— Сидите тихо, — велел я, — буду сейчас вас вытаскивать! Главное, не сбивайте меня!
Призраки затихли.
Я положил куклу на столе, сходил достал свои записи из потайного места и принялся читать задом наперёд слова заклинания.
Сперва из куклы с каким-то чавкающим звуком выплюнуло Моню. Он заверещал от радости и закружился вокруг стола, словно большая одноглазая призрачная муха. Следом за ним возник Енох, который взволнованно мерцал, как новогодняя ёлка.
— Ура! — выдохнул я. — Кажется, получилось!
— Получилось! — выдохнули призраки.
Если я думал, что на этом всё и я лягу спать, то я глубоко ошибался. Разобиженные Енох и Моня принялись наперебой жаловаться, как тяжело им было сидеть там, в кукле, и как их замучила эта Танька.
— И пока ты там развлекался, мы… — начал было возмущаться Енох, но я его перебил:
— А я был на кладбище. И вот только вернулся…
— Что?
— Ночью?
Пришлось пересказывать всё от начала до конца, и ещё подробно отвечать на уточняющие вопросы призраков.
— Но хорошо, что теперь мы вместе и можно ложиться спать, — зевнул я, — а завтра пойдём искать Верин клад. Мне деньги нужны, одежду купить надо. А то уже меньше недели до поездки в соседнюю губернию осталось, а я всё ещё гол как сокол.
— А не надо было на Изабеллу все деньги тратить, — ехидно попытался поддеть меня Моня.
— И как это ты ляжешь спать? — сварливо спросил Енох, — ты же сказал, что надо нарисовать эту куклу. А рисунок где возьмешь?
— А зачем?
— Степановне показать! — сказал Енох сварливым голосом, — иначе завтра вся улица будет знать, что ты к соседке этой женихаться ходишь. Тебе-то хорошо, ты через пару дней съедешь, а ей с малой дитятей куда потом деваться?
— Ну ладно, — задумался я, — скажу, что на занятия отнёс и сдал.
— Ты что, Степановну не знаешь? — хмыкнул Енох, — она же тебя завтра из дома не выпустит, пока ты ей этот рисунок лично не покажешь.
Он был прав. Я вздохнул и сел рисовать чёртову куклу.
С занятий в аптеке я нагло слинял. Подговорил Лизоньку, чтобы она за меня отмазалась, если что, а сам слинял.
— А зачем? Куда вы пойдёте? — захлопала глазами Лизонька.
Сегодня она была в том же платье, что и на ужине. Ну это понятно, раз я похвалил. Хотя, честно говоря, платье, украшенное рюшами и воланами, смотрелось несколько эпатажно и неуместно в аптеке средь бела дня, тем более на выдающихся мощах Лизоньки.
— Гля, втюрилась-то в тебя как, — заржал Моня.
— Не крутил бы ты голову девке, Генка, — посчитал нужным сделать мне напутствие Енох.
— Это будет для вас сюрприз, Елизавета. Потом всё увидите, — лукаво улыбнулся я и Лизонька окончательно растаяла.
И мы с Моней и Енохом отправились к Вере в дом искать пресловутую шкатулку с кладом. Обитала Вера при жизни в довольно неплохом районе. Раньше здесь селились исключительно мещане, чиновники да купцы среднего звена. Район был тихий, чинный. После революции купцов и мещан кого разогнали, а кого и сослали, чиновники сплошь переобулись и сгинули в вихре революции, а в просторных домах заходили новые хозяева. Сейчас данный райончик облюбовали профсоюзные и партийные руководители, трестовские клерки и совслужащие.
Днём все они были на работе, исключая, конечно же, жен и прислугу. Да и жены с прислугой, как образцово-показательные хозяйки, в это время массово мигрировали на рынок, совершая продуктовый променад, да и платьями друг перед другом похвастаться тоже надо. Поэтому я очень надеялся, что дома не окажется никого, или по минимуму. Именно то, что мне нужно.
— Отводи глаза, если что, — велел я Еноху и устремился в нужную квартиру.
Это была просторная квартира, которая закрывалась на массивную дверь и хитромудрый замок.
Перед дверью я завис.
— Приехали, — сказал я. — Затея не удалась.
— Жди! — велел Моня и вошел прямо в дверь.
Ну ладно, стою, жду.
Через полминуты Моня появился передо мной и заявил:
— Замок французский, можно легко открыть булавкой.
— У меня нет булавки, — запечалился я.
— А как ты шел обносить квартиру, если у тебя ни отмычки, ни булавки? — удивился Моня.
И тут на лестнице послышались шаги. Женские (их выдал перестук каблучков).
— Отведи…! — шикнул я Еноху.
На второй этаж поднялась женщина, слишком полноватая для своих лет, с двойным подбородком. Одета она при этом была в довольно кокетливое платье, настолько короткое, что её ноги некрасивыми колбасками виднелись из-под подола. В руках эта раскормленная женщина держала две корзинки, накрытые тканью. Из одной шел запах свежей рыбы, из другой — лука.
— Как она в таком коротком платье и на каблуках по базару гарцевала? — задумчиво проводил её взглядом Моня. — Никогда я женщин в этом вопросе не понимал.
Тем временем дамочка, пройдя почти рядом и не замечая меня, достала из кармана ключ и открыла нужную мне дверь. Я рыбкой метнулся вслед за ней, пока дверь не закрылась. В комнате она отправилась сразу на кухню. Я — за ней.
— Пусть вспомнит, что на базаре кошелек забыла у продавца рыбой! — велел я Моне.
— Ну… я не уверен… — начал тот, но я шикнул на него, мол, выполняй.
Буквально через секунду дамочка взволнованно угарцевала прочь из квартиры, бросив неразложенные корзины прямо посреди кухни.
Дверь захлопнулась, щёлкнул замок.
— Ушла! — выдохнул я.
— Ага. Но ненадолго, — прокомментировал Моня, — здесь рынок совсем рядом.
— Нам хватит, — сказал я и велел, — там где-то под подоконником или над ним, должна быть ниша. В ней — шкатулка. Ищите.
Призраки устремились сквозь стены, а я заглянул в корзины. В одной действительно была только рыба. Я торопливо закрыл её обратно. А вот во второй, кроме овощей, еще была домашняя колбаса и творог.
Я нашел хлеб, отрезал кусок и принялся есть вместе с колбасой.
— Нашел! — первым появился передо мной Енох. Взглянув, как я жую, он выдал, — ну ты и наглый, Генка.
— Я есть хочу, — жуя, возмутился я, — утром сперва Степановне рисунок показывал, потом пока куклу ходил отдавать, позавтракать нормально не успел. А где я ещё такую колбасу попробую?
— Там дверца есть, но она обоями заклеена, — передо мной появился Моня и, увидев, как я жую колбасу, осуждающе заявил, — Ну ты и наглый, Генка.
Во ребята спелись! — восхищённо подумал я.
— Где там дверца под обоями? — деловито спросил я и, взяв нож, аккуратно разрезал многослойно наклеенные обои.
Действительно, Вера не обманула. В небольшой нише под подоконником находилась старая шкатулка. Со всеми предосторожностями я её вытащил. Внутри оказалось золото: цепочки, серьги и прочая бабская ерунда.
— Клад! — восхищённо отметил Енох, а я вздохнул.
Клад — это хорошо, только где я всё это продавать буду, чтобы меня не заподозрили? В общем, золота у меня есть, а с деньгами вопрос я так и не решил.
Внезапно за дверью послышались шаги, ключ провернулся в замочной скважине.
— Отводи! — велел я Еноху.
И еле-еле успел разминуться с растерянной дамочкой и выскользнуть в подъезд. Буквально через секунду из квартиры раздался перепуганный визг — дамочка явно увидела раскрытую нишу под подоконником.
— Что дальше? — деловито спросил Моня, когда я вышел из подъезда с независимым видом. Шкатулку при этом я завернул в захваченную из этой квартиры газету (они аккуратной стопочкой лежали там же, на кухне).
— К Фаулеру, — кратко сказал я.
Путь мой пролегал сквозь парк, я спрятался в кустах и вытащил шкатулку. Мда, небедно жила Вера, если это её такие цацки.
— Моня, Енох, вы в старинных украшениях разбираетесь? Мне надо что-нибудь отобрать на подарок Елизавете. Ещё отложить немного на подарки, вдруг позже надо будет делать. А остальное я сменяю на деньги.
— Как Елизавете? — осуждающе сказал Енох, — ты что, на ней жениться собрался?
— Нет, — удивился я.
— Тогда зачем ты ей украшение дарить решил?
— Просто так, — пожал плечами я, — потом однозначно пригодится. Ещё не знаю зачем, но чувствую, что правильно это. Так надо.
— Ну раз чувствуешь — тогда ладно, — неожиданно пошел на попятную Енох.
Я аж вытаращился на него, думал, опять ёрничает. Но нет — вполне серьёзно.
— Так, Елизавете бери вот этот браслетик, — велел Енох.
Я вытащил какой-то.
— Да не этот, а вон тот! — возмутился Енох и шипел до тех пор, пока я не нашел нужный.
Призраки помогли мне отложить еще немного украшений, я сунул браслетик для Лизоньки в один карман, всё остальное — в другой. Сложив остальное в шкатулку, я отправился прямиком в Фаулеру.
На моё счастье тот был дома. И даже обрадовался, увидев меня.
— Какими судьбами? — улыбнулся он, — кофе будете?
— Нет, я на минутку, — покачал головой я, — у меня занятия в аптеке, я и так ненадолго сбежал.
— Что-то случилось?
— Да, два момента, — ответил я. — Первый — вот.
Я вытащил из газетного свёртка шкатулку и протянул её Фаулеру, — вы можете найти ломбард или ювелира, чтобы он выкупил всё оптом? Мне деньги нужны.
— Ух ты! — удивился Фаулер, открыв шкатулку и внимательно рассматривая каждую побрякушку, — с вашего позволения я бы тоже кое-что для себя взял. За ценой не постою.
— Потому я к вам и пришел, — ответил я, — можете куда угодно это девать. Хоть всё себе оставьте. Мне нужны только деньги. Ну и себе процент со сделки возьмите, конечно же. Можете украшением.
— Согласен, — быстро сказал Фаулер и добавил, — а второе что?
— Да, второе, — вспомнил я, — нам нужно с вами сходить опять в этот дурдом.
— Вы придумали способ, как вылечить Юлию Павловну? — обрадовался он.
— К сожалению, ещё нет, — нахмурился я, — но я ищу. Вы не думайте, я не бросил.
— А зачем тогда?
— К Аполлинарии, — сказал я, — вы же помните её? Женщина, что на окно бросалась.
— Конечно я её помню, — вздохнул Фаулер, — она тоже какое-то время была членом нашего Общества. Сейчас признана неизлечимой.