Дом Сомова был не чета бабкифросиному — высокий, просторный, вытянутый, с мезонином и резными ставнями. На улицу выходило аж семь окон. А на мезонине было ещё три окна. Видно было, что хозяином Сомов был крепким, справным. В эти смутные времена, как я помнил, таких называли кулаками. Непонятно, как его ещё не раскулачили. Хотя, может, это чуть позже должно произойти — в истории я не особо силён.
— Герасим, выходи! — заверещала бабка Фрося, вытягивая шею, как гусыня во двор. — К тебе комсомол пришёл! Отворяй ворота!
— Хозяин! — и себе окликнул Гудков, видимо не желая отдавать инициативу.
Дверь дома распахнулась и на пороге показался всклокоченный хозяин. Судя по добротной опрятной одежде, это был сам Герасим Сомов.
— Добрый день, — обстоятельно поздоровался он и степенно сошел к нам во двор с высокого крыльца. — Вы ко мне, товарищи? Что случилось?
— Они пришли нечисть искоренять! — не своим голосом заверещала из-за забора бабка Фрося, заглядывая во двор. — Зови своего Лазаря, будем его по-народному судить! И бесов изгонять!
— Ага, всё ясно, — усмехнулся в окладистую бороду Сомов, — не удержалась-таки, змеюка подколодная.
Был он ещё не стар, примерно моего возраста в моем мире. Но запущенная борода, всклокоченные волосы и домотканая, хоть и добротная одежда добавляли ему значительное количество лет. Так-то он, может, и вообще молодым был. В это время люди быстро старели. Особенно в деревнях.
— Попрошу не хулить! От змеюки слышу! Старый хрен! — выкрикнула бабка Фрося и торопливо спряталась за спинами группы поддержки.
— Здравствуйте, товарищ Сомов, — в тон ему ответил Гудков. — До нас тут дошли сведенья, что ваш помощник, некий Лазарь, распространяет по селу суеверия, пугает мирных крестьян, провоцирует всю эту ересь. Люди решили, что он знается с нечистой силой. Мы, как безбожники Агитбригады «Литмонтаж» и передовые представители культурно-просветительского фронта, решительно протестуем против такого мракобесия!
— Да Господь с вами! — перекрестился Сомов, — какая нечистая сила? Какое мракобесие? Да я с роду никогда такого бы у себя не потерпел! Ещё мой дед, Пантелеймон, на нашу церковь деньги давал…
Он осёкся, наткнувшись на скептически-воинственные взгляды агитбригадовцев и уже не так воодушевлённо закончил:
— В общем, брехня это всё, товарищи! Злобные наветы подлой старухи!
— А вот мы и пришли в этом убедиться! — воскликнула Нюра звонким голосом.
— Сам ты подлюка и негодяй! — выкрикнула бабка Фрося и спряталась за забором.
— Ну что ж, смотрите сами, товарищи, убеждайтесь! — развёл руками Сомов, проигнорировав наезд коварной старушонки. — Если найдёте нечисть, тогда и ответ держать буду.
— Нечисти не существует, — убедительным голосом сказал ему Зубатов, — нет ни бесов, ни бога, ни ангелов. Попы вас обманывают, чтобы вы деньги им несли…
Он затянул нудную лекцию, минут на десять. Сомов стоял, слушал, не перебивая. Но видно было, что ему явно не по себе.
— А где это ваш Лазарь прячется?! — продолжила не своим голосом подстрекать бабка Фрося, — пусть к людям выйдет и ответ держит, как эта хлипкая Пеструшка ажно по два ведра молока даёт! Никогда такого на селе не было! А тут по два ведра!
— И репа! — поддакнула ещё какая-то старушка из подтанцовки.
— И капуста! — включилась ещё одна.
В результате они подняли такой гвалт, что Гудкову пришлось на них прикрикнуть, чтобы соблюдали тишину и не мешали расследованию.
— Действительно, лучше позвать вашего работника, — сказал Гудков хозяину, — где он там?
— Любка! — крикнул Сомов, кому-то в доме, — а сбегай-ка на леваду, кликни там Лазаря. Скажи пусть бегом сюда идет!
Из дома выскочила мелкая девчушка в платочке, румяная, с юркими глазёнками:
Сверкнув любопытным взглядом, она рванула куда-то вниз, по меже огорода, к речушке, только домотканый подол мелькнул.
Не успел Зубатов прочитать всем лекцию о подделках мощей святых, как пришел Лазарь. Был это парень, примерно лет двадцати — двадцати пяти. Белобрысый, заросший, загорелый до черноты, он подошел и белозубо улыбнулся:
— Здравствуйте, товарищи! — просто сказал он.
— Вот, жители села обвиняют вас в использовании нечистой силы, — ответил Гудков. — Зачем же вы, товарищ, сеете сомнения и вводите в заблуждение селян? Разве вы не знаете, что бесов не существует?
— Знаю, — кивнул Лазарь, — и бога тоже не существует. Я и не спорю. Объясните мне, что я должен сейчас доказать?
— Говорят, вы батрак у Сомова? — влез с прямым вопросом «в лоб» Зубатов.
— Да о чём речь, товарищи! — рассмеялся Лазарь, — Меня зовут Лазарь Максимушкин. И я здесь на агрономической практике. Специально попросился к товарищу Сомову, он хорошо сельское хозяйство знает, особенно земледелие, так я опыт перенимать приехал. Я скоро заканчиваю аграрный институт, и мы будем здесь колхоз организовывать. А товарищ Сомов передовик по этой части. В журнале «Почвоведение» у него даже статья вышла о системе известкования кислых почв!
— Ты тут зубы комсомольцам не заговаривай! Откуда у вас такой урожай капусты?! — заверещала из-за забора бабка Фрося, стараясь и докричаться, и чтобы её не было видно, — у всех на селе мушка сожрала. А у Сомовых — нет! И репа! Не иначе с бесами договор подписал!
— Вот ещё! Никаких чудес здесь нету, — скептически пожал плечами Лазарь. — Я дихлор-дифенил-трихлор-метил-метан использовал. Вот и не стало вредителей. Только не мушка это, а капустная совка, моль и белянка. У них сроки размножения разные. А селяне народными средствами обходятся, вы бы видели, товарищи — золой и хозяйственным мылом! Сами понимаете, что вредителям на мыло чихать.
— А Пеструшка как же?! — опять крикнула старуха, но уже не так убедительно.
— Так у коровы этой был мастит и, как результат — сужение каналов вымени, — вздохнул Лазарь, — я подлечил и сразу удои повысились. При всем уважении, Герасим Иванович, агроном, конечно, первоклассный, но вот с зоотехническим уклоном ещё работать и работать надо.
— Не спорю, — чинно кивнул Сомов, — премного за Пеструшку благодарен.
Я стоял и офигевал, сколько же всего наслоилось в эти времена.
— В таком случае, товарищи, — подвёл итог Гудков, — раз вы используете научный подход в сельском хозяйстве и получаете такие урожаи и удои, я предлагаю провести большой лекторий в клубе. На пример, завтра. И приглашаю вас выступить и рассказать о методах работы с защитой растений от вредителей и обо всем остальном. Так мы начнём здесь работу по искоренению предрассудков у крестьян. А то видите, до чего додумались!
— Протестую! — закричала баба Фрося, — он вам глаза отвёл, а на самом деле там непонятно что творится!
— Темнота у наших селян неискоренима, — вздохнул Лазарь и крикнул бабе Фросе, — И что вы предлагаете?
— Нужно батюшку позвать, он святой водой всё окропит и сразу понятно станет — есть тут нечисть или нет!
— Надо будет обязательно твою лекцию прочитать о мошенничестве попов со святой водой, — тихо сказал Гудков Зубатову.
Тот согласно кивнул.
— В таком случае, товарищи, — повернулся Гудков к Сомову и Максимушкину, — мы приносим извинение за беспокойство. И благодарим за разъяснения и передовую позицию по отношению к религии. Ждём вас завтра на лектории. И очень надеемся на поддержку.
Они распрощались. От предложенного Сомовым угощения все благоразумно отказались — нужно было ещё репетировать, а после вчерашнего, как я видел, у многих не прошла голова.
Бабка Фрося со своей подтанцовкой благоразумно ретировалась, потерпев фиаско.
— Ой, погодите, — всплеснул руками Сомов, — вы хоть от угощения отказались, но я так вас просто выпустить не могу. Погодите одну минутку. Давайте я яблоками вас угощу! У меня в этом году такие славные яблоки — как мёд.
— Пепин Шафранный и Анис сафьяновый, — гордо сказал Лазарь, — это сказка, а не яблоки.
— А у вас вон девчушки, с удовольствием погрызут, — добавил Сомов, кивнув на Люсю, Нюру и Клару, и крикнул, — Любка, скажи мамке, пущай яблок комсомольцам наберёт из подпола!
Пока мы все ждали яблоки и болтали с хозяином и Лазарем, я от нечего делать глазел по сторонам. И вдруг руки у меня аж пупырышками покрылись:
— Смотри, Енох, — тихо сказал я, — ты тоже это видишь?
— Ага, — таким же напряженным шепотом ответил он.
На мезонине, на декоративном резном балкончике, сидел дед, внимательно слушал наши разговоры и курил трубку. Это был призрак.
Глава 9
Я смотрел на призрачного старика и даже попытался махнуть ему рукой, но тот меня проигнорировал. Или не верил, что я его вижу, или ему было это безразлично. Странно, но наличие еще одного призрака в деревне привело меня в возбуждённое состояние:
— Слушай, а ты можешь поговорить с ним? — спросил я Еноха, который стоял на заборе и с высоты рассматривал всё, что происходило во дворе Сомова. — Позови его сюда.
— Не могу, — надувшись, сказал Енох и отвернулся, давая понять, что на этом разговор закончен.
— Но почему? — возмутился я.
— А что люди подумают, когда ты начнешь сам с собой тут разговаривать? Ты об этом подумал? — поддел меня Енох и переместился на землю, — А кроме того, мы пропустим поход к этой твоей Анфисе. Сам уже всем уши про неё прожужжал и теперь вдруг не пойдёшь.
— Да, ты прав, — вынужден был признать я, напоследок скользнув взглядом по фигуре призрачного старика, который теперь уже просочился сквозь стену мезонина в дом. — Значит, мы придём сюда сегодня ночью и поговорим с ним!
Енох подчёркнуто-демонстративно воздел глаза к небу, на котором выделялись несколько куцых облачков, а больше ничего примечательного и не было.
— А что, в деревне есть и другие призраки? — тихо спросил я его, когда мы вышли из двора Сомовых и пошли по дороге к Анфисиному дому.
— До того, как я застрял в этой чёртовой избе, я видел троих, — после небольшого раздумья, сказал Енох. — Но сейчас что-то я их уже не вижу.