Генрих прижал меня к себе и твёрдо произнёс:
— Я действительно люблю тебя, Мара. Останься со мной. Не хочешь жить в Краморе — не будешь. Не бойся, я помогу тебе справиться с силой. Больше никаких подземелий и тюрем. И, разумеется, никаких стражей!
Он сурово посмотрел в сторону мрачного Вукулы, и я тоже бросила на волколака виноватый взгляд. Сердце моё трепетало, а ноги дрожали. Я уже готова была поверить словам Генриха.
— Прости, Вукула, что зря потревожила тебя, — нервно проговорила я. — Больше мне не нужна твоя помощь.
Волколак не отрывал от меня тяжёлого взгляда: по щекам Вукулы ходили желваки, а грудь тяжело вздымалась.
— Это последняя черта, Мара, — угрожающе проговорил он. И добавил тише: — Пожалуйста, не пересекай её! Помнишь, я говорил, что ты пока ещё не мой враг?
Генрих обнял меня за плечи и повернулся к волколаку.
— Ты о чём, страж? Неужели ты осмеливаешься угрожать невесте Главы Комитета? Мара пришла в Дубовую рощу, чтобы стать стражем, но передумала. Сейчас мы просто уйдём.
Вукула вскинул подбородок и холодно улыбнулся:
— Хочешь по правилам, хранитель? Хорошо, будет по правилам. Ритуал уже начался, и это необратимо. Она или кто-то другой, но ритуал должен быть пройден.
Генрих нахмурился:
— Говоря открыто, ты требуешь замену?
— Или выкуп, — деловито кивнул Вукула. Он покосился на меч инститора и проговорил: — Возможно, у меня есть решение, которое устроит всех. Не этот ли меч нашли в логове Канилы?
Генрих удивлённо покосился на своё оружие:
— Хочешь мой меч в обмен на Мару?
Вукула сухо кивнул, и глаза его сузились. Я посмотрела на Генриха, тот то и дело сжимал рукоять меча, а на шее инститора дёргался кадык.
— Ты не сможешь отомстить за смерть волколаков, — угрожающе проговорил Генрих, прижимая меня к себе: — Комитет откажет тебе в иске против даймонии.
— И не собирался, — саркастично улыбнулся Вукула. Он подошёл к нам и осторожно принял меч из рук Генриха. — Мстить за волколаков глупо.
— Тогда зачем тебе меч? — не выдержала я, и Вукула замер, не сводя с меня тяжёлого взгляда. Я ощутила, как кожа шеи оледенела и прошептала: — Это как-то связано с ритуалом, который нужно завершить?
Вукула улыбнулся, и в глазах его сверкнуло торжество, а сердце моё замерло от непонятного ужаса. Я ощутила, что снова проиграла, но не понимала, что же произошло. Волколак медленно отступал от нас, и его окружили волки.
— Ты всегда была умной, Мара, — холодно произнёс Вукула и хитро сощурился: — Только с появлением Генриха сильно поглупела. Но сейчас ты права, меч мне нужен для завершения ритуала. Сколько волчьих сердец он проткнул? Сколько крови напился? Я сам завершу ритуал, используя его, как нож, и заберу себе всю силу своей мёртвой стаи.
Генрих изумлённо покачал головой:
— Невозможно!
Вукула мрачно рассмеялся, и от его смеха мне стало дурно. Я вцепилась в руку Генриха и прошептала:
— Так ты не лишился эмоций? Ты обманул меня!
Смех волколака оборвался, а губы презрительно скривились:
— Ты так доверчива. Но я солгал тебе из добрых побуждений, просто хотел, чтобы ты не испытывала вину за то, что сердце твою остыло. Но ты пересекла черту, Мара, и добрые намерения закончились. Теперь я твой враг, и я постараюсь стать очень сильным врагом.
— Что ты хочешь этим сказать, — взволнованно уточнил Генрих, обнимая меня так, словно хотел закрыть своим телом. — Ты будешь мстить Маре? Ты осознаёшь, что угрожаешь даймонии при Главе Комитета?
Вукула рассмеялся и поднял меч, указывая острием в нашу сторону
— Комитет? Это лишь организация. И, как любую организацию, её можно изменить. Ты сам этому прямое подтверждение. Я ещё узнаю, как ты умудрился стать Главой в таком юном возрасте. Но речь не об этом. Стражи всегда были лишь охранниками чужих тайн, а теперь пришло время перемен. И ты увидишь, что будет, Глава Комитета!
Он воткнул меч в землю, и волки, скуля, шарахнулись в стороны, а тело Вукулы взметнулось и, перекувырнувшись, исчезло. Я растерянно осмотрелась, но не увидела белоснежного волка. Стражи скалились и рычали, некоторые беспрестанно скулили, опустив морды, над головой зашумели кроны дубов, а корни под ногами беспокойно зашевелились. Генрих вытащил свой нож и сильнее прижал меня к себе, взгляд его стал настороженным.
— Что-то не так, — тихо проговорил он. — Чувствую угрозу…
Вдруг я заметила, как шевельнулся воздух в паре метров от меня, да сверкнули глаза с вертикальными зрачками, вскрикнула и дёрнула Генриха в сторону. Не удержавшись на ногах, он навалился на меня, и мы упали на землю, корень дуба тут же потянулся к моей шее. Я поспешно отстранилась и крикнула:
— Глаза!
— Вижу, — прошипел Генрих, мгновенно оказавшись на ногах. Он махнул ножом, пригнулся к земле и перекатился, вновь вскочив на ноги. — Мара, выпусти силу даймонии!
Я ощутила, как кожу на голове стянуло от ужаса, и прошептала:
— Ни за что! Ты можешь пострадать…
— Не выпустишь, я точно пострадаю, — рявкнул Генрих, вновь махнув ножом, и я заметила радужные глаза с вертикальными зрачками в метре от его тела. От мысли, что Вукула сейчас вонзит в тело инститора невидимые зубы, мне стало плохо. — Я помогу тебе её сдержать, Мара. Верь мне!
Он вскрикнул и плашмя повалился на спину, нож отлетел в сторону, а руки Генриха вытянулись с напряжением, словно он изо всех сил отталкивал что-то от себя. Я поднялась на колени и завыла, как волк, а страх за Генриха сломал последнюю тонкую грань, которая едва удерживала силу уничтожения жизни. И тёмная субстанция потекла по моим запястьям, сметая все эмоции. Не осталось ни страха, ни гнева, ни жалости, ни любви… Я к этому стремилась и даже хотела стать стражем, но это случилось и без ритуала. Я была пустым сосудом для жуткой силы даймонии, и эта сила стремилась лишь к уничтожению жизни.
Задрожала земля, и корни деревьев змеились слепыми змеями, сворачивались в кольца, а по стволам поднимались широкие трещины. Посыпались жухлые листья, которые мгновенно чернели и через пару секунд рассыпались прахом. Чёрные волки катались по земле, и их надрывный вой разрывал слух, но в сердце моём не осталось сочувствия. Я лишь хотела быстрой смерти. Деревьям, волкам, птицам и даже себе… И испытывала от этого невероятно чёрную радость…
— Мара, — позвал кто-то, и хриплый голос заставил меня вздрогнуть. — Мара, достаточно…
Я, казалось, впервые вдохнула, и сердце моё защемило от боли и страха. Но сила, которая грозила поглотить меня, не отступала, она лилась через мои запястья, грозя уничтожить и этот призрачный барьер, который едва возник из боли и страха за жизнь кого-то очень важного для меня.
— Я здесь, — прошептал знакомый голос, рождая новую волну острой боли в ожившем сердце, и я ощутила тёплые руки. — Я с тобой.
Генрих притянул меня к себе и приник к моим губам. Тело моё задрожало так, словно через него пропустили электрический ток, и сила даймонии, словно те корни, начала сворачиваться кольцами, сопротивляясь пленению. Поцелуй становился всё более страстным и глубоким, и я прижалась к Генриху, а сила уничтожения окончательно сдалась нашей любви, которая оказалась самым надёжным барьером. Щёки мои холодили дорожки слёз облегчения, и я рассмеялась, глотая солёную влагу.
— Ты остановил монстра во мне! — ещё не веря в происходящее, пробормотала я и счастливо посмотрела в изумрудные глаза: — Одним лишь поцелуем!
Он мягко улыбнулся и осторожно вытер с моих щёк следы от слёз.
— Как видишь, я прекрасно справляюсь с дрессировкой! — иронично произнёс он. — Теперь ты согласна быть моей личной зверушкой?
— Ещё чего! — фыркнула я.
— Ещё? — Генрих сделал вид, что задумался и хитро покосился на меня: — Согласна быть моей…
— Ведьмой? — несчастным голосом спросила я.
— Просто моей, — прошептал Генрих, прижимая меня к земле всем телом.
Я опасливо покосилась на бесчувственные тела волков.
— Прямо здесь?
Генрих хмыкнул и быстро поднялся, помогая мне встать.
— В других обстоятельствах я бы ни за что не отказался. Но, боюсь, мы не успеем, — серьёзно ответил он, затем опустился на корточки и потрогал нечто невидимое. — Стражи очнутся от твоего воздействия через час, не меньше. Но вот этот странный невидимый зверь уже начинает шевелиться. Лучше нам покинуть рощу немедленно…
— Согласна, — с замирающим сердцем прошептала я, с ужасом косясь на то место, куда смотрел Генрих.
Инститор вдруг рассмеялся и посмотрел на меня снизу вверх:
— Повторяй это почаще, ведьма!
Я ощутила, как щёки мои опалило жаром, и проворчала:
— Обойдёшься! В этом году лимит исчерпан!
Генрих поднялся и, схватив меня за руку, потащил к забору.
— Давай подсажу, вредина моя.
Я уселась на забор и нерешительно оглянулась: внизу, между застывших от силы даймонии деревьев, тускло поблёскивал меч инститора. Кажется, у нас входит в привычку оставлять его в Дубовой роще. А ещё, похоже, сегодня я обрела самого страшного врага, которого сама и создала. И как же мне жить с этим? Точнее, как мне теперь выжить? Генрих уже спрыгнул вниз и, я услышала своё имя, когда он протянул ко мне руки, желая помочь спуститься. Я улыбнулась и прыгнула его объятия. Всё будет хорошо, пока мы вместе!
Я тихонечко подошла к двери и прижалась ужом к прохладному дереву, но слышала лишь биение своего сердца. В дрожащих пальцах я крутила ключ, всё не решаясь проверить, заперто ли. Уже прошло три дня, как Генрих вытащил меня из Дубовой рощи, и каждый день я ожидала встречи с инститором, разрываясь между желанием и страхом. А ещё с каждым днём росла злость. Он же теперь хранитель, да ещё и Глава Комитета, и наверняка очень сильно занят. Так почему же обещал, что мы будем вместе, даже если я не захочу жить в Краморе?
— Что слышно?
От неожиданного шёпота я вскрикнула и ударилась лбом о дверь. Прижимая ладонь к растущей шишке, зло посмотрела на любопытное лицо Забавы.