— Не желаем уступать никому землю наших предков! — заявил он решительно.
Его поддержали односельчане, хранившие до сих пор молчание:
— Неужто боярам земли мало, на наши пастбища зарятся?!
— Нет, не уйдем с Сюмюка!
— Ни за что не уступим!
— Ищи себе другое место для хлеба, барин!..
Перекрикивая друг друга, люди рвались вперед.
Кольцо вокруг приезжих сужалось. Капитан Замараткин побледнел.
Стараясь не выдать страха, Максимов насилу выдавил из себя улыбку и сказал:
— Зря вы так расшумелись! Да разве ж стал бы я по-доброму разговаривать, кабы не уважал вас. А ведь мог поступить так, как власти велят!..
— Власти? — удивленно переспросил Давлетбай.
— Именно так. Ваши земли отданы мне.
Его слова только подлили масла в огонь. Башкиры снова возмутились:
— Что за новости?! Кто дал право распоряжаться нашей землей?!
— Вопрос о земле решается только на йыйыне!
— Как посмели нарушить закон Ивана Грозного?!..
И тут сорвался кое-как крепившийся капитан Замараткин.
— Мол-ча-а-ать!.. — заорал он что есть мочи. — Не понимаете по-хорошему, мерзавцы, так я вам…
— Саша, — схватил офицера за руку Максимов, — успокойся, не горячись. Я попытаюсь уладить все миром.
Замараткин умолк, и башкиры угомонились.
— Вот что мы можем сделать — я согласен выкупить у вас вашу землю, — воспользовавшись затишьем, обратился к ним Максимов и, взглянув на старосту, спросил: — Что скажете на это?
Боясь глядеть боярину прямо в его плутоватые глаза, Яубасар тихо промолвил:
— Не знаю… Что народ скажет…
Но люди снова сорвались.
— Нет, мы не согласны продавать свою землю! — крикнул Исхак.
Его поддержали другие:
— Никто еще не разжился с того, что распродавал священную землю своих предков!
— Мы хотим жить своей волей!
— Оставьте нас в покое!
— Хватит, убирайтесь в свой Расяй!..
Видя, что люди непреклонны, Максимов пожалел, что приехал.
Староста же метался меж двух огней. Понимая, чем чреват бунт, Яубасар решил, пока не поздно, призвать народ к порядку:
— Агай-эне, успокойтесь! Образумьтесь! Вы же знаете, чем это может кончиться! Пора расходиться по домам!..
Но Давлетбай не внял предупреждению старосты.
— Агай, нечего нам рот затыкать! Натерпелись от кильмешяков! Сколько же еще терпеть?! Уж больно жаден боярин, никак не насытится! Когда-то ведь нужно его остановить. Мало ему нашего добра, так ведь нет — сын его Прохор столько девушек нам перепортил, жен совратил!..
При упоминании об обидчике присмиревшие было башкиры просто рассвирепели:
— Боярский сын Прохор точно жеребец похотливый!
— Нет от него никакого спасу!
— Хоть бы обуздал боярин старшего сына!
— Как же, небось, сам же и подзуживает, чтобы тот перевел род наш башкортский!
Максимов затравленно озирался по сторонам, ничего не понимая. Расспросив старосту и уразумев, что к чему, он поспешил замять неприятное дело:
— Постойте-ка, башкирцы, успокойтесь!.. Давайте потолкуем без криков!.. Скажу вам честно, как на духу, я впервые слышу про проказы моего старшего сына!..
Но народ не унимался.
Максимов с беспомощным видом топтался на месте, не в силах его успокоить.
— Люди, выслушайте меня, бога ради!.. Обещаю впредь ничего не делать, не посоветовавшись с вами!..
Перепуганный мулла поддакивал ему, но их голоса заглушались общим гвалтом. Да никто и не вслушивался.
Вот сквозь орущую толпу протиснулся вперед какой-то человек и встал прямо напротив боярина.
— Моя дочь, пятнадцати лет, бежала от твоего сына, спасая свою честь. Спрыгнула с крутого яра, ноги переломала, — заявил он Максимову и потребовал от него денег на лечение.
— Об этом после переговорим, с глазу на глаз, — ответил тот.
Но люди дружно встали на защиту пострадавшего односельчанина:
— Нет, барин, как у нас говорят — отложишь дело на потом, снегом занесет.
— Давай прямо сейчас плати, при нас!..
Максимову не осталось ничего другого, кроме как подчиниться. Он нехотя сунул руку в карман, извлек из него деньги и, пересчитав, протянул их отцу покалеченной девушки.
— На, держи! Думаю, этого тебе хватит.
Исхак подскочил к мужчине, проверил полученную им сумму и недовольно воскликнул:
— Мало, больно мало даешь, барин! На две ноги твоих денег не хватит.
Капитан Замараткин со злостью дернул забияку за рукав.
— Эй ты, не встревай!
Но не тут-то было.
— Не трогай меня, не имеешь права! — завопил Исхак.
Их перебранка завела остальных башкир. Видя, что казаки пришли в движение, готовясь дать им отпор, староста выступил вперед.
— Агай-эне, да угомонитесь же наконец! Кулаками ничего не добьетесь, — одернул он строго односельчан и, повернувшись к Исхаку, обрушил на него весь свой гнев: — А тебе нечего было вмешиваться! Мал еще, чтобы за старших решать. Ступай-ка лучше домой!
У Исхака не хватило духу препираться со старостой.
— А я что? Я ведь не для себя стараюсь… — проворчал он с обидой и добавил: — Ладно, раз моя помощь никому не нужна, я пошел.
Сказав это, парень скрылся в толпе.
Воцарилась напряженная тишина. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Максимов, недолго думая, забрался в коляску.
— Трогай! — приказал он кучеру.
Тот тряхнул вожжами. Лошади мотнули гривастыми головами и, фыркая, потянули повозку. За начальством повернули казаки.
Обволакиваемая дорожной пылью, поднятой множеством копыт, неподвижная толпа безмолвно провожала незваных гостей.
Максимов, переживая свою неудачу, был хмур. Возле околицы он обернулся назад.
— Так ведь и стоят, не расходятся, — криво усмехнулся он.
— Может, замыслили чего! — предположил капитан.
— Вряд ли, Саша… Не дерзнут, — уверенно произнес Максимов и процедил зловеще сквозь зубы: — Все равно по-моему будет!
— Отчего ж басурмане сегодня так осмелели, Иван Федорович?
— Овца паршивая в стаде завелась. Это тот самый хлопец народ взбаламутил. Надобно в острог его, горлопана. Без него башкирцы станут покорнее.
После некоторого молчания Замараткин снова заговорил:
— И зачем мы только сюда приехали?
Максимов покачал головой.
— Вот и я думаю, зачем… Встретился бы со старостой наедине, договорились бы. А то и вовсе не стал бы ни у кого разрешения испрашивать, обделал бы все втихую.
— Может, стоило к воеводе за разрешением обратиться, Иван Федорович? — спросил капитан.
— Это еще зачем?! — скривил губы Максимов и, надувшись, важно изрек: — Я — боярин! И на всю здешнюю округу сам себе голова.
— Ну, а ежели башкирцы все же воспротивятся, что делать станете? — не унимался Замараткин.
В ответ на это Максимов заметил с усмешкой:
— А твои казаки на что?
— И то верно… — согласился офицер.
IV
Мештимские башкиры торжествовали, думая, что одержали победу.
А на следующее утро спозаранку кто-то постучал в окно старосты.
— Турэ, вставай! Быстрее!..
Яубасар в страхе проснулся и, ничего не соображая спросонок, сел, протирая глаза.
— Что такое?.. Где горит, где пожар?
— Да открой же дверь поскорее, у меня к тебе срочное дело!
— Какое может быть дело в столь ранний час?
— Выйдешь, тогда и скажу…
Староста, осторожно ступая, чтобы не тревожить домочадцев, вышел наружу. Увидав перед собой пожилого дегтярника, он сразу же взял себя в руки и лишь проворчал недовольно:
— Мог бы и днем прийти, бабай! Вот ведь приспичило тебе…
— Верно говоришь, приспичило… А ты знаешь, что максимовские пахари с вечера земли наши ворочают?
— Наши земли? — чуть не задохнулся староста. — Где, в каком месте?
— В том самом, где мы язлау проводим. Пастбища наши весенние распахивают! Всю ночь напролет работали, сменяя друг друга. Вот заряд у них и не кончается.
— Что, и сейчас пашут?
— Пашут.
— Сколько у них людей?
— Много.
— Так сосчитать надо было!
— Куда уж там считать, близко не подступишься! Казаки охраняют.
Староста запаниковал.
— Ай-яй-яй, вот беда-то!.. Что за напасть такая! Как же нам теперь быть? — запричитал он, заламывая руки. Потом вдруг сорвался с места и, наспех одевшись, помчался к мулле, проживавшему напротив мечети. — Эй, хэзрэт, просыпайся, вставай!.. — прокричал он в открытое окошко.
Накинув на плечи чекмень, Ягуда вышел к старосте.
— Что случилось?
Когда Яубасар поведал мулле принесенную дегтярником новость, тот побелел.
— И-и Тэнгре, пощади нас!..
— Не будем терять время, хэзрэт. Как только народ соберется на утренний намаз, мы тут же отправимся к боярским холуям, остановим их!
— Ладно, а пока народ не собрался, давай-ка чайку попьем.
Староста рассердился.
— Да ты в уме ли? Какой еще чай?! Прямо сейчас и начнем, соберем людей до намаза и тут же двинемся.
— А нельзя ли после намаза?
— В дороге помолимся, хэзрэт!
— Ну что ж, раз уж беда такая приключилась, Аллахи Тагаля нас простит, — нехотя согласился мулла.
И тем не менее, вернувшись в дом, Ягуда долго провозился. Расстелив на нарах намазлык, он совершил сначала утреннюю молитву, потом выпил приготовленный служанкой чай и лишь после этого вышел на улицу.
Дождавшись его, вооруженные топорами, вилами, кирками, косами и дубинками мужчины тронулись не мешкая в путь.
Пока ехали, никто из них не проронил ни слова. Лишь поднявшись на взгорье возле реки Сюмюк и увидев внизу распаханные поля, они растерянно переглянулись.
— Никак опоздали?
— Половину нашей земли разворотили!
— А избушки-то, избушки! Будто на островке в море!
— Изгороди порушены!
— А где же сами пахари?
— Вон там, где мы кобылиц доим…
Староста рванул вперед, увлекая за собой джигитов. Завидев на берегу Сюмюка с два десятка холопов, распахивавших целину, и солдат, он придержал коня.