурому лицу Генриха. Тот рывком вытащил сумку, и Степан захлопнул багажник. Полицейский сухо кивнул и торопливо вернулся на водительское сидение. Взревел мотор, и автомобиль быстро скрылся за поворотом.
Генрих наградил меня тяжёлым взглядом:
— Боишься?
Я спрятала за спиной трясущиеся руки и вздёрнула подбородок:
— Нисколько! А ты?
Инститор коротко усмехнулся, и глаза его весело сверкнули. Решительным шагом он двинулся в сторону зелёных дубов, а я понуро поплелась следом. Колени мои дрожали, а желудок скрутило, и каша грозилась вырваться на свободу при малейшей мысли о дубовой роще, которую даже полицейские предпочитали объезжать за несколько кварталов. Надо подумать о чём-то ином, иначе я просто сбегу… Комок снова подкатил к горлу, и я посмотрела на напряжённую спину Генриха.