Дядя Генри и Бабуля тоже заметно приуныли. Они понимали, что являются для малышки всего лишь приёмной семьёй, однако никогда всерьёз не задумывались, что обстоятельства могут измениться.
Тем не менее, как человек справедливый, дядя Генри сказал:
– Я считаю, нужно дать де Бонам возможность рассказать, как всё случилось, почему Приютина бросилась в озеро и утонула.
И Криксы поведали свою историю.
– Это произошло в тот вечер, когда королева Виктория прибыла на ужин в наше поместье неподалёку от шотландской границы. Ты помнишь наш дом, Онория?
– Никакая я вам не Онория, – огрызнулась Тина, – и ничего я не помню!
Сабрина вздохнула и продолжила:
– Вы должны понять, насколько важен для нас был визит великой королевы. Не забывайте, она именовалась Императрицей Индии и Матерью Отечества, а её супруг первым привёз в Англию рождественскую ель. Мы подготовили роскошный банкет – приказали забить семерых быков и сто двадцать фазанов, выловить пять десятков лососей и…
– По-моему, это отвратительно! – перебила Тина. – Умертвить такое количество животных, только чтобы толстая коронованная старушенция набила живот.
– Именно эти слова ты и сказала. Ты очень рассердилась тогда и вообще часто злилась, хотя, конечно же, мы очень тебя любим, просто обожаем…
– Валяйте дальше, – буркнула Приютина.
– Башни замка де Бон украсили флагами, в Лиловой спальне повесили новые гобелены, повсюду расставили цветы. Этот день для нас действительно значил очень много. Твой отец, детка, рассчитывал, что Её Величество пожалует ему графский титул, – такое нередко бывало во время королевских визитов. Но ты всё сильнее и сильнее сердилась из-за убитых животных. Мы, конечно, всё понимали, но…
Сэр Пелэм вскинул руку.
– Я продолжу, – сказал он. – Королева Виктория прибыла в поместье, мы облачились в вечерние наряды и надели все регалии. Лакеям выдали парадные ливреи; Большой зал освещала тысяча свечей, на столе стояли тарелки из чистого золота, хрустальные бокалы и графины с бесценным вином. Королева Виктория села во главе стола, её фрейлины – на противоположном конце. В зал на огромных блюдах внесли фазанов – все десять дюжин, – и тут стеклянные двери, ведущие на террасу, распахнулись, и в столовую вошла корова.
Тина задумчиво наморщила лоб.
– Маргаритка? – рассеянно спросила она. – Корову звали Маргариткой?
– Да, да! – обрадованно воскликнула леди Сабрина. – Да, моя детонька!
– Продолжайте, – потребовала Приютина.
– Маргаритка была крупной молочной коровой. Она подошла к королеве, замычала и потянулась мордой к столу, отчего один из бокалов упал и на юбку Её Величества пролилось вино. Следом за Маргариткой явилась Ромашка, за ней – Фиалка, потом – Роза, Герань и Календула… Всех наших коров звали цветочными именами. Двадцать три коровы в столовой мычали, обнюхивали стол, совали морды в тарелки и… задирали хвосты, оставляя на полу навозные лепёшки. Последним пришёл бык по кличке Гектор – здоровенный бугай весом больше тонны. Гектор начал преследовать Маргаритку – она всегда нравилась ему больше прочих коров. Можете себе представить картину: повсюду валяются перевёрнутые стулья, гости в ужасе запрыгнули на стол, в зале топчется целое стадо, бык, размахивая хвостом, гоняется за одной из коров, а королева – великая королева, чей трон инкрустирован слоновой костью, драгоценными камнями и золотом, – визжит от страха и наступает в навоз, при этом Маргаритка норовит наподдать ей под зад рогами.
– А потом пришли овцы, – неожиданно перебила Тина. – С коровами было легко – я просто пригнала их хворостиной вверх по лестнице, – но глупый пёс никак не мог сообразить, что овец нужно загонять в дом.
Де Боны резко повернулись к ней.
– Значит, ты помнишь! Память к тебе возвращается, – в один голос воскликнули они. – Теперь не осталось сомнений, что ты – наша дочь!
Приютина пожала плечами.
– Помню коров, овец и эту дурацкую королеву, которая истошно вопила за столом.
– Короче говоря, все надежды Пелэма на графский титул рухнули. В тот же вечер Её Величество покинула наше поместье и больше уже не приезжала. Мы были в ярости и потому заперли тебя в башне на берегу озера. Мы хотели, чтобы ты просидела там до утра и поняла, какой скверный поступок совершила. Мы и вообразить не могли, что ты попытаешься сбежать и прыгнешь в воду. Когда ты исчезла, нами овладело отчаяние. Боль и вина не отпускали нас, и мы… потеряли над собой контроль.
– Это уж точно, – вставила Бабуля, глядя на разорванное платье леди де Бон и босые ноги с полусгнившими пальцами.
– Ещё до превращения в призраков мы отгородились от мира в нашем замке, – продолжала Сабрина, – и решили: раз наша драгоценная малютка потеряна для нас навсегда, то и другие дети не имеют права спокойно спать в кроватках. Но отныне всё будет иначе, Онория, стоит тебе лишь обнять меня и назвать мамочкой.
– А меня назвать папочкой, – сказал сэр Пелэм.
Тина выдернула из его руки подол своей ночной рубашки.
– С ума вы, что ли, сошли? – возмутилась она. – Вы и вправду думаете, будто мне нужны родители, которые пытались убить моего лучшего друга? Не говоря уж о том, что ваша мерзкая змея сделала с попугайчиком.
Де Боны бочком приблизились к Оливеру.
– Милое дитя, – заискивающе обратилась к нему Сабрина, – мы искренне сожалеем, что так вышло. Сожалеем и раскаиваемся.
– С другой стороны, – подхватил сэр Пелэм, – не забывайте, что нас специально пригласили сюда, чтобы пугать людей самым жестоким образом. Нам было велено лететь в башню и творить там бесчинства. По словам миссис Маннеринг, джентльмен, который делал заказ, просил прислать самых кровожадных призраков.
Все посмотрели друг на друга. Какими бы отталкивающими ни были Криксы, они говорили правду. Кто-то – судя по всему, Фултон – хотел, чтобы Оливер пострадал или даже погиб.
– Теперь-то ты мне веришь? – спросила у друга Тина.
Однако Оливер до сих пор не мог поверить, что человек, благодаря которому он познакомился с Уилкинсонами, – отъявленный негодяй.
– А вдруг он догадался, что Криксы – твои настоящие родители, и хотел устроить тебе сюрприз?
– Ради бога, не говори ерунды, – негодующе начала девочка, но, поймав взгляд дяди Генри, умолкла.
Разумеется, Фултона Снодд-Бритла следовало наказать, только прежде необходимо было позаботиться о безопасности Оливера.
– Мистер Таскер считает, что Оливер утонул, – сказал Эрик, когда мальчуган наконец заснул. – Я видел, как он и мисс Матч перед отъездом бродили вокруг озера. Они собирались сообщить новость Фултону.
– Отлично, – сказал мистер Уилкинсон. – Стало быть, Фултон скоро вернётся.
– А уж мы его встретим, – пообещал сэр Пелэм, и на этот раз Уилкинсоны только порадовались громкому щелчку хлыста и ненависти, вспыхнувшей в пустых глазах призрака.
Глава 22
Одно дело – решить, что Оливера нужно укрыть в безопасном месте, и совершенно другое – воплотить план в действие. Оливер отказывался покидать Хелтон даже на несколько дней. Он знал, как сильно тётя Мод боится потерять Тину и как сильно Тина расстроена из-за попугайчика, поэтому намеревался быть рядом и поддерживать свою семью.
Уговорила Оливера Бабуля.
– Я страшно волнуюсь за мистера Хофмана, – сказала она. – И, если ты не передумал, то я хотела бы пригласить его в Хелтон – и его, и Перниллу. Но, чтобы это выглядело как официальное приглашение, ты должен поехать со мной.
Начинание Бабули довёл до конца Тревор, который в письме спрашивал, ждать ли Оливера на его день рождения. Взяв из кухонного буфета деньги, оставленные мисс Матч на хозяйственные расходы, Оливер и Бабуля отправились в Лондон. В приюте так обрадовались его приезду и знакомству с привидением, что Оливер ни на секунду не пожалел о своём намерении.
Из приюта они направились в мозольную лавку, где обитал мистер Хофман, но прежде Бабуля хотела кое-что ему показать.
– Это здесь, – сообщила она.
Через толстое витринное стекло Оливер попытался разглядеть магазинчик нижнего белья.
– Вы вправду там жили? – спросил он. – Честно-честно?
– Честно-честно, – подтвердила Бабуля. – Эрик спал над стойкой с купальниками, Генри – среди носков и чулок, а Приютину мы укладывали в подсобке – это за стеной.
– Там так тесно, – поражённо заметил Оливер.
– Тесно, душно и полно нелепого тряпья, – фыркнула Бабуля, глядя на пеньюары.
Путешественники двинулись вдоль торгового центра к мозольной лавке.
Мистер Хофман, как всегда на протяжении многих лет, сидел в своём инвалидном кресле. Глаза старика слезились, в груди хрипело и булькало, голова мелко тряслась. На стене перед ним висел учебный плакат с изображением кишечника, поражённого опухолью. Со всех сторон его окружали плевательницы, резиновые шланги для промывания желудка и упаковки перевязочных материалов. Кожаная мозоль тоже была на месте, хотя и покрылась пылью. Мистер Хофман пребывал в крайне подавленном состоянии духа.
Неожиданно дверь распахнулась, и в лавку вошёл мальчик. Ребёнок был симпатичный и вполне здоровый на вид. Наверное, ошибся, подумал призрак, но мальчуган широко улыбнулся и воскликнул:
– У меня для вас сюрприз!
И вот в воздухе постепенно начал обретать видимость силуэт драгоценной приятельницы мистера Хофмана, единственной женщины, которая понимала его муки. Вишенки на шляпке, добрые морщинки, зонтик…
– Это… вы? – сипло прокаркал призрак. По его щекам потекли слёзы. Он попытался встать с кресла. – Это правда вы?
– Ну, ну, мистер Хофман, что это вы так разволновались, – добродушно промолвила Бабуля. – Поглядите на себя, позеленели, точно перезрелый сыр. И нечего сидеть под этим плакатом, я давно вам говорила!
– Да, да… Но я так слаб и дряхл… Кому какая разница, под чем я сижу.
– Большая, – строго сказала Бабуля. – А сейчас послушайте меня внимательно. Я приехала, чтобы забрать вас. Этому милому мальчику принадлежит прекрасный дом в сельской местности, и он приглашает вас переехать туда. Насовсем.