Она холодно усмехнулась и потянула меня за руку. Я недовольно вырвалась и проворчала:
— Только ради Генриха.
— Как романтично, — фыркнула Аноли. Окинула меня пристальным взглядом и задумчиво проговорила: — Приодеть бы тебя, а то как оборванка… Да и помыть не помешает.
Я обернулась к Олдрику и с надеждой спросила:
— А Комитет мог бы вообще обойтись без злых красных птичек? Боюсь, если Аноли попытается меня помыть, я не удержу силу даймонии!
Хранитель заложил руки за спину и проворчал:
— Тогда тебе самой придётся выполнять всю грязную работу. Пока у Комитета не было даймонии, лишь красные птицы стирали опасные планы инакомыслящих. К тому же, только Аноли поможет нам доказать, что в предоставленных Джертом кулонах нет воспоминаний, собранных Кики.
Я недовольно покосилась на молчаливую Забаву:
— Хорошую подружку ты нашла! Если Джерт или его сумасшедший папочка запрут меня в подземелье, она и в агентстве меня подменит… если что. Твоя деловая хватка поражает!
— Мара! — растерянно ахнула русалка. — Как ты можешь так говорить? Я же…
Но я быстро отвернулась и, скрывая покрасневший нос, глухо сказала Аноли:
— Идём! Но не смей прикасаться ко мне. Так уж и быть, я помоюсь и надену то, что скажешь.
Стены ярко желтели в дневном свете, а покачивающиеся на лёгком сквозняке полупрозрачные занавески искрились солнечными зайчиками. Я сидела на нагретой тахте и, несмотря на жару, дрожала всем телом. Взгляд мой не отрывался от распахнутого окна, из которого виднелась тропинка, ведущая к входу в дом Олдрика. Пальцы мои нервно теребили кружевные оборки кокетливого платьица, которое я нацепила по настоятельному требованию Аноли. Мол, именно такие и нравятся Джерту. И, кажется, это было второе платье, которое я надела за всю свою жизнь. Если то жуткое алое недоразумение, которое приходилось носить хранительницам, можно считать платьем…
Зачесался правый глаз, и я зарычала, не смея прикоснуться к веку, чтобы не смазать макияж. С непривычки лицо моё зудело, а кожа губ, казалось, была покрыта не помадой, а, судя по неприятным ощущениям, как минимум масляной краской. Но и одежда, и макияж были лишь досадными мелочами по сравнению с моей предстоящей задачей. Колени дрожали уже так, что бились друг о друга, а на тропинке так никто и не появлялся. Может, Аноли ошиблась, и Джерт не будет вести себя так, словно он действующий Глава Комитета? Я боялась этого всё сильнее с каждой тянущейся минутой. А вдруг он решил лично пообщаться с инститорами, чтобы убедить их голосовать за себя? Или, — о, ужас! — встретил Генриха, и они вступили в схватку? Шея похолодела. И почему я поддалась уговорам Аноли? Я изо всех сил сжала колени так, чтобы те не тряслись, и чтобы руки были заняты и не тянулись к лицу.
Картины мне представлялись одна страшнее другой, и я содрогалась от иллюзорных луж крови и невидящих глаз изумрудного оттенка. Не выдержав, я вскочила и похлопала себя по немеющим щекам. Да почему я решила, что Генрих не справится с Джертом?! Не все же инститоры за незаконного сыночка Сигарда? Наверняка есть и разумные… Зубы мои скрипнули: дело не в этом! Джерт, не задумываясь, нанесёт удар в спину! Генрих же весь такой правильный, что даже противно! И, конечно же, он проиграет… Я с тоской посмотрела на тропинку и, заметив тень, невольно вздрогнула, но лица разглядеть не успела. Сердце отчаянно застучало: а вдруг это кто-то другой? Что же делать?
— Скажи честно, — услышала я голос уверенный Джерта и покачнулась от облегчения. — Ты со мной до конца, Ханк?
Это Джерт! Но он не один! Руки задрожали. А почему я решила, что он будет один?
— Из всех нас правильным Главой смог бы стать Генрих, — раздражённо ответил Ханк. — Но он мёртв. А значит, я с тобой. Всё лучше, чем хаос…
Я сжала зубы: ну и что, что он не один? Пусть будет как есть. Я должна отвлечь Джерта, и я сделаю это! Я опустилась на тахту, закинула ногу на ногу, выпрямила спину и высоко подняла подбородок. Я надеялась, что выглядела соблазнительно, и не было заметно ни царапин на голенях, ни дрожащей челюсти. Скрипнула дверь, я бросила томный взгляд на вошедших и едва сдержала смех при виде круглых глаз Ханка.
— И на том спасибо, дружище, — иронично проговорил Джерт. — Что застыл? — Он оттолкнул растерянного инститора и сам замер на пороге. — Ты?!
Я с трудом улыбнулась и, стараясь, чтобы не стучали зубы, проговорила:
— Как же ты долго, дорогой! Ждать жениха — мучение для невесты…
Джерт справился с изумлением и, обращаясь к Ханку, мрачно ухмыльнулся:
— Иди, узнай, когда начнётся голосование, а я поговорю с даймонией.
— Уверен? — тихо спросил инститор, бросая на меня встревоженный взгляд: — Она едва не убила тебя.
— Не убила же, — жёстко ответил Джерт. — И больше шанса я не предоставлю!
Я спокойно проследила, как он вытолкал сопротивляющегося Ханка из дома и тщательно прикрыл дверь. Всё моё волнение внезапно рассеялось, а тело охватила чуткая, почти звериная, настороженность. Стараясь не показывать этого, я медленно опустила взгляд и поправила платье. Мне просто нужно удержать Джерта, чтобы дать возможность Олдрику найти Генриха и воплотить в жизнь план Аноли… Я справлюсь!
— Ты же хочешь стать Главой Комитета, — ровно проговорила я и покачнула головой: — Я помогу тебе! Я стану твой даймонией…
Инститор молча развернулся и, не отрывая от меня настороженного взгляда, направился к большому тёмному сундуку, который темнел в углу комнаты. Одним движением откинул крышку и запустил внутрь руку. Раздалось лязганье, и я увидела в его руке железный шлем, похожий на тот, который пытался примерить на меня Лихо. Во рту пересохло, а по спине поползли мурашки.
— Это зачем? — Голос мой зазвенел, и я добавила тише: — Или ты считаешь, что это сексуально?
Джерт рассмеялся и, поигрывая чудовищным чепчиком, холодно проговорил:
— Надо бы кое-что выяснить.
— А ты попробуй спросить без прелюдий, — саркастично предложила я, стараясь справиться с дрожащей челюстью.
Джерт улыбнулся и шагнул ко мне.
— Как же ты выжила? — Улыбка его растаяла, и он грозно крикнул: — И где Генрих?! Он тоже жив? — Вдруг гнев его испарился, инститор холодно рассмеялся и. водрузив шлем мне на колени, присел на корточки: — Понимаю! Ты думаешь, я ещё не знаю, что кулоны фальшивые… Что? Отвлекаешь меня, пока Генрих переманивает мои голоса?
Сердце моё замерло, а спина покрылась холодным потом. Я облизала вмиг высохшие губы и с трудом проговорила:
— Я не понимаю, о чём ты говоришь. Генрих мёртв! И Олдрик тоже… Я не знаю, почему я осталась жива. Говорят, что Комитет создала моя мать. Может, она сделала так, чтобы никто не смог бы навредить самой даймонии?
На глазах Джерта мелькнуло сомнение, но через мгновение лицо его исказила усмешка. Инститор поднялся, и я заметила в его руке сотовый.
— Ищите Генриха, — коротко приказал он. — Даю лицензию убить на месте.
— Нет! — вскочила я и тут же прижала руки к губам, по полу с грохотом покатился железный шлем, и дыхание моё перехватило.
Джерт коротко рассмеялся и опустился на тахту, рука его легла мне на талию, и инститор потянул меня к себе. Я уронила руки и подчинилась, присев рядом с охотником.
— Действительно, обошлось без прелюдий, — иронично произнёс Джерт и покачал головой: — Как же было глупо со стороны Генриха не воспользоваться твоими чувствами! Давно бы стал Главой… — Он вновь прижал к уху телефон и, не отрывая от меня пристального взгляда, проговорил: — Слушай внимательно. Когда найдёшь Генриха, просто скажи ему «убей невесту».
Джерт отключил телефон, а я смотрела на него, внезапно позабыв, как дышать. Страшная догадка пронзила меня.
— Ты такая наивная! — хмыкнул Джерт и хитро покосился на меня: — Мне это нравится. Да, я загипнотизировал друга, но это непростой гипноз. Оцени моё изобретение! Когда Генрих придёт тебя убивать, ты легко сможешь вывести его из транса просто словами «я тебя люблю». Ты будешь спасена! Но после них активируется второй слой гипноза, и Генрих тут же убьёт сам себя. В любом случае, ему будет не до Комитета…
Зубы мои заскрипели, а из горла вырвался рык, когда я вцепилась в шею инститора.
— Ну ты и… — едва сумела произнести я, как сила даймонии заструилась по моим запястьям.
— И я единственный, кто сможет это снять, — поспешно проговорил Джерт, и я отдёрнула руки. — Ты же будешь послушной девочкой?
Я обхватила руками голову и простонала:
— Зачем тебе всё это? Зачем столько хитросплетений? Если ты такой мастер, почему просто не загипнотизировал меня? — Лицо Джерта словно окаменело, а губы сжались в тонкую линию, и я предположила: — Или даймонии не подвержены гипнозу? Ты не смог?
Он коротко усмехнулся и обхватил мои кисти холодными ладонями, а я замерла от страха.
— Ты права, я не смог, — спокойно проговорил Джерт и широко улыбнулся: — Странный ты зверь, Мара! Я сильнее Аноли в десятки раз, но ты за пределами моих возможностей. А вот она смогла…
У меня зазвенело в ушах, а руки задрожали.
— Что?! Аноли?..
Джерт кивнул и посмотрел в окно.
— Она сама тебе расскажет.
Я обернулась и увидела несколько фигур, которые приближались к дому. На фоне тёмных одежд ярко выделялось алое платье хранительницы. Дверь распахнулась, и в комнату величественно вступила Аноли.
— Голосование завершено, — улыбаясь, проговорила она, а за порогом молча стояли инститоры. Аноли тщательно закрыла дверь и добавила: — Хранители избраны…
Джерт поднялся и шагнул к сестре.
— Благодарю за хорошую весть, красная птица иллюзий, — улыбаясь, произнёс он и, обняв Аноли за плечи, повернулся ко мне: — А сейчас расскажи маленькой даймонии о той ночи, когда погибли волколаки.
Аноли слегка наклонила голову и исподлобья посмотрела на меня, рот её скривился.
— Брат не смог тебя загипнотизировать, — с издёвкой произнесла она. — А мне это удалось, на удивление, легко. Увы, всего раз, и больше ты не поддавалась. Но это было ошеломительно!