Был он черноволос, смугляв и сильно напоминал цыгана.
— Я — Генка, — сказал я, и выжидательно уставился на незнакомца.
Но тот сверкнул крепкими белыми зубами и продолжил работать.
— Генка, знакомься, это — Роман, — сказал Жорж. — Он будет пока у нас трудиться.
— Что? — удивился я. — В смысле трудиться?
— Будет ухаживать за лошадьми и фургонами, — ответил Жорж.
— А ты?
— А я — артист. Буду выполнять цирковые номера, — усмехнулся Жорж.
Мы еще перекинулись парой ничего не значащих фраз, и я ушел к себе на квартиру.
— Ну ничего себе! — сказал я удивлённо, как только дверь квартиры закрылась, и я рухнул на кровать, прям так, как был, не раздеваясь.
— Ты чего? — спросил Моня.
— Да удивляюсь, — ответил я задумчиво, — что-то в последнее время у нас в агитбригаде слишком много новеньких. Причём таких, без которых, в принципе, легко можно обойтись. Прямо проходной двор, а не творческий коллектив.
— Ты о Романе? — спросил Енох.
— И о Шарлотте тоже, — ответил я.
— Ну, Шарлотта хоть поёт красиво, — не согласился со мной Енох. — И жопка у неё ничего так. И остальное…
— Её пение к репертуару Агитбригады никак не относится, — покачал головой я. — Это примерно выглядит, если бы монашку в Мулен-Руж танцевать запустили. Только наоборот.
— О! Ты знаешь Мулен-Руж? — уважительно спросил Енох.
— Да так, бывал там, пару раз, — неопределённо махнул я рукой, не став уточнять в каком году и в каком мире.
— Всё сходится… — вдруг задумчиво выдал Моня, до этого молчавший.
— Что именно? — рассеянно спросил я.
— Помнишь, в ресторане, когда все ушли, дознаватель сказал, что один из подозреваемых — ты?
— Что-то такое припоминаю, — поморщился я, — а что такое?
— А то! — воскликнул Моня, — кто-то из этих двоих внедрён сюда, чтобы следить за тобой. Так что будь осторожен, Генка!
— Да ладно тебе! — хмыкнул я, — не такой уж я большой человек, чтобы ради меня аж двух людей под прикрытием сюда внедрять. Проще было меня на допрос вызвать.
— Значит, хотят тебя застукать на горячем, — подхватил животрепещущую тему и Енох. — Или же ловят не только тебя.
— Да! Ведь по первой версии Виктор Зубатов тоже под подозрением.
— Надо будет Епифана предупредить, — сказал я, и добавил, посмотрев на Моню. — ты бы в квартирку Шарлотты слетал. Посмотрел там. Вдруг что-то интересное среди её вещичек найдёшь. И мне потом расскажешь.
Моня упорхнул, а Енох тут же пристал ко мне по поводу Мими.
— Это же девочка, ребёнок, — сварливо сказал он, — ей скучно одной. Ты видел, как она с Улькой игралась?
— Видел, — буркнул я.
— Ну вот…
— И что ты предлагаешь? — зевнул я и спросив, лишь бы Енох отцепился.
— Здесь есть два варианта, — сказал Енох, — Либо помочь Мими стать нормальной, либо найти ей подружку. Та же Улька…
— Ты с ума сошел! — отрезал я, — ни то, ни то, я делать не буду. Всё. Тема закрыта!
— Но Генка…
Не успел Енох закончить фразу, как дверь со стуком распахнулась и в мою квартиру ворвалась Клара.
— Вот ты где! — возмущённо заорала она прямо с порога, — ты где весь день шляешься⁈ Прятался от меня⁈
— В город ходил, — буркнул я, досадуя, что забыл запереть дверь, — по делам.
— Ты видел⁈ Видел⁈
— Что?
— Это ты во всём виноват!
— В чём?
— В том, что Виктор перестал меня любить! — зло выпалила Клара. — Верни его назад! Сделай так, чтобы он от меня не отходил!
— Э, нет, — покачал головой я, — мы с тобой так не договаривались. Ты просила приворожить его. Я сделал это. А дальше — ты сама. Никто тебе не доктор, что он охладел.
— Но…
— Значит, ты сама виновата.
— Почему это я виновата⁈ — взвилась Клара.
— Потому что поласковей надо быть. А ты только орёшь бегаешь. Уже всех против себя настроила в агитбригаде.
— Я не виновата, что он…
— Виновата! — резко прервал её я, — ещё как виновата! Видать ты не только сердита на него всё время. А ещё и в постели, небось, как бревно!
— Ты не понимаешь!
— Всё я понимаю! — вызверился я, — посмотри на себя! Ходишь, как чучело! У тебя мужик появился, так ты бы хоть платье какое красивое для него надела, глаза накрасила, волосы завила. Но нет, ходишь чушкой и крайних ищешь!
— Я не ищу!
— А кто вчера Шарлотту по столу возил? Вот зачем было? Что она тебе сделала?
— Да ты… — аж задохнулась от негодования Клара, — да ты же сам видел. Как Зубатов с ней целовался.
— Да, видел! — рыкнул я, — но ты же сама его выгнала и всяких гадостей наговорила. Вот он и пошел искать утешения. А Шарлотта поулыбалась, сама ласковая, вот сердце у него растаяло.
— Слушай, Генка! — губы у Клары задрожали, — я поняла. Надо быть ласковой. Но только он ко мне даже не подходит. И не смотрит. И не отвечает мне! Генка! Вени его! Я больше его не упущу!
— А толку? Это опять будет до очередного твоего приступа злобы.
— Не будет злобы! Генка! Верни его… — Клара зарыдала, некрасиво морща лицо.
Я смотрел на неё и мне её вообще не жалко было.
Обычно, насколько я знаю, одинокие люди, которые устали от своего одиночества, они так радуются, если повезло встретить родственную душу, вторую половинку. Как они стараются угодить! Как пытаются нравится. А у Клары почему-то всё наоборот. Мало того, что она своим поведением оттолкнула мужика от себя, так она продолжает его душить собой.
Я вздохнул.
Помогать ей не хотелось. Хоть в теле Зубатова сидел Епифан, и при жизни я ни того, ни другого не жаловал, но всё равно как мужик мужика, мне его было жаль.
— Это потому что она неопытная, — влез со своим ценным мнением Енох, — потому и не умеет из мужика верёвки вить. Думает, что надо сразу душу открывать.
У меня в том мире была такая же подруга. Как встречались — ничего примечательного, баба как баба. А вот когда расстались — вот тут она меня чуть не задушила своей любовью. Как питон. Выслеживала меня, когда я шел на работу, или возвращался. Контролировала мои социальные сети и даже количество лайков на фотографиях. Причем, стоило какой-то девице поставить даже нейтральный смайлик, как она шла на страницу к этой девице и учиняла той настоящий допрос. А потом с подругами они эту девицу травили долго и нудно, засирая ей страницу хейтерскими комментариями и прочей ерундой.
Клара, видя, что я не реагирую, опять встала в позу и принялась мне угрожать:
— Если ты не вернешь мне Зубатова, я скажу дознавателю, что это ты убил Ирину!
— Да ты что? — вытаращился на неё я. Нет, я, конечно, знал, что Клара с фантазией, но не знал, что настолько.
— Ты меня понял? — сузила глаза она.
Ответить я не успел — внизу послышался шум. Голоса, смех. Наши вернулись с репетиции.
— Наши вернулись! — сказал я и выскочил из комнаты.
— Генка! Стой! — донёсся вопль из-за спины.
Не оборачиваясь, я метнулся к ребятам. Никогда ещё я так не радовался, что они пришли.
— Нюра! — воскликнул я, — ты можешь со мной русским языком позаниматься? А то у меня одно упражнение не получается…
Но ответить Нюра не успела, когда меня окликнул Гудков:
— Капустин! Ты долго ещё будешь прохлаждаться тут у нас⁈
— А что такое? — не понял я, — ты же сам сказал, что лекции я читать обывателям мал ещё.
— Я не про лекции! Задание для тебя есть.
Настроение моё стремительно рухнуло вниз.
Но тем не менее я спросил:
— Что за задание?
— Ты Романа уже видел? Это наш новенький работник. Поедешь завтра с ним в соседний город. Ржавец, кажется. Так вот, поедешь туда с ним и заберёшь реквизит. Адрес я напишу.
— Рживец! — поправил Гудкова Жорж.
— Что за реквизит? — не понял я.
— Да это мы будем фокусы показывать, а потом пояснять народу, что это не магия и волшебство, а обычное шарлатанство. Понял?
— Понял, — кивнул я.
— А раз понял — то выполняй! — сказал Гудков и ушел к себе.
В коридоре остались Шарлотта, Епифан-Зубатов и Нюра.
После вчерашнего инцидента, Шарлотта уже так не блистала. Думаю, Клара таки ей клок волос выдрала, потому что вместо замысловатой причёски, сегодня Шарлотта повязала на голову платок. Белый, в небесно-голубые васильки. Он очень ей шел. На фоне этой небесной лазури её чёрные с поволокой глаза казались двумя омутами. Епифан-Зубатов, видимо, тоже так считал, потому что строил глазки и флиртовал с нею напропалую:
— Дорогая Шарлотта, ты вчера изумительно пела.
Шарлотта зарделась, похвала ей была приятна.
— Мне очень понравилось, — заливался соловьём Епифан-Зубатов. — Может, давай зайдём ко мне, я тебе почитаю стихи. Ты знаешь, я ведь пишу недурственные стихи, только стесняюсь их показывать людям. А вот тебе покажу. И почитаю. А ты споешь мне?
Шарлотта что-то промурлыкала неразборчиво, но Епифан-Зубатов, очевидно, правильно всё понял, потому что они дружно устремились к нему на квартиру.
Я остался в коридоре с Нюрой.
— Ты видел, Генка⁈ — сердито фыркнула Нюрка, — во Зубатов даёт! А ещё комсомолец!
Она развернулась и устремилась вниз, к себе.
Я остался в коридоре сам. Зато тотчас же появился Моня.
— Генка! — свистящим шепотом просипел он.
— Чего тебе? — я был без настроения.
— Я был в квартире Шарлотты. И посмотрел там всё…
— И что?
— Ты представляешь⁈ У неё в сумке твой нож!
Глава 12
— Откуда у неё мой нож? — изумился я. — Она что, с жертвоприношениями как-то связана?
— А я почём знаю? — насупился Моня, — что увидел, о том и говорю.
— А ты точно уверен, что это именно мой нож? — продолжал допрашивать его я.
— Да что я его от других ножей не отличу⁈ — от возмущения Моня замерцал так, что стал похож на проблесковый маячок на городской трассе. — Твой это нож! Я тебе точно говорю! Твой!
— Тогда нужно его забрать, — нахмурился я и сразу же принялся раздавать команды, — так, Моня, помоги отпереть дверь. Енох, а ты проследи, чтобы Шарлотта внезапно не вернулась. А я иду за ножом. Моня, ты покажешь ещё, где конкретно он спрятан. Очень не хочется все эти дамские финтифлюшки перебирать.