— Так, — тихо сказал я угрожающим тоном, и призраки моментально умолкли, — я больше не желаю вас видеть. Нормального отношения вы явно не понимаете. Мне с вами не по пути. Я бы сейчас мог вас развоплотить и не заморачивался бы. Но мы с вами прошли большой путь. И хорошие дела я не забываю. Но терпеть это дальше я не намерен. Поэтому у вас два варианта. Первый — вы проваливаете и больше я вас видеть не желаю. Второй — я развоплощаю вас. И где, кстати. Мими? Её это тоже касается.
— Генка! — завопил перепуганный Енох, — мы с тобой сколько прошли! Я твой первый призрак! Ты Анфису хоть помнишь? И вот как ты меня после всего этого развоплотишь? Нет, нельзя так поступать со мной!
— Тогда уходи, — буркнул я и отвернулся.
— Генка! — продолжал умолять Енох, — я к тебе привязан. Более того, я завязан на тебя. После того. Как я отцепился от доски, я теперь привязан к тебе.
Я аж глаза вытаращил. Не знал об этой особенности.
— И ты молчал, — процедил я с упрёком.
— ты не спрашивал, — выкрутился Енох и заканючил, — Генка, оставь меня. Я исправлюсь! Клянусь своей бабушкой!
— И меня оставь, Генка! — заверещал и Моня, — если ты прямо так настроен, то давай хотя бы отложим вопрос до того времени, пока колдуна этого не найдём! Тебе одному будет сложно.
В чем-то он был прав, и я кивнул, соглашаясь:
— Отложим. Но когда найдём колдуна, мы к этому вопросу снова вернёмся.
Призраки явно повеселели. Я понимал, что они надеются, что пока разберёмся со всей этой историей, я перезлюсь и они останутся. Ладно, посмотрим. Я человек злопамятный.
— А сейчас мы куда? — льстиво спросил Моня.
— Отнесу деньги Лёле и пойду на Агитбригаду. Нужно ученика колдуна искать.
Я вернулся по той же дороге, подошел к знакомому уже бараку и постучал в знакомую дверь.
В ответ — тишина.
— Спит, — предположил Енох.
— Я сейчас проверю, — торопливо сказал Моня и влетел внутрь сквозь дверь.
Я пока постучал ещё раз.
Опять тишина.
— Генка! — из двери вылетел всклокоченный Моня с выпученными глазами, — ты представляешь — Лёля мертва!
— В смысле? — не понял я. — Как мертва? Я же с ней полчаса назад разговаривал…
— Повесилась, — растерянно протянул Моня, — и на лбу знак такой же.
Глава 14
Но сбыться моим планам было не суждено.
Только-только я вернулся обратно домой, как на меня тут же набросился Гудков:
— Капустин, ты где шляешься⁈ — возмущенно закричал он, — ты почему ещё до сих пор не готов?
— Я всегда готов, — машинально ответил я, но сообразил уточнить, — Макар, а куда я должен быть готов?
— В Рживец ехать, дубина ты стоеросовая! — окончательно вышел из себя Гудков, — я же тебе русским языком ещё вчера сказал, что ты с Романом едешь за реквизитом!
— Ну так и поеду, не вопрос, — беспечно пожал плечами я, — сейчас позавтракаю, соберусь и поеду.
— Что⁈ Да ты ещё будешь дурака валять тут⁈ Роман лошадей давно запряг, тебя ждёт, вы должны были ещё час назад выехать!
Гудков долго ещё разорялся и орал, пока вышедший на крики Епифан-Зубатов не сказал ему, что он задерживает меня, а там же кони, запряженные во дворе и давно ехать надо.
Поэтому мне пришлось разворачиваться, не заходя даже в комнату. О завтраке я вообще молчу. Соответственно настроение у меня было совершенно не ахти, а в животе укоризненно урчало.
— Долго спишь, — мрачно обронил Роман, даже не взглянув на меня.
Он подкрутил что-то из лошадиной сбруи, пока я садился в телегу (фургон нам не дали, пришлось так). Причем я сперва хотел сесть рядом с ним, на козлах, но Роман хмуро бросил:
— В телегу полезай.
Я разводить споры не стал, и так понимал, что с опозданием мой косяк, поэтому без лишних слов покорно полез в телегу, улёгся на душистом сене и принялся смотреть на небо и облака, пока Роман правил.
Мы выехали из города, лошади неспешно потащили телегу по грунтовой дороге, облака в небе были словно с инкубатора — одинакового размера и формы. Телега мерно покачивалась, колёса ритмично поскрипывали, я сперва просто смотрел на небо, потом принялся от нечего делать пересчитывать эти облака, поэтому не даже понял, как уснул.
— Капустин! — меня ощутимо тряхнули за плечо.
— Что? А? — подскочил я, спросонья оглядываясь и не понимая, где я и что я.
Мы стояли посреди лесной поляны. Меня за плечо тряс Роман.
— Что такое? — спросил я.
— Вылезай! — отрывисто бросил Роман.
— Так мы же не приехали? — от недосыпа я не мог сообразить, что он от меня хочет.
— Приехали! — криво усмехнулся Роман и достал наган.
— Ох, ёёёё… — ошеломлённо протянул я, резко подрываясь и падая на землю.
— Сдохни, тварь! — выкрикнул Роман и выстрелил на то место, куда я только что упал.
Мне повезло, и я успел перекатиться под телегу и спрятаться за колесом. Преграда не ахти какая, но она спасла мне жизнь.
— Роман! Ты что творишь⁈ — попытался воззвать к голосу разума своего попутчика я, — ты хоть знаешь, что тебе за это будет⁈
— Не видишь? Тебя убиваю! — зло хохотнул Роман и опять выстрелил.
— Да за что⁈ Что я тебе сделал⁈ — попытался оттянуть время я.
Но Роман больше отвечать не стал, он просто опять выстрелил. Пуля срикошетила от колеса и больно обожгла меня по скуле.
К сожалению, от накопленной за эти дни усталости, я размяк в телеге и, когда Роман напал, я спрыгнул, а вот нож остался там. Хотя, чем бы он мне сейчас помог?
— Генка, осторожно! — выкрикнул Енох, который появился из воздуха.
— Сделай что-нибудь! — прошипел я.
— Сейчас сделаю! — хохотнул Роман и выстрелил опять. На этот раз пуля попала мне в плечо. От пронзившей меня адской боли я завалился на бок, но тут же попытался встать.
Тут бы мне и конец, но Роман, подобно герою третьесортных боевиков решил перед моей смертью толкнуть речь.
Держа меня на прицеле, он подошел ближе и присел напротив меня, насмешливо глядя, как я корчусь под телегой.
— Не надо было лезть, куда тебя не просят, — поучительно сообщил он.
— Жертвоприношения в Хохотуе — твоих рук дело? — сдерживая стон, скрипнул зубами я.
— Нет, не моих, — насмешливо покачал головой Роман, — но если ты о братстве, то да, я там состою. И мне поручили разобраться с тобой.
— А в ангаре?
— Ты о шайке Рыжего что ли? — скривился Роман. — В Хлябове все служат братству.
— А Тарелкина с Лёлей зачем повесили? — спросил я.
— А вот это уже не твоё дело! — зло ощерился Роман.
Но я заговаривал зубы, и когда он отвечал на последний вопрос — я резко выбросил тело и перекатился за телегу, вторым перекатом я оказался между ног лошадей, молясь, чтобы они меня не лягнули копытом. Был расчёт на то, что Роман пожалеет животных и палить не будет. А я тем временем что-то придумаю.
Но я опять ошибся. Роман пальнул в меня, нимало не заботясь, что может попасть в лошадь. Я юрким ужиком бросился опять за телегу и вовремя — от звуков выстрелов лошади словно взбесились. И теперь я молил всех богов, чтобы кони не разнесли телегу, и чтобы не ускакали вперёд, оставив меня перед Романом беззащитным.
Я сидел, съёжившись, в ожидании выстрела и судорожно пытался сообразить, как выкрутиться из этой ситуации. Вот-вот грянет выстрел и я понимал, что для меня он будет последним.
Я даже было потянулся мыслью к вредному дедку, похожему на Николая-Чудотворца, который забросил меня сюда. Вдруг он наблюдает и поможет разрулить.
Не помог.
Поэтому оставалось сидеть и ждать выстрела. Проходило мгновение, второе, третье… а выстрела всё не было.
Да что ж это такое! Он меня решил на нервной почве укокошить⁈
Полыхая в душе от гнева, я осторожно выглянул из-за телеги и обомлел — Роман лежал на земле, широко раскинув руки, дымящийся наган он так и не выпустил. Его грудь была раскурочена так, что торчали окровавленные, исходящие паром рёбра. Над ним стояла Мими и с интересом рассматривала обагрённое пузырящейся кровью, ещё бьющееся сердце у себя в руке. Ноздри её при этом хищно раздувались.
— Даже не думай! — предупреждающе рыкнул я.
Мими укоризненно посмотрела на меня и вдруг сжала сердце Романа в руке так, что кровь брызнула во все стороны. Оставшийся ошмёток сырого мяса, бывший когда-то сердцем человека, Мими зашвырнула куда-то в лесные заросли.
От увиденного, меня всего аж скрутило, хорошо, что я не завтракал. Да и не ужинал тоже.
— Зря ты ругаешься на Мими, Генка, — посетовал Енох, — она, между прочим, тебе жизнь спасла. Если бы она так вовремя не появилась — он бы тебя точно укокошил.
Я в душе с ним был абсолютно согласен, но всё равно, призраков я разбаловал донельзя и так не должно было быть. Иначе даже не представляю, чем всё может закончиться. Если бультерьер или овчарка перестают слушаться хозяина, обычно это заканчивается крайне плачевно для обоих.
Мне бы этого не хотелось.
Поэтому я сказал:
— Спасибо, Мими, что не позволила Роману убить меня. Но в следующий раз согласовывай всё со мной.
Мими обиженно ощерилась.
— Да-да, — подтвердил свою претензию я, — мы с ним разговор не закончили. Он был в Братстве. А теперь как я в него попаду? Других членов этой секты я не знаю.
Мими посмотрела на меня понимающе-проницательным взглядом, от которого я аж поёжился.
Всё понимает, чертовка, — мелькнула мысль.
— Ты умеешь управлять лошадьми, Генка? — спросил Енох.
— Не так чтобы очень, — задумчиво ответил я, рассматривая телегу и лошадей, которые уже успокоились и теперь меланхолично пощипывали глухую крапиву, густые поросли которой забили поляну, вытеснив другую растительность.
— Лопаты у тебя нет, это плохо. Даже не знаю, что и придумать, — вздохнул Енох.
— Зачем мне лопата? — не понял я.
— А как ты могилу для Романа рыть будешь? — удивился Енох, — руками?
— Я не буду рыть для него могилу, — фыркнул я.
— В Писании сказано: «… люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посыл