Разводить политесы было некогда — вот-вот мог вернуться Мефодий.
Длинный и узкий коридор стремительно уходил вниз. Осторожно ступая по выщербленным ступеням, я спустился. Эх, жаль, что Моня не призрак — пустил бы его в разведку.
Лестница была настолько крутой, что приходилось придерживаться рукой за верхние ступеньки. Я буквально «стёк» вниз и остановился перед закрытой дверью. За нею слышались какие-то скребущие звуки.
Когда я толкнул дверь — в нос ударил отвратительный кисловатый запах. Передо мной оказалось тёмное помещение, похожее на средневековую лабораторию алхимика. Куча пыльных колб, реторт, каких-то самодельных работающих приборов (один из них, похожий на самописец, скрипел), камней и кусков горных пород — всё это бардаком громоздилось на столе промеж куч бумаг. Я схватил верхний листок — какие-то символы, непонятные знаки, похожие на руны, текст был правда узнаваемый — вроде латынь.
Я порылся в бумагах — почти все были в таких вот каракулях. На всякий случай я наобум прихватил парочку и сунул в карман.
И вот мне предстояло найти в этом бедламе свой нож?
— Где нож? — спросил я Епифана.
— Я здесь не был, не знаю! — возмущённо пискнуло из куклы.
Чёрт! Я подошел к ближайшему шкафу и рывком распахнул его. Содержимое заставило меня поморщиться: Мефодий коллекционировал человеческие черепа. Видимо, от замученных жертв. Воняло оттуда так, что я сразу же захлопнул дверцу обратно.
— Вивисектор хренов, — пробормотал я, но Епифан услышал и довольно осклабился:
— Не боишься, что будешь следующим, Генка? Твой черепок украсит коллекцию.
— Заткнись, — велел я и полез в следующий шкаф. Время поджимало.
Там тоже был кавардак (очевидно Мефодий не обременял себя излишней склонностью к порядку). Не нашлось ножа и в следующем шкафу, и дальше.
Когда я открывал очередной ящик какого-то допотопного комода, оттуда прямо на меня вдруг вылетел дух. Причём он был плотный какой-то, пролетел сквозь меня, обдав холодом, так, что я аж отпрянул и чуть не упал от неожиданности.
— Смертный! — гневно проскрежетал дух.
Он был тёмным, плотным, по консистенции скорее похожим на сероватую медузу в воде.
— Ты кто? — ошеломлённо спросил я.
— Умри! — заверещал дух и понесся на меня.
А я стою с голыми руками, ножа нету. Что делать? Поэтому сделал первое, что пришло на ум — громко продекламировал слова того заклинания.
— У-у-у-у-у сюк-к-к-к-а! — не своим голосом взвыл дух и его с мерзким хлюпаньем втянуло в куклу.
— Ты что творишь, Генка! — заверещал Епифан, — убери его отсюда! Убери! Фу!
— Заткнись! — велел я, пытаясь прикинуть, где может быть мой нож.
Руки от всплеска адреналина дрожали, как у алкаша. Поэтому куклу я положил на стол, а сам пошел к дальнему шкафу.
— Генка! — послышался сверху приглушенный голос Мони, — кажется сюда идут!
— Чёрт! — я уже аж начал закипать, когда нож нашелся в верхнем ящике этого шкафа. — А вот и моё золотце, — довольно сказал я и схватил подарок Софрония.
— Генка! — опять зашипел Моня. — Сюда идут!
— Спускайся! — велел я.
Через полсекунды послышались торопливые шаги, грохот и Моня кубарем свалился в комнату.
— Ох! — почёсывая ушибленную ногу, ругнулся он.
— Оружия у тебя, конечно же, нету? — поинтересовался я, лишь бы спросить.
— Сейчас будет! — сказал Моня и схватил реторту с какой-то мутноватой белесой жидкостью.
Звуки сверху приближались.
— Прячься! — шепотом велел я и присел за заваленным всяким хламом столом.
Моня тотчас же последовал моему примеру.
В этот миг дверь распахнулась и вошел Мефодий:
— Кто здесь? — напряженным голосом спросил он.
— Они здесь! — заверещал из куклы Епифан.
— За Родину! За Отечество! — тоненький голосом выкрикнул вдруг Моня и метнул в Мефодия реторту.
Послышался звон разбитого стекла и рёв боли.
Походу попал.
Я осторожно выглянул — голова Мефодия была залита, судя по наливающейся краснотой коже — чем-то сильно едким, то ли щёлочью, то ли кислотой. Закричав, он схватил какую-то колбу и начал промывать глаза. Пока колдун отвлёкся, я подскочил к нему и пырнул ножом, что поджарил мне Софроний.
— Ты думаешь, что можешь поразить меня этим⁈ — завопил Мефодий и набросился на меня. Принялся душить. Так-то мужиком Мефодий был здоровым, даже больше, чем Епифан в своей жизни, поэтому тщедушное тельце Генки он вздёрнул, словно котёнка. И душил так, на весу. Я уже начал задыхаться, перед глазами поплыли красные круги.
— За Родину! За Отечество! — опять заверещал Моня и огрел Мефодия по голове камнем.
Мефодий охнул и кулём осел на пол.
— С-спасибо, — хрипло пробормотал я, растирая горло и пытаясь откашляться.
— Его бы связать, — предложил Моня.
— Ищи верёвку, вроде в том шкафу я видел.
Моня бросился к шкафу, и мы связали оглушенного Мефодия.
— Думал, придушит, — пожаловался я, растирая шею.
— Я же заработал баллы? — задумчиво спросил Моня.
— Какие ещё баллы? — не понял я.
— Ну ты же учтёшь это, когда будешь выбирать, кого выгнать? — напомнил Моня.
Чёрт, я уже и забыл об этом.
На полу заворочался Мефодий. Явно начал приходить в себя.
— Не притворяйся! — пнул его ногой я.
— Кха, кха! — закашлялся тот. Видимо сильно мы его перетянули верёвками.
— Зачем жертвоприношения делал? — спросил я. — И сколько?
— Пошёл нахрен, щенок! — прошипел Мефодий.
— Ах ты ж гад! — возмутился Моня и изо всех сил пнул его ногой.
— Епифан, сук-ка продажная! — заныл Мефодий, сплёвывая кровь и один зуб.
— Я попросил бы! — подал возмущённый голос из куклы Епифан.
— О как? — удивился Мефодий. — Попался, кочерыжка?
— Не ты один, иуда! — ответил Епифан.
— Потому что ты тупой, — вдруг мгновенно успокоился и практически бесстрастно сказал Мефодий, — послушался бы меня — был бы в дамках. А так какой-то щенок взял тебя как кутёнка.
— Тебя тоже! — злорадно ответил Епифан.
— Надеюсь, дискуссия окончена? — куртуазно спросил я и пнул Мефодия.
— Уйии-и-и-и! — зашипел тот.
— Ну что, поговорим, или продолжим? — вежливым голосом спросил я и пнул его опять.
— С-с-сука! — ответил Мефодий и получил поджопник уже от Мони.
— Вдвоём на одного, на связанного! — укоризненно сказал Мефодий, выплюнув сгусток крови.
— Когда ты жертвоприношения делал, не думаю, что там особо всё справедливо было, — хмыкнул я и опять пнул Мефодия. — Сколько людей ты убил?
— Я не убивал! — завопил колдун, косясь на очередную реторту, которую Моня снял со стола и теперь с задумчивым видом рассматривал, как переливается мутноватая жидкость внутри.
— Моня, плесни-ка нашему другу этой водички на грудь, — предложил я.
— Не смей! — заверещал Мефодий. — Не вздумай открыть! Мы все умрём!
Вот тут-то его реально пробрало. Надо было сразу эту реторту ему предложить.
— Ну, духам не страшно, а я уже умирал, так что тоже мимо, — сказал я и посмотрел на реторту, которую передал мне Моня. — А вот тебе будет не очень приятно.
— Я всё скажу! — Мефодий не отводил напряженного взгляда от реторты. На его лице застыл страх.
Интересно, что там за жидкость такая?
— Ну так рассказывай! Или особого предложения ждёшь? — спросил я, поигрывая ретортой.
И Мефодий заговорил. Мда, проворачивал свои дела он с размахом. Жертвоприношения, расчленение, пытки, эксперименты с живыми людьми. В общем, этот придурок решил, что он великий учёный уровня бог и хотел создать что-то наподобие философского камня. Бессмертия он хотел.
— А мой нож тебе зачем? — устало спросил я, когда словесный поток этой гнуси иссяк.
— Там частица святых мощей, — неохотно ответил тот, — кого, я не знаю, да и не важно это. А мне нужно было. Как катализатор.
— Тарелкина зачем убил? — спросил я. — И невесту его, Лёлю?
— Я не убивал! — возмутился Мефодий.
— Значит, твои подельники, — ответил я, — всё равно ты им велел. Значит — ты.
— Отпусти меня, Генка, — взмолился Мефодий, — я заплачу! Деньги! Много-много денег! И золото!
— Не интересует, — ответил я, — мой отец был миллионер и чем это ему помогло? У нас Страна Советов, здесь деньги особо не нужны. Главное — быть идейным комсомольцем. Отвечай на вопрос!
— Матвеев сказал, — вздохнул Мефодий.
— Кто это? — спросил я. — и зачем?
— Зачем — не знаю, я в чужие дела не лезу, — ответил Мефодий, который немного воспрял духом, видимо решил, что получится выкрутиться. — а Матвеев — это же глава Хлябова.
— Ого! — ошеломлённо пробормотал Моня, — а притворялся таким патриотом!
— Так он и есть патриот, — хмыкнул Мефодий, — идейный. Всё для города. Мечтает стать губернатором.
— Идейные с преступниками не водятся, — убеждённо сказал Моня.
— Много ты знаешь! — скептически хохотнул Мефодий. — Урод одноглазый!
И тогда Моня вспылил, схватил реторту и жахнул ею об голову Мефодия.
Глава 21
— Йо-маё! — ошарашенно прокомментировал Моня, глядя, как голова Мефодия тает под воздействием жидкости из реторты, словно кусок рафинада в чашке с горячим чаем.
— Моня! — возмутился я, — ты же его убил!
Действительно, колдун был мёртв.
— Я тебя, между прочим, спасал! — возмущённо попрекнул меня Моня.
— У меня было к нему много вопросов, — нахмурился я, — и вот что теперь делать?
— Да какие могут быть вопросы⁈ — отмахнулся Моня, вышло слишком уж беспечно. — Мы его грохнули и все вопросы закрылись.
— Но я так и не узнал о роли Шарлотты во всём этом, — начал перечислять я, — не понял я и причин смерти Тарелкина и его невесты. А Ирину с Зубатовым кто убил? Да и те шестеро тоже непонятно зачем попёрлись в Хохотуй.
— Вообще-то да, — задумался Моня, но тут же просиял, — а ты пошарься здесь, по-любому он какой-то дневник вёл.
— Откуда ты знаешь? — удивился я.
— Колдуны всегда ведут дневники, — убеждённо сказал Моня, — им же тоже ничто человеческое не чуждо, а похвастаться о своём величии некому.