— Забрала десять лет, даже не прикасаясь?
Я медленно отвела руку и положила кулон на пол. Опираясь обеими руками по обе стороны от сосуда, склонилась над ним и сосредоточилась. По запястьям моим заструились воспоминания, и я своими глазами увидела, как туманные струи потекли к кулону. Серебристые вихри закручивались у тонкого горлышка, и тот с силой втягивал в себя те воспоминания, что я выпускала. Так, словно от меня ничего и не зависело.
— Джин наоборот! — растерянно рассмеялась я.
Внезапно поток прервался, словно некто разрезал ленту невидимыми ножницами. Я поняла, что флакон наполнен, и втянула обрывки чужих воспоминаний.
— Так вот оно как? — протянула я.
Меня распирало от восторга, но порой страх хватал за горло и давил на грудь. Страх собственного могущества. Смогу ли я справиться с такой силой? Сигард сказал, что я была злым и непослушным ребёнком. В воспоминании я ненавидела всех вокруг и отчаянно желала смерти всем, кто приходил к маме. А вдруг я действительно настолько ужасна, что меня нужно запереть, чтобы не было беды? Руки мои затряслись, но я медленно поднялась на ноги и откинула непослушные волосы, и взгляд мой упёрся в коробку, доверху наполненную разноцветными сосудами. Я давно не ребёнок! И справлюсь с любой задачей… наверное. Нет! Точно справлюсь! Со всем сразу.
Глубоко вздохнула, стараясь совладать с гулко бьющимся сердцем, и протянула дрожащие руки над коробкой ладонями вниз. Воспоминания заструились по запястьям, поток их множился и кружился над коробкой, разделяясь на десятки струй, которые исчезали в амфорах. Зубы мои застучали, а голову словно сковало льдом от ужаса, и я невольно зажмурилась, продолжая выпускать всё, что было накоплено годами.
Зазвенело стекло, будто кто-то ворочал рукой в коробке, но я лишь сильнее зажмурилась. Звон нарастал, словно коробку с силой потрясли, и у меня закружилась голова. Я слабо покачнулась, как раздался взрыв, и я упала навзничь. В ушах зашумело, и звуки исчезли, а я ощутила себя тряпичной куклой, набитой ватой. Перед глазами всё расплывалось, тело не слушалось, я с трудом перевернулась на живот и приподняла голову.
Взгляд сфокусировался на чём-то тёмном, что стояло посреди обрывков картона и разлетевшихся по всей комнате стеклянных кулонов. Я судорожно подтянулась ближе и протянула руку, пальцы ощутили мягкую кожу. Сумка! Та самая, которую мы с Генрихом выкрали из Дубовой рощи. Сердце забилось, у меня словно открылось второе дыхание, и я подскочила, дрожащие руки мои вцепились в находку, с нетерпением раскрывая её. Но флешек с компроматом, которые я ожидала увидеть, там не оказалось.
Сумка была наполнена кулонами, похожими на тот, который был в маминой шкатулке. Я провела пальцами по цифре, выведенной на одной из граней: пронумерованы? Спина моя выпрямилась, а пальцы судорожно сжали мягкую кожу старой авоськи. Список, который могли видеть лишь ведьмы! Так вот о каком компромате шла речь в действительности?! Это те воспоминания, о которых говорила Кики.
Глава 12. Время признаний
Я тихо прокралась по тёмной комнате и склонилась над кроватью. Скомканное одеяло съехало на пол, а длинное тело мужчины в смешной пижаме сжалось в комочек. Я умильно покачала головой: хорошо хоть пальчик не сосёт! Протянула руку и, легонько касаясь пальцами тёмных волос Степана, тихо проговорила:
— Лихо, проснись!
Как я оказалась на полу, я не поняла, лишь затылок отозвался короткой болью, да в живот ткнулось что-то твёрдое, а в лицо пахнуло перегаром. Я крякнула от тяжести тела полицейского, который прижимал меня к полу и, сморщившись от амбре, прошипела:
— Не ожидала, Лихо, что ты будешь настолько рад мне… Учти, я помолвлена с двумя инститорами!
Степан моргнул, в глазах его появилось узнавание, а лицо его исказилось в ироничной усмешке:
— Мара? Тебе что, никто не говорил, что тайком пробираться в спальню мужчины опасно?
Он поднялся, и я, ощутив свободу, облегчённо вздохнула. Полицейский помахал револьвером:
— Можно и пулю в живот получить! Тебе ещё повезло, я жутко нервный по ночам.
Я поднялась и потёрла ноющий копчик:
— Будь добр, составь расписание, в какое время можно к тебе пробираться. Между прочим, ты мне сам звонил, даже волновался вроде…
Степан хохотнул и лихо крутанул револьвер:
— Начинаю припоминать. А где тебя носило, что не смогла ответить на стопяцот моих звонков?
Я виновато пожала плечами:
— В Краморе носило. Ты в курсе, что Генриха арестовали?
Лицо Степана помрачнело, он опустил руку, и револьвер коротко звякнул о тумбочку.
— Слышал, — буркнул он и нехотя добавил: — Да и Генрих предупреждал, что такое может случиться, и просил позаботиться о тебе. Как только я узнал, сразу бросился в агентство, но там словно мамай прошёлся…
— Точно, — хлопнула я себя по лбу. — Я так и не спросила у Забавы, кто именно ворвался в наш офис. Такая жизнь весёлая, что уворачиваться не успеваю… Лихо, мне очень нужны…
— Деньги, — понятливо кивнул Степан и направился к тёмной громаде книжного шкафа, сверкнула стеклянная дверца, и пальцы полицейского легли на толстый фолиант.
— Нет! — Я помотала головой. — Мне нужны те списки, которые ты проверял для Генриха. Помнишь, я продиктовала инститору в доме ведьмы, которую мы случайно обезглавили?..
Степан вытащил книгу, и лицо его перекосилось, а правая бровь приподнялась:
— Случайно? Не дуйся, я помню твоё белое лицо. Привидения бы обзавидовались… — Он откинул обложку, и я удивлённо уставилась на пачку денег, скрытую к шкатулке-книжке. — Тебе всё сразу отдать или часть сохранить на будущее?
Я требовательно протянула руку:
— Давай всё! Я не уверена, что у меня будет это самое будущее. Так что насчёт списков?
Полицейский вытащил пачку и всучил мне, крышка шкатулки захлопнулась, и Степан взглянул на меня исподлобья:
— Я вернул их в офис, и Генрих знал об этом. Но, судя по его пустому кабинету, инститоры забрали и списки, и сосуды вместе с сумкой…
— Ты и о сосудах знаешь? — удивилась я. И с подозрением воззрилась на Степана: — У меня противное ощущение, что ты всё это время держал меня за дуру. Лихо, колись, ты в курсе, что Генрих искал именно меня? Всё ведь подстроено, да? И офис, и контракт, и наше с инститором сотрудничество…
Степан широко улыбнулся, пожал плечами, а я с шумом выдохнула и, сжав кулаки, прошипела:
— Рассказывай!
Полицейский опустился на кровать и приглашающе похлопал по матрацу, глядя на меня снизу вверх.
— Что именно тебе рассказать? — задумчиво спросил он.
Я осторожно присела рядом со Степаном, сердце моё заколотилось, а ладони вспотели.
— Как давно ты знаком с Генрихом? — взволнованно спросила я. — Только не говори, что ты тоже хотел стать инститором…
— Не говорю, — фыркнул Степан, но потом лицо его словно окаменело, и полицейский мрачно добавил: — Мало того, что хотел, я и пытался. Но не смог пройти испытание… как и многие, я провалился. Пришлось покинуть Крамор и вступить в ряды стражей порядка. Надо же хоть какую-то пользу приносить миру.
Я потёрла горящие веки и мрачно рассмеялась.
— Так ты что, — угрюмо спросила я, — давно уже пас меня? Втёрся в доверие, помогал заминать промахи, защищал нашу троицу… всё для того, чтобы просто следить за ведьмой? Планировал сам расправиться со мной или только передавал сведения старому другу? И как много у тебя таких, как я?
Степан обнял меня и дружески похлопал по плечу:
— Много. Но ты всегда была моей любимицей! И хотя ты зеленоглазая, я до последнего надеялся, что дочерью Кики окажешься не ты. Ты же не от природы рыжая…
Я простонала и резко поднялась, выскальзывая из-под его тяжёлой руки.
— Предатель! — крикнула я. — Как ты мог притворяться моим другом? Я доверяла тебе. А ты… Я же помогала тебе с подозреваемыми и свидетелями.
Он пожал плечами:
— А как я ещё мог проверить степень твоего воздействия? Жаль тебя разочаровывать, Мара, но на самом деле мне было фиолетово до всех этих свидетелей. Я лишь следил, не растёт ли твоя сила. И не льсти себе, ты была далеко не единственной… моей «помощницей»!
Я зарычала и, размахнувшись, изо всех сил ударила кулаком по стене. Тут же скорчилась от боли и, присев, заплакала. Степан с выдохом поднялся, кровать скрипнула, и раздались тяжёлые шаги. Полицейский присел рядом со мной, и его тёплая ладонь опустилась на мою макушку. Степан гладил меня, словно котёнка.
— Знаешь, каково это? — всхлипнула я и посмотрела на полицейского исподлобья. — Узнать, что ты — монстр, и что все вокруг только и делали, что ждали, когда же этот монстр проснётся… Знали и молчали. Ненавижу!
Степан криво улыбнулся и убрал руку. Я поднялась и нервно прошлась по комнате. Замерла у окна, прижалась к прохладному стеклу лбом, и взгляд мой скользнул к зардевшемуся горизонту. Голос мой задрожал, когда я спросила то, что не давало мне покоя:
— Скажи честно, Генрих искал меня для того, чтобы… убить или использовать против хранителей? — я резко развернулась к Степану и шагнула к полицейскому, не отрывая пристального взгляда от его лица: — За годы нашей «дружбы» ты хорошо изучил меня и наверняка рассказывал Генриху о моих слабостях и предпочтениях? Вы оба расчётливо подстроили всё так, чтобы я не устояла! Инститор намеренно пытался заполучить моё сердце, чтобы я была на его стороне, да?
Я вспомнила подслушанный разговор хранителей, и дыхание моё замерло. Генрих нашёл даймонию и сделал своей? Я мрачно усмехнулась, отвернулась и вытерла непослушные слёзы: да, инститор попытался приручить монстра!
— Так ты, — осторожно спросил Степан, — действительно любишь Генриха?
Я вздрогнула и резко обернулась к полицейскому.
— С чего ты взял? — оскалилась я.
Степан моргнул и развёл руками:
— Так это… Ты сама только что сказала.
— Я?! — громко расхохоталась я и приблизилась к полицейскому: — Я только что обвинила вас двоих в сговоре! Генрих попытался заполучить моё сердце, чтобы приручить, но великого соблазнителя из инститора не получилось. Все его попытки заполучить меня выглядели неуклюже, да и как иначе, если самого всё время трясло от ненависти к ведьмам? А уж помолвка в кафе так вообще подлый фарс!