— Кто идёт? — удивился я, даже не думал, что эти дети знакомы с классикой.
— Дык, Пиковая Дама! — нетерпеливо повторил Шпилька, — это барышня у нас такая, живёт в Свечном переулке, ходит вся в чёрном, и глаза у неё чёрные-чёрные, и, говорят, может даже с мёртвыми разговаривать.
Я невольно хмыкнул. Кто бы подумал.
— А как посмотрит — прямо страсть какой ужас берёт. Все боятся на неё смотреть, глаза сразу опускают. А я вот однажды на спор ей в глаза посмотрел! Да! Не побоялся! — похвастался Шпилька. — Кольцо колбасы потом выиграл. Ох и наелись мы тогда колбасы. От пуза!
Он мечтательно заулыбался, а у меня остро защемило в груди.
— Рассказывай дальше, — мягко направил я разговор в нужную мне сторону.
— Ну и вот! — запальчиво продолжил Шпилька, — я такой — шмыг за нею. Она не видит. Я умею ходить так, что меня никто и не увидит! У меня шаг тихий. Иду такой, значится, а она домой пришла и дверь сразу закрыла. Но меня за так не возьмёшь! Я на дерево влез и через окно смотрю.
Он многозначительно посмотрел на меня, ожидая реакции.
Я восторженно вздохнул:
— Ну ничего себе! Какой молодец!
— Вот то-то! — самодовольно молвил Шпилька, и продолжил, — Она на втором этаже живёт. Но я аж на самый верх влез такой и смотрю. Она сняла пальто, села за стол и давай карты метать. Страшно — жуть. Но я всё равно смотрю, как ты велел.
Шпилька посмотрел на меня триумфальным взглядом. Я поторопил его:
— А дальше?
— А потом к ней какой-то дядька пришел. Сел такой, значится, напротив неё. А она ему карты на стол мечет. Ворожит это она так. Мне Хома говорил. что она так, по картам этим, может всю судьбу наперёд посмотреть.
Шпилька завистливо вздохнул. Было видно, что ему очень хочется, чтобы Пиковая Дама ему всю судьбу рассказала.
— Шпилька, — сказал я, — зачем тебе знать судьбу? Тогда же жить не интересно будет.
— Зато я точно буду знать, пошамаю я сегодня или нет, — возразил мне пацан и я не нашелся, что ему на это ответить.
Рядом шумно вздохнул Енох.
— А потом что было?
Шпилька не успел открыть рот, как Моня издал предупреждающий выкрик:
— Генка, смотри!
— Я оглянулся — пока мы беседовали с товарищем Шпилькой, второму шкету, видимо, стало скучно, и он начал тихонько бродить по комнате. И дошел до того угла, где Мими обронила безголовую куклу, в которой раньше был Епифан. Причём в том углу валялся и сам кукольный трупик и отдельно голова. Так вот шкет этот, второй, нашел сломанную игрушку и попытался приладить голову обратно. И у него, как ни странно — получилось. И вот он сел играть с этой куклой, а тут появилась Мими…
Глава 11
Я не успел ни крикнуть, ни даже выдохнуть, как в мгновение ока случилось неожиданное — Мими, вместо того, чтобы наброситься на шкета, подошла к нему и принялась наблюдать, как он качает куклу, играется с нею. Она присела на корточки и с интересом смотрела ща всем этим. Когда шкет положил куклу и принялся распутывать рваный розовый бантик, которым были связаны кукольные волосы, Мими взяла куклу на руки, задумчиво на неё посмотрела, а потом тоже принялась качать также, как до этого делал шкет.
Когда шкет, наконец-то, распутал ленточку, Мими положила куклу на пол и смотрела, как он завязывает той бантик. Затем Мими достала откуда-то, практически из воздуха второй бантик и принялась также завязывать его кукле с другой стороны.
Я так засмотрелся на всё это, что Шпилька, очевидно, обнаружив, что я его уже не слушаю и проследив, куда я смотрю, вдруг закричал:
— Улька, не трожь! А ну отойди оттуда!
Второй шкет, который оказался Улькой, поднялся (точнее она поднялась) и со вздохом отошла от куклы. Мими осталась сидеть рядом с куклой, переводя взгляд провалов глазниц, то на куклу, то на Ульку.
— Вот это я перепугался, — выдохнул Моня.
— Это тоже девочка, — тихо заметил Енох, — видите, у них сразу нашлись общие интересы.
— Ну и вот, — закончил рассказ Шпилька и выжидательно посмотрел на меня.
— Отлично, — сказал я, — тогда тебе и твоим дружкам задание: продолжать следить за всем подозрительным в городе и докладывать мне.
— И за Пиковой Дамой?
— За ней особенно.
Шпилька кивнул, стараясь придать своему лицу серьёзное и взрослое выражение.
— А это расчёт, — я протянул Шпильке торбу с едой и две монетки.
— Ухтышка! — расцвёл щербатой улыбкой Шпилька. Он торопливо сунул обе монетки за щеку, а сам развязал торбу и заглянул в неё.
— Улька! — воскликнул он (но так как у него во рту были монеты, то получилось «Уфька», но девочка тем не менее поняла и подошла), — ты гля, сколько тут шамовки! На два дня хватит.
— Это на сегодня, — сказал я, — завтра, я думаю, вы сможете заработать ещё.
— Подкармливать их решил? — понятливо усмехнулся Енох.
Тем временем Шпилька принялся вытаскивать из торбы пироги и распихивать их по карманам. Когда места в карманах не осталось, он хотел сунуть и Ульке в карман, но, глядя на её голодный вид, передумал и запихал шмат кулебяки прямо себе за пазуху.
— Ты не можешь подкармливать их вечно, — заметил Моня, когда довольные дети ушли, — подкармливать — это хорошо, но ты же так приучишь их к сытой жизни. А потом уедешь. А они как потом будут, после всего этого?
Я вздохнул. Сам не знаю.
Буду думать.
А вот следующий день прошел у меня ещё более скомкано и сумбурно. Я запланировал посетить жилище Ирины. Вдруг получится найти какие-то улики, или хотя бы зацепить ниточку. Уж очень меня бесил тот факт, что мой нож украли. Да и с жертвоприношениями разобраться было нужно. Как и наказать наших с Мими обидчиков.
Ирина, как ни странно, проживала в коммуналке. Обычное жильё тех годов, с высокими потолками, узкими окнами, по углам плесень, старый паркет кое-где зияет прорехами. Ирина занимала угловую комнату, которая сейчас была опечатана.
— Никого нету, — сказал Моня и я аккуратно отлепил бумажку, открыл дверь (запасной ключ нашел Енох, Ирина хранила его за старой вазочкой со всякой мелочевкой в кухонном буфете), и вошел внутрь.
В глаза бросился беспорядок. Точнее хаос. Да, в этой комнате царил хаос. Все вещи были вывалены из пузатого шкафа, перина и постель перевернута, стулья опрокинуты, тряпки валялись на полу вперемешку с вырванными страницами из дамских романов и пузырьками от духов и крема для осветления кожи.
— Ну и бардак, — осуждающе заметил Енох. — А еще девушка. Кто такую замуж возьмёт?
— Уже никто, — сказал Моня и едко заметил, — мне кажется, здесь что-то искали. И явно после её смерти уже.
— Почему ты так думаешь? — спросил я, проигнорировав полное яду фырканье Еноха.
— Если бы она собиралась впопыхах, ей бы всё равно не надо было переворачивать перину. Или разбрасывать все эти баночки с кремом. Он же дорогой.
— Ты прав, — задумчиво сказал я, поднял с пола несколько писем и бегло просмотрел их — обычная бабья ерунда, ахи-охи и никакой конкретики.
— Генка! Сюда смотри! — вдруг воскликнул Енох, выныривая откуда-то из-под подоконника.
— Что такое? — я подошел к окну.
— Там, под плинтусом, есть дырка, — сказал Енох, — и в ней какой-то свёрток. Причём положили его недавно.
Я схватил валявшийся столовый нож и быстренько поддел кусок плинтуса. Неожиданно легко тот отошел от стены, и моему взгляду открылась немаленькая такая дыра.
— Там никакая крыса меня не грызанёт за руку? — на всякий случай спросил я.
— Не боись!
— Ну смотри, — скрывая в душе боязнь крысы из тёмной дыры, я заставил себя сунуть руку. Там нащупался какой-то предмет. Я подхватил его и потянул. Он немного застрял в дыре, но я его туда-сюда покачал и таки вытащил на свет божий.
Когда я разорвал упаковку, на пол упали несколько пачек купюр, витая золотая цепочка с массивным кулоном и перевязанная тесёмкой тонюсенькая связка пожелтевших от времени писем.
— Вот это да! — восхищённо сказал я, пересчитывая купюры, — молодец Енох, благодаря тебе мы нашли клад!
— А то! — Енох аж раздувался от гордости. В последнее время более молодой и азартный Моня совсем задвинул его на второй план. От расстройства Енох даже сыпать поучительными библейскими цитатами перестал. А тут такое событие.
— Больше ничего нигде не видите? — спросил я.
Мы уже находились тут достаточно долго и пора бы уже сваливать, а то соседи вернутся, и будут очень удивлены моему визиту.
Домой я возвратился уже ближе к вечеру.
Наши ещё не вернулись с лекций. Во дворе возился Жорж. Он занимался лошадьми.
— И главное, я ему такой говорю, ты пиво будешь? А он мне отвечает… — послышался его весёлый голос.
Я удивился — неужели Жорж разговаривает с лошадьми? Вроде он всегда был скептиком.
— С кем это он? — Моня жаждал вернуть себе приоритет после реванша Еноха и метнулся к сараю, где были лошади.
Не успел я подойти поближе, как он вернулся и выпалил:
— У него там, внутри сарая, какой-то человек сидит.
— И что он делает? — спросил я, — просто сидит?
— Нет. Хомут чинит, — заявил Моня.
Странно. Конская упряжь у нас рвалась регулярно, так как агитбригада всё время ездила туда-сюда. И Жорж наблатыкался чинить её самостоятельно и у него это получалось достаточно ловко. А вот зачем приглашать чужого человека? Хотя, может, там что-то существенное случилось?
— Привет, Жорж! — громко, от порога, поздоровался я (а то мало ли, вдруг у них тут секретные разговоры, а тут я припёрся).
— Генка, ты? — раздался с другой стороны голос Жоржа. — ты где весь день шляешься? Тебя Клара раза три искала. Заманала сюда бегать и всех подозревать.
— Подозревать? В чём?
— Что мы тебя прячем, — хохотнул Жорж, — ты видел вчера, как она Шарлотту по столу за волосья возила?
— Ага, — сказал я и уставился на незнакомца, который действительно сидел на перевёрнутом корыте и чинил хомут. — Здрасьти.
— Дарова! — белозубо улыбнулся мне незнакомец, впрочем, не отрываясь от ремонта хомута.