По материалам, имевшимся в Центре, я еще до приезда в страну знал, что, кроме завербованного Базиленко «Артура», работавшего в дорожной полиции, других агентов из числа сотрудников полиции и службы безопасности у резидентуры не было. Как не было их и среди сотрудников спецслужб других стран.
Конечно, можно было обвинять в этом предыдущих резидентов, в том числе покойного Матвеева, но это было не в моих правилах, и сваливать вину на других я не собирался. Тем более, что у того же Матвеева были объективные причины: два года назад, еще при его предшественнике, провалился агент, работавший в полиции, после чего из страны был выдворен сотрудник внешней контрразведки и полтора года эта должность была вакантна, пока не прибыл Базиленко и не начал все заново.
Я тоже еще не успел забыть своей прежней специализации и старых привязанностей, а потому рассчитывал, что и мне удастся кое-чего добиться в поединке со своими коллегами из враждебного лагеря.
Но для начала надо было собрать и проанализировать все сведения, которые имелись в резидентуре на людей, каким-то образом связанных со спецслужбами.
Поэтому во время бесед со всеми сотрудниками резидентуры я прежде всего интересовался, какие зацепки у них есть и можно ли извлечь из них какую-то пользу. А еще, не полагаясь на их записи и память, каждого попросил побеседовать с агентами и выяснить, есть ли у них в спецслужбах родственники или знакомые.
Естественно, в первую очередь я рассчитывал на Базиленко, поскольку агентурное проникновение в специальные службы входило в круг его непосредственных обязанностей. Я понимал, что за несколько месяцев пребывания в стране ему было трудно добиться ощутимых результатов, но зная настырность и хватку Базиленко, надеялся, что ему все же удалось кое-что сделать.
И действительно, он раскрыл свою рабочую тетрадь, и, найдя нужную запись, стал вспоминать:
— Еще когда я разрабатывал «Артура», он рассказывал, что лекции по контрразведке в полицейской школе читал заместитель начальника службы безопасности Мустафа Диоп. Тогда же я дал ему кличку «Рок». Так вот, со слов самого «Рока» «Артуру» известно, что до провозглашения независимости он служил во французской армии в звании унтер-офицера, в составе французского экспедиционного корпуса воевал в Индокитае, там же стал сотрудником 2-го бюро и приобщился к контрразведывательной работе. С момента провозглашения независимости «Рок» работает в местной контрразведке. Часто выезжает во Францию и другие западные страны. Несколько раз бывал в СССР в качестве сотрудника охраны правительственных делегаций.
— А что он из себя представляет, так сказать, в социальном плане? — поинтересовался я.
Базиленко перевернул страницу в своей рабочей тетради и ответил:
— Я задавал «Артуру» и эти вопросы. «Року» сейчас сорок пять лет, он женат, имеет троих детей. Материальных затруднений не испытывает, так как, по мнению «Артура», кроме высокой зарплаты, имеет кое-какие дополнительные доходы.
— Какие могут быть доходы у сотрудника контрразведки? — удивился я.
— Я тоже усомнился в этом, но «Артур» полагает, что «Рок» использует свое служебное положение и занимается какими-то махинациями. Короче говоря, спекулирует, — пояснил Базиленко.
— А поконкретнее «Артур» ничего не сказал? — спросил я, потому что, когда речь идет о вербовке, нужны не общие рассуждения, а факты.
— Сказал, — улыбнулся Базиленко, и я понял, что он основательно допросил своего агента. — В частности, «Артур», привел такой случай: несколько лет назад «Рок» через посредническую фирму купил подержанный «жигуленок», проданный советским учреждением, затем оформил на него местный номер, не заплатив пошлины, после чего перепродал машину, да так выгодно, что купил себе «рено».
— Неплохой бизнес! — согласился я. — А откуда «Артуру» известны все эти подробности?
— Дело в том, что «Артур», как бывший ученик «Рока», помогал ему провернуть это дело!
— А какое советское учреждение продало эту автомашину? — был мой очередной вопрос: сейчас я дублировал беседу Базиленко с «Артуром».
Но оказалось, что я несколько переоценил возможности Базиленко.
— Я не интересовался этим вопросом, — смутившись, ответил он.
— А зря, — укоризненно сказал я. — Такие вопросы надо изучать сразу и со всей тщательностью. Когда-нибудь эти детали могут очень пригодиться.
— Хорошо, Михаил Иванович, — кивнул головой Базиленко. — На очередной встрече я выясню все, что имело отношение к этой сделке.
— И не только это. Надо еще раз обстоятельно побеседовать с «Артуром» и собрать на «Рока» как можно больше сведений.
Но прежде, чем Базиленко встретился с «Артуром», информация о «Роке» поступила от Лавренова: у него на связи был агент «Монго» — журналист местной правительственной газеты. Нельзя сказать, что эта информация нас очень обрадовала. Скорее напротив, потому что «Монго», неоднократно по заданию главного редактора встречавшийся с «Роком» и получавший от него материалы для различных публикаций, охарактеризовал «Рока» как антисоветски и профранцузски настроенного человека, преданного режиму службиста колониальной школы.
Узнав об этом, Базиленко явно расстроился. И было от чего: привлечение к сотрудничеству с советской разведкой человека с такой характеристикой было маловероятно.
— А ты на что рассчитывал, Павел Игнатьевич? — спросил я его. — Что «Рок» с симпатией относится к Советскому Союзу? Где ты таких видел, особенно среди руководителей службы безопасности?
Как мы и ожидали, информация, полученная от «Артура», оказалась обширной и дала нам обильную пищу для размышлений.
В частности, «Артур» рассказал, что вместе с ним в Национальной школе полиции учился Сайфулай Диоп — сводный брат «Рока» от третьей жены его отца. (Чтобы сразу снять возможные вопросы, необходимо пояснить, что основной религией в стране был ислам, а потому многоженство было вполне обычным явлением).
В соответствии с мусульманскими обычаями, после смерти их общего отца «Рок», как старший сын, стал фактическим главой семьи и взял на свое содержание Сайфулая, который к тому времени оказался круглым сиротой, поскольку его мать умерла еще раньше.
Во время учебы «Артур» не был близко знаком с Сайфулаем, не стали они друзьями и после окончания полицейской школы. Однако «Артуру» было известно, что в настоящее время Сайфулай работает в иммиграционной службе того самого управления безопасности, одним из руководителей которого являлся его брат.
— Ну что ж, это уже по твоей части, — сказал я, выслушав Базиленко, потому что иммиграционная служба для вице-консула, что дом родной: ни в одном местном учреждении консульские работники не бывают так часто, как в иммиграционной службе.
— Мне кажется, я уже видел этого Сайфулая, — заметил Базиленко. — В иммиграционной службе работают, в основном, пожилые сотрудники, и только одному из них на вид лет двадцать пять. Возможно, это и есть брат «Рока».
— Остается проверить, так ли это, — благословил я Базиленко. — И сделать это надо аккуратно, но быстро.
Впрочем, мое последнее пожелание было излишним: энергии и настойчивости Базиленко можно было только позавидовать.
Уже через несколько дней он доложил, что познакомился с братом «Рока». Прошло еще некоторое время, и, пообщавшись с ним по делам своего учреждения прикрытия, Базиленко выяснил, что Сайфулай холост, на его иждивении находятся трое братьев и сестра, а проживает он вместе с семьей старшего брата.
Когда Базиленко осторожно поинтересовался, кто его старший брат, Сайфулай от ответа на этот вопрос уклонился и перевел разговор на другую тему. В общем, он вел себя так, как и должен себя вести сотрудник спецслужбы при общении с иностранцем.
Гораздо интереснее было то, что, к удивлению Базиленко, Сайфулай довольно хорошо говорил по-русски. Оказалось, что он закончил лицей, где работали советские преподаватели, и русский язык преподавался в качестве второго иностранного языка.
Теперь предстояло проанализировать собранную информацию.
Самым ценным из того, что мы знали о Сайфулае Диопе, было наличие у него влиятельного брата, хотя сам этот брат был нам явно «не по зубам».
Конечно, в любой стране, в том числе и в нашей, хорошие родственные связи могут существенно облегчить человеку продвижение по служебной лестнице, но в Африке, где все держится на родственных и племенных отношениях, особенно. У меня самого был в этом плане некоторый личный опыт, связанный с той самой первой моей вербовкой, о которой я упоминал ранее.
Когда я за двенадцать лет до описываемых событий впервые оказался в африканской стране, то, подобно Базиленко, обзаводился полезными связями в различных подразделениях спецслужб и так же при урегулировании какого-то дорожного происшествия познакомился с инспектором дорожной полиции. Он назвал мне свою фамилию, которая ни о чем не говорила, и я принял эту информацию просто к сведению и только.
Мы были знакомы уже довольно длительное время, между нами сложились приятельские отношения, но я не стремился переводить их на деловую основу, поскольку не видел в этом смысла: чем мог быть полезен рядовой инспектор, весьма далекий от контрразведки и тех вопросов, которые нас интересовали в первую очередь?
Однажды после очередного дорожного происшествия (а они в советской колонии происходили часто) я посетил комиссариат полиции, чтобы подписать кое-какие документы. Не застав моего знакомого инспектора, я обратился к находившемуся в кабинете сержанту и, указав на пустой стул, спросил:
— А когда будет ваш коллега?
— Вы имеете в виду…? — переспросил сержант и назвал фамилию, от которой я невольно вздрогнул, потому что это была фамилия одного из руководителей службы безопасности!
Не проявив никакого любопытства по поводу такого невероятного совпадения, я покинул дорожную полицию, но при первой же встрече с инспектором уточнил его фамилию, сославшись на то, что при первом знакомстве, видимо, неверно уловил ее на слух.