— Вижу, — пожал плечами я. — Задавай свой вопрос, а то они же от меня не отстанут.
Все посмотрели на меня осуждающе. Похоже они не верили, что я действительно разговариваю с Верой.
— У меня к тебе будет большая просьба! — вдруг быстро заговорила Вера, — слушай, я похоронена на старом кладбище, второй ряд, сорок четвертое место. Они забыли положить мне в гроб медную монету. Положи на могилу монету, иначе я тут так и останусь. Я же не могу уйти!
— А мне что за это будет? — проворчал я, игнорируя недоумевающие взгляды окружающих, — тащиться на кладбище, тем более на старое, в такую даль, искать сорок четвёртое место… Мне лень.
— Прошу тебя! — умоляюще протянула руки ко мне Вера, но, наткнувшись словно на невидимую стену на границе пентаграммы, сердито зашипела.
Хм… любопытная методика. Может, и к Анфисе это было бы можно применить? И к тому призраку, что сидит на Дизельной и врёт мне, что он дух моего отца?
Только кто же ставил эту пентаграмму? У кого бы спросить? Фуллер же по-любому не расскажет. Чёрт, придётся-таки вплотную заняться Юлией Павловной. Мальчиком она меня считает! Самой лет двадцать пять, ну, во всяком случае, тридцати точно нет, а на меня «мальчик» сказала!
— Так ты сделаешь? — жалобно протянула Вера. — Не могу я здесь больше!
— Что мне за это будет? — повторил я.
— Клад! Я знаю где клад! — воскликнула она. — У моей тётки, на улице Крестовоздвиженской, дом восемь, квартира тоже восемь, под подоконником есть ниша. Туда она положила шкатулку с украшениями.
— Уже лучше, — кивнул я, — а почему ты приходишь только по последним пятницам каждого месяца?
— Сил у меня мало, — прошелестела Вера, все больше бледнея. — Так ты сделаешь? Да?
— Если ты правду сказала, то да, — кивнул я.
— Это правда!
— Посмотрим, — вздохнул я и добавил, — пиши им вопрос и мне озвучь. Надо закончить всё это. Я уже спать хочу.
— Вопрос такой: как звали любимую собачку Стеллы Феликсовны? Ответ: Лёля.
Вера погоняла стрелку по столу.
— Повторите! — строго велел мне мужчина.
— Вера задала вопрос: как звали любимую собачку Стеллы Феликсовны? Ответ: Лёля, — послушно повторил я.
Все ахнули.
— Потрясающе! — сверкая восторженными глазами, ахнула женщина.
А вот Юлия Павловна промолчала, хотя тоже могла бы и ахнуть. Хотя бы из вежливости.
Они ещё позадавали какие-то вопросы Вере, всякую чепуху. В основном спрашивали насчет всякой трансцендентальности, познания истины и прочей фигни. И, наконец, сеанс был закончен, Вера отпущена, народ начал потихоньку рассасываться.
Я, вполне довольный, что мне дали положительное заключение и Фаулер будет посрамлён, начал собираться домой. Спать хочу просто смертельно.
И тут меня окликнули.
— Геннадий, извините, но мне очень нужно с вами поговорить, — невысокий мужчина в белоснежной рубашке и в черном сюртуке, выжидающе смотрел на меня.
— Говорите, — вздохнул я.
— Давайте отойдём на балкон, — предложил он.
Я пожал плечами, и мы вышли на свежий воздух.
— Дело в том, что я наблюдал сейчас ваши спиритические способности и понял, что только вы можете нам помочь!
— Но я же помогаю, — поморщился я, ну не нравилось мне быть Чип-и-Дейлом, и всё тут.
— Это вы нашему Обществу помогаете, — мужчина вытащил большой клетчатый платок и промокнул взопревший лоб. — А я сейчас говорю о другой структуре.
— Что у вас случилось?
— Дело в том, что совсем недавно мы обнаружили труп мужчины.
— И что здесь такого? — не понял я.
— Труп был на берегу реки Шайтанка, там, где широкий песчаный пляж, — пояснил мужчина, — и вокруг ни следов, ничего. Абсолютно ровный песок.
— Кто-то замёл следы граблями? — предположил я. — Метлой?
— И на одежде мужчины ни одного опознавательного знака, ни бирок, ни ярлычков, ни-че-го! Помогите понять, кто это и как он там очутился!
Глава 6
Было поздно, но я так почему-то морально устал от последних событий, что направился не домой, а прямиком к Изабелле. К моему удивлению, она оказалась дома. Хотя по пятницам в кафешантанах и ресторанах дым стоял коромыслом.
— Ген-нн-а-а-а, — томно протянула она, когда я курил, выпуская в форточку дым.
— Что, дорогая? — подавив вздох, спросил я (ну почему женщин всегда после всего этого обязательно тянет на разговоры?).
— А вот скажи, вот ты бы на мне женился?
— Конечно! — без зазрения совести соврал я, — был бы я совершеннолетним — так прямо завтра с утра пошли бы с тобой в ЗАГС заявление подавать.
Мне можно было так говорить, до совершеннолетия ещё куча времени, за которое кто-нибудь у Изабеллы да появится.
— Вот почему мне так на женихов не везет? — проныла Изабелла, — Вот скажи-и-и, Геннаша, я что, такая некрасивая?
— Ты самая красивая из девушек, которых я видел в своей жизни! — очень искренне воскликнул я, затушив окурок и развернулся к ней. — Хотя я должен в этом ещё раз убедиться. Иди сюда…
Через некоторое время, Изабелла, тяжело дыша, откинулась на подушки:
— Генна-а-аа-аша, — проворковала она довольным голосом, — но если я такая красивая, то почему мне с женихами так не везет?
— Всё очень просто, — простонал я, — ты выглядишь как очень молоденькая девочка, вот они и опасаются к тебе подкатывать.
— Хм… наверное, ты прав, — задумчиво протянула Изабелла, — нужно будет сделать прическу повзрослее и глаза красить ярче.
— Угу, — подтвердил я.
— Генюня, а я интересный собеседник?
— А вот это нужно проверить. Иди сюда…
Ещё через время.
— Ген-нн-а-а-а, — благодушно промурлыкала Изабелла, — а у меня ноги красивые?
— Покажи! — велел я, — охххх, что же ты со мной делаешь…?
Утром я торопился. Сегодня меня ждали мази от веснушек и фурункулов в «Центральной гомеопатической Аптеке Форбрихера», опаздывать, после прошлого раза было нельзя.
— Где мои штаны, ты не видела? — озабоченно заглянул под кровать я.
— М-м-м-м? — промычала Изабелла, не поднимая головы от подушек.
— А! Вот они, — я аккуратно, чтобы ещё больше не помять, снял свои брюки с винтажного трюмо (интересно, как они вчера сюда попали?). — Слушай, Изабелла, мне нужен совет. Женский.
— М-м-м-м? — мурлыкнула Изабелла, — говори, только быстро. Спать ужасно хочу.
Ну вот, ей-то хорошо, она сегодня, как оказалось, выходная, а вот мне весь день растирать вонючие смеси, а потом ещё отбывать наказание.
Но вслух сказал:
— Какой подарок можно подарить старухе?
— У тебя ещё и старуха появилась? — ревниво брякнула Изабелла, и даже соизволила приподнять голову от подушки. — Что за старуха?!
— Да хозяйка того флигелька, за пустырем, который я снимаю, — оправдался я, — понимаешь, ко мне пару раз приходили друзья, мы там немного пошумели, она сердится. Хотел её чем-то порадовать… но не знаю, что принято дарить старухам.
— А меня ты чем порадуешь? — Изабелла откинула одеяло и её грудь колыхнулась.
— Иди сюда…
Чёрт, в аптеку я, кажется, категорически опоздал!
Взглянув на часы, я принялся судорожно собираться. Смысла в скоростном рывке уже не было, всё равно получу на орехи, но я боялся, что так я вообще никогда не уйду.
— Купи ей красивую шаль, или альбом для фотографий с бархатной обложкой, — еле слышно пробормотала Изабелла.
— Ага. Хорошо, — ответил я, — дорогая, а где мои штаны, ты не видела?
Но Изабелла мне не ответила. Она крепко спала.
В «Центральную гомеопатическую Аптеку Форбрихера» я вошел крадучись, словно преступник. Скользнул на своё место и сделал вид, что я здесь уже давно.
Народ трудился, каждый за своим столом и на меня не обратили внимания.
Так я сперва подумал.
Но ошибся.
Только-только я принялся смешивать одну часть пшеничного крахмала с четырьмя частями желтого вазелина, как в лабораторию вошла Лизонька. Увидев меня, усердно перемешивающего компоненты, она едко заметила:
— Геннадий! Если бы вы не опоздали на целых полтора часа, вы бы знали, что вазелин с крахмалом положено смешивать на водяной бане. Я всё это подробно объясняла практикантам в моей утренней лекции. И где это вы были? Опять на могилку к папеньке ходили?
— Эммм… ну я… — начал судорожно выдумывать ответ я.
— А что это у вас на шее, Геннадий? — губы у Лизоньки задрожали, а глаза расширились, — это что у вас на шее, засос?
— Нет! — соврал я.
— Это засос! — воскликнула с болью в голосе Лизонька.
— А я вам говорю — нет! — продолжал отстаивать свои кристально-чистые моральные принципы я. — Как вы могли такое обо мне подумать, Елизавета! А ещё передовая девушка!
— Я вам не девушка, я товарищ! — вспыхнула Лизонька.
— Тем более! Стыдно, товарищ Елизавета!
— Паяц! Я всё расскажу папеньке! Принципиально, раз так!
— А почему же вы не рассказали ему, товарищ Елизавета, кто начал в прошлый раз скандал? Неужели ваши принципы на сыновей управляющего ВСЕРОКОЖСИНДИКАТа не распространяются?
— Да вы хам! — вскричала Лизонька так, что услышали все, и практиканты даже перестали перетирать примочки и порошки и уставились на нас с любопытством.
— Товарищ Елизавета, этот приютский что, оскорбляет вас? — моментально влез Валентин.
— Как вы думаете, если смазать Валентину кое-что смесью желтого вазелина с пшеничным крахмалом, он заткнётся или так и будет на всю аптеку визжать? — вежливо спросил я Лизоньку.
Послышались смешки.
Валентин побагровел и бросился на меня, задыхаясь от ярости. И, соответственно, напоролся на мой кулак. И, конечно же, рухнул на пол. И, совершенно случайно, задел ёмкость со смешанным без водяной бани, то есть абсолютно халтурно и нетщательно, желтым вазелином с пшеничным крахмалом. И, безусловно, вся эта субстанция оказалась у него на голове.
От дальнейшего развития событий спас приход Форбрихера.
Увидев всё это безобразие, он завопил:
— Капустин! Вы опять?! За мной! Быстро!