От изумления у меня отвисла челюсть, и я услышала короткий смешок Забавы. Русалка сидела на подоконнике и с интересом прислушивалась к беседе.
— Вукула, ты мне всё больше и больше нравишься, — словно невзначай проговорила она.
— Сначала ведьма, а теперь ещё и эта?! — вскочив, рявкнул Канила. — Не бывать русалке в стае!
— Не больно-то и хотелось, — равнодушно фыркнула Забава и кивнула на маленькую амфору, которая лежала на столе. — Вам было настолько важно раздобыть вот это, что вы даже похитили из психбольницы мою мать! Видится мне, что не просто так вы прихватили с собой только этот кулон. Спасаясь, хватают самое дорогое. К тому же, вы решили спрятать его именно в Дубовой роще. Генрих в нападении не виноват, а тем, в масках, нужно было именно это воспоминание, не так ди?
Канила молча буравил русалку мрачным взглядом, а Забава усмехнулась и многозначительно посмотрела на меня. Я решительно поднялась и шагнула к хранителю.
— У волколаков есть жрецы? — громко спросила я, и Канила оторопело моргнул. — В видении, которое я забрала у знахарки, был человек в красных одеждах и с маской волка на лице. Он назвал себя жрецом и загипнотизировал женщину так, что было похоже, будто несчастную пытала ведьма!
Канила справился с минутной растерянностью и жёстко рассмеялся:
— Нам не нужны маски, ведьма! Как не нужны и жрецы.
Я порывисто схватила кулон со стола и потрясла им перед носом Канилы:
— Вы заявили, что сами похитили старую русалку! Вы даже угрожали мне похищением моих племянников, чтобы я отдала вам мою лицензию и это! И после всего выясняется, что похищение организовал кто-то другой? Кто?!
Канила отвёл мою руку с зажатым с ней кулоном и холодно произнёс:
— Сигард.
— Что? — Я растерянно отступила. — Зачем?
Канила поднялся и принялся нервно мерить комнату шагами. Он замер напротив сына, но Вукула смотрел поверх головы отца. Хранитель вздохнул и резко повернулся ко мне.
— Твоя взяла, ведьма, — сдался он. Неприязненно покосился на стражей и проговорил: — Сигард позвонил мне сразу, как очнулся. Сказал, что Генрих провёл в Крамор ведьму и похитил у него архиважное воспоминание.
— Что там было? — нетерпеливо воскликнула я. — Вы же знаете!
Канила сухо кивнул, поджав губы, а взгляд его буравил кулон, который я нервно крутила в пальцах. Я вздохнула и протянула ему амфору, и хранитель бережно взял сосуд в руки.
— Келлер — упрямый мальчишка, — тихо проговорил он, разглядывая грани амфоры. — Всё время пытался узнать, как именно погибли его родители. Сигард пытался сдержать опасное любопытство щенка, но проговорился, что виной всему ведьма. Не знаю, каким образом Генрих проник в хранилище, но мальчишка выкрал именно то воспоминание, которое изъяла из памяти умирающих твоя мать…
Сердце моё оборвалось, а перед глазами всё поплыло.
— Что? — прохрипела я. — Моя… мать?
Канила опустил руку с кулоном и поднял на меня суровый взгляд.
— Кики так отчаянно хотела, чтобы ты росла свободной и жила своей жизнью, что организовала твоё похищение из Крамора, — скривился он. — Я мог бы сразу догадаться, что она выкинет подобную глупость. Да и инкуб тот показался мне подозрительным, но я промолчал. Тогда многие предпочитали молчать… Потом-то мы нашли парня, но даже мои клыки не развязали инкубу язык! Сигард был в ярости, проклинал меня за поспешность. Орал, что мертвец ничего не расскажет даже под гипнозом.
Я смотрела на мрачно смеющегося хранителя и хватала ртом воздух. Моя мама ведьма… работала на них? А отец не бросал нас? Его убил этот волколак! Меня затошнило, и я судорожно прижала ладони к лицу.
— Так что же в том воспоминании? — нарушил тишину ровный голос Забавы. — Доказательства того, что вы с Сигардом убили родителей Генриха?
Мне стало дурно, и я ощутила, как медленно заваливаюсь вбок, и попыталась устоять, но сил держаться прямо не было. Голова моя уткнулась в жёсткое бедро Багиры, а тёплая рука стража легла на мои плечи, не позволяя мне повалиться на пол. Я попыталась благодарно улыбнуться, но дрожащие губы не слушались.
— Я не причастен к их смерти, — медленно ответил Канила. Он покосился на меня и коротко усмехнулся: — Глупая ведьма попыталась шантажом выторговать свободу, а лишилась последнего, что имела.
— Жизни, — ахнула Забава, и по лицу русалки скользнула блестящая слеза.
Я в отчаянии сжала зубы и, пытаясь сдержать крик боли, вырвалась из объятий стража. Бросилась к выходу, распахнула дверь и, нырнув в вечернюю прохладу, побежала в глубь рощи. И было всё равно, что дубы достанут меня корнями, сейчас я даже желала этого. Пусть моё тело разорвут на части, пусть наступит ничто, лишь бы ушла эта нестерпимая боль. Я споткнулась и упала лицом в траву, а тело моё сотрясалось от рыданий. Пальцы вцепились в землю, вырывая сырые комья, а ноги уже ощущали мёртвую хватку корней волшебных деревьев. Я не сопротивлялась. Пусть…
Вдруг шум листвы стих, и ноги мои ощутили свободу, а на плечи легли чьи-то руки.
— Поднимайся! — властно приказал холодный голос.
Я замерла, и сердце моё забилось сильнее. Вукула помог мне встать, а я торопливо отвернулась, скрывая лицо. Волколак хмыкнул:
— Боишься, что увижу в твоих глазах то, как сильно ты хочешь вырвать сердце из груди моего отца? Я и так вижу. Точнее, я это ощущаю всем телом. Быть стражем… прикольно.
Я вздрогнула, а Вукула помог мне опуститься у дуба, который в его присутствии оставался спокойным, и я прислонилась к стволу. Руки дрожали, а из глаз текли слёзы, но бесконечно-острая боль словно бы чуточку поутихла. Совсем немного, но её уже можно было терпеть. Я покосилась на новоявленного стража и с трудом произнесла:
— Спасибо.
— Поняла, да? — усмехнулся он и присел рядом. Взгляд Вукулы устремился в небо, а крупные кисти легли на согнутые колени: — Не сомневался, что догадаешься. Память постепенно возвращается ко мне, и становится понятно, почему я не смог забыть тебя даже после ритуала. Жаль, что в стае не было такого единения, как у стражей, я бы давно пережил ту боль, которую ты мне причинила.
— Прости, — всхлипнула я.
Вукула покачал головой, и губ его коснулась печальная улыбка.
— Это в прошлом… Точнее, в прошлой жизни. Смешного щенка-волколака безумно и безнадёжно влюблённого в ведьму больше нет. Он умер. Я — страж.
Я опустила лицо в ладони и, ощущая пальцами влагу, зарыдала ещё громче. Вукула положил мне на спину тёплую ладонь.
— Даже завидно, — проговорил он. — Теперь я и всплакнуть не смогу. Стоит одному из стражей испытать эмоции сильнее обычного, как переизбыток тут же распределяется между остальными. У меня же это проявляется ещё сильнее, чем у других. Чувства испаряются едва успев возникнуть…
— Так вот почему Багира так быстро пришла в себя, — всхлипывая, пробурчала я. И добавила: — Сейчас я бы тоже не отказалась стать стражем…
— Неужели отказалась бы от возможности любить? — деланно удивился Вукула. — Вот уж не поверю.
Я фыркнула:
— Послушать тебя, так стражи и полюбить не могут… — Вздрогнула и подняла на Вукулу заплаканное лицо: — Багира же влюбилась в Лежку! И хотела уйти из стражей. А значит, это не навсегда.
Глаза Вукулы потемнели, а уголок рта дёрнулся.
— Багира смешная, — сухо проговорил он. — Захотела обычной жизни и выбрала для опасного эксперимента самого необычного парня. Но она обманывает себя. Из стражей можно уйти лишь одним путём, Мара. Туда, откуда не возвращаются.
Слёзы мои остановились, а сердце забилось ещё сильнее. Если мужчина выживает, то становится практически неуязвимым. Глаза мои расширились.
— Откуда ты всё это знаешь? — шёпотом спросила я.
Он пожал плечами и почему-то виновато улыбнулся. Я понимающе кивнула: Вукула теперь стал совершенно другим существом, и ещё только предстояло узнать, что это за тварь. Боль почти растаяла, и я недовольно посмотрела на Вукулу.
— Прекрати уже забирать мои эмоции, — проворчала я. — Ещё несколько минут, и я, чего доброго, отпущу хранителю все грехи!
— Не стоит, — хмыкнул Вукула. — Их у него слишком много, чтобы прощать.
— Он же твоей отец, — осуждающе покачала я головой.
— Он отец глупого щенка, который был влюблён в ведьму, — холодно поправил Вукула и посмотрел на меня страшными кроваво-красными глазами. — Он сожалеет, что укрывал тебя. Сокрушается, что показал тебя Комитету в таком свете, что даже самый наблюдательный и то бы не заподозрил в тебе дочь великой Кики…
Сердце моё дрогнуло, а на глаза вновь навернулись слёзы.
— Великой? — прошептала я. — Чем она великая?
Вукула пожал плечами и мягко улыбнулся.
— Я не знал её, — равнодушно проговорил он. — Всё это лишь то, что чувствует Канила. Твоя липовая лицензия надёжно охраняла тебя от подозрений хранителей Крамора.
Я нервно вскочила и дрожащими руками вцепилась в плечи Вукулы так, что тот невольно крякнул:
— Больно…
— Ты знаешь, кто убил родителей Генриха? — нетерпеливо спросила я. — Кто убил… мою… — Я не смогла выговорить слово «маму», чтобы вновь не разразиться слезами, и тихо добавила: — Кто убил великую Кики?
Вукула отцепил мои пальцы от своего плеча и покачал головой.
— Я не знаю, — проговорил он и, предупреждая мой следующий вопрос, быстро добавил: — Всё, что говорил Канила, — правда. Точнее то, что он считает таковой. Он решил, что убийц, которые ворвались в его дом, нанял именно тот, кто убил ведьму. Кому нечего больше терять, и волколак сам хочет раскрыть тайну того воспоминания.
— Как? — ахнула я.
Вукула поднялся и протянул мне руку, и я вложила кисть в его тёплую ладонь.
— Он хочет обратиться к Сигарду, — проговорил он.
— Отдаст кулон тому, у кого я забрала воспоминание? — удивлённо проговорила я. — Зачем?
Вукула коротко пожал плечами и вдруг подмигнул:
— Что-то подсказывает мне, что ты захочешь это выяснить.
Он отпустил мою руку и медленно направился по тропинке. Я пошагала рядом с Вукулой. Лицо холодил ветерок, под ногами хрустела трава, а в кронах дубов шумели листья. Я запрокинула голову и посмотрела в темнеющее небо.