— Я в последний раз спрашиваю — кто это сделал⁈ — заверещал Гудков.
Все вздохнули. Экзекуция пошла уже по шестому кругу.
Снаружи о стекло монотонно билась ветка и стучали, убаюкивая, крупные капли дождя — ветер крепчал. Где-то в глубине Хлябова, кажись в частном секторе, закукарекал первый петух. За ним подхватил второй. Спать захотелось ещё сильнее.
— Вот видишь, Мими, из-за тебя всё, — укоризненно сказал Моня, который парил на полметра над полом и пытался увидеть себя в большое напольное зеркало. — Генка спать вон как хочет, а теперь ему сидеть тут до утра придётся и слушать все эти вопли.
— Да, Мими, ты зря так, — поддержал одноглазого Енох.
Мими, которая на слова Мони не обратила ровно никакого внимания, ощерилась и мгновенно спрыгнула с сундука (она его делила с ничего не подозревающим Жоржем). Звук как от удара мешка с цементом, казалось, заставил задребезжать стёкла, причём во всём здании. Я аж голову в плечи втянул. К счастью, никто ничего не услышал. Мими усмехнулась и поковыляла прочь из квартиры (хорошо, что из-за духоты, дверь была открыта на коридор. А то даже не представляю, если бы она её туда-сюда открывать стала прямо на глазах у агитбригадовцев).
— Так, давайте ещё раз! — рубанул воздух ладонью Гудков и откашлялся. — Мы вошли в здание все вместе. Дальше! Какие у кого дальше действия?
— Мы сразу пошли к себе, — со вздохом сказала Нюра.
А Люся согласно кивнула.
— Ладно, — хрипло сказал Гудков и перевёл взгляд на Жоржа.
— Я зашел к себе, взял ведро. Вышел в коридор, а Люся попросила им тоже набрать и дала ведро. Я сходил до колонки, набрал два ведра воды, — послушно повторил Жорж, — одно ведро поставил под дверью девчат и постучал им, чтоб забрали, а второе занёс к себе. Потом разделся, умылся и сразу лёг спать.
— Так было? — Гудков прищурился на Люсю.
— Да, — кивнула та.
— Вы больше не выходили?
— Нет, мы умылись и ещё раз стихи повторили, а потом проверили друг у друга, — перебила Люсю Нюра. — У нас же новые стихи, ты ведь знаешь. Амфибрахий, трудно учить.
— Знаю, — кивнул Гудков и, потеряв к ним интерес, повернулся к Зёзику. — А ты?
— А я сразу ушел к себе, — таки не сдержал зевок Зёзик, — и лёг спать.
— Кто это может подтвердить? — подозрительно прищурился Гудков.
Все затихли.
— Мы можем, — пискнула Нюра.
— Ого! — уважительно присвистнул Семён и заговорщицки подмигнул Зёзику.
— Да нет! Не в том виде! — вскинулась Люся и сильно покраснела.
— Ага, — хохотнул Семён. — Мы знаем. Стихи вы читали друг другу!
По комнате прошелестели понимающие смешки. Люся сидела вся красная, Нюра — наоборот, побледнела. Губы её дрожали.
— Прекратить! — вызверился Гудков и смешки прекратились.
— Всё не так было! Не так! — выпалила Нюра. — Зёзик так храпел, что мы с Люсей стучали в стенку. А он ругался. Поэтому мы можем подтвердить, что он точно был в комнате.
— Ладно. Принято, — пробормотал Гудков и наморщил лоб. — Так, ну Клара, Генка Капустин и Семён были у меня на виду, Виктор тоже, я шаги его в комнате слышал. А вот где этот гад Караулов шляется?
— Так он к той блондиночке пошел ночевать, — наябедничал Зубатов. — Сразу после всего.
— А он с нами разве не входил в здание? — уточнил Гудков. — Я что-то и не вспомню.
— Не входил, — почти хором сказали все.
— И сейчас не вернулся ещё?
— Нет!
— Макар, а давай я сбегаю, гляну! — подорвался Зёзик, который похоже мечтал улизнуть и поспать хоть часок.
— А ну сядь! — рявкнул Гудков, — дверь в здание заперта на засов изнутри. Так что он не войдёт, а будет стучать — так мы услышим.
— Да он до утра теперь не вернется, — хохотнул Зубатов. — Там у этой блондиночки такие бубсы, что ой.
Люся посмотрела на него укоризненно, и он покраснел.
— Товарищ Зубатов, попрошу не выражаться, — едко промолвила Клара и поджала губы.
Она уже слегка пришла в себя и только по дёргающемуся глазу можно было понять, что недавно её так перепугали дохлой рыбой.
Экзекуция продолжалась ещё примерно минут сорок.
Наконец, к огромному облегчению всех агитбригадовцев, Гудков устал. Вымотался.
Он, наконец понял, что его угрозы и крики не оказывают на ребят никакого воздействия, да и сам окончательно умаялся. Поэтому со вздохом распустил нас, напутствовав грозными словами:
— И пусть тот мерзавец, что сделал это, хорошо подумает. Я надеюсь, что человеческого в нём больше, чем мещанского. И завтра жду его с раскаянием.
Мы все выдохнули и начали торопливо расходиться.
— Нюра, Люся, — окликнул Гудков девчат, — думаю, Клара одну ночь у вас переночует. Там есть ещё угловая квартира, но у меня сейчас ключа нету. Завтра у коменданта возьму, и она переедет. Кто ж думал, что так всё будет…
— Хорошо, — сказала Нюра, — только тогда пусть Жоржик с Генкой сдвинут наши кровати. Мы втроём прекрасно поместимся.
— Ой, сколько там того Генки, — с подвыванием зевнул Жорж и крепко, до хруста, потянулся, — сам сдвину.
— Но они тяжелые… — девчата и Жорж вышли в коридор и оттуда долетали обрывки спора.
— А ты чего стоишь? — нахмурился, глядя на меня Гудков, — или спать!
— Генка, уходи лучше побыстрее, а то сейчас опять за что-нибудь прицепится, — поддакнул Моня.
— Спокойной ночи, — сказал я и вышел вслед за Зубатовым.
Гудков выглянул в коридор, где Зубатов как раз заходил к себе в комнату:
— Виктор, на минуточку, — отрывисто сказал он.
— Иду, — подавил тяжелый вздох Зубатов.
— Да нет, пошли лучше ко мне, здесь курить нельзя, а у меня балкон, — сказал Гудков. — Я вот что думаю…
Концовку я не расслышал, закрыл свою дверь и приготовился рухнуть на кровать. Спать оставалось всего каких-то пару часов.
И только я снял штаны (после инцидента у Клары Гудков позволил хоть сбегать одеться), как из квартиры Гудкова, справа раздались такие маты и крики, что я думал, у меня уши в трубочки посворачиваются.
— Что там стряслось? — подскочил я.
— Сейчас я гляну, — кивнул Моня и просочился сквозь стену.
Я принялся торопливо натягивать штаны обратно.
Через секунду вернулся Одноглазый и коротко сказал:
— Мими.
Рядом хлопнула дверь у Бывалова — он тоже услышал шум.
Я вылетел в коридор и толкнул дверь в квартиру Гудкова:
— Что такое, Макар? — спросил я, заглядывая внутрь.
Картина, открывшаяся перед глазами, повергла меня в эсхатологический ступор — с потолка, на грязной верёвке свисала дохлая кошка. Причём дохлой она была уже давно, примерно с месяц, если не больше, так как вонь от неё шла такая, что я торопливо зажал нос. При этом кошка казалась вполне живой, так как её лапы подрагивали, а живот шевелился. От ужаса я аж вздрогнул, но потом увидел, как в прорехи в облезлой шкуре вываливаются белые мучнистые опарыши.
Но самым жутким элементом зомби-натюрморта был невинный розовый бантик, аккуратно завязанный на шее у кошки. Точно такой же я видел у Мими на косичках.
— Капец, — только и сказал я.
Семён Бывалов, который заглядывал в комнату поверх мой головы, выразился значительно крепче.
В связи с тем, что все агитбригадовцы были на глазах у Гудкова, а когда он выскочил на шум к Кларе, никакой дохлой кошки у него в комнате точно не было, то шум в этот раз решили не поднимать, девчат, Жоржа и Зёзика не тревожить, пусть спят.
Бывалов, Зубатов и Гудков прошлись ещё раз по всему дому, внимательно заглядывая во все возможные места, где теоретически мог притаиться злоумышленник. Меня же отправили спать и велели никому ни слова.
А я что? Я ничего.
Когда я вернулся обратно на квартиру, Мими, как ни в чём ни бывало, сидела на сундуке, болтала ножками и баюкала куклу.
— Я сейчас спать, — строго сказал я ей, — а завтра у меня к тебе будет серьёзный разговор.
Мими ощерилась.
— Зря ты её ругаешь, — вступился Енох, — этой кошкой она сделала тебе и остальным железное алиби.
— А рыбой? — ехидно хихикнул Моня.
— Ну знаешь… — вскинулся Енох, но что там они обсуждали дальше я уже не слышал — провалился в сон.
Утром, точнее уже ближе к обеду, агитбригадовцы опять собрались. И опять всем гудков устроил головомойку. Мне повезло (или не повезло) — нужно было идти к дознавателю, давать показания, как я обнаружил трупы в Хохотуе.
Не знаю, что «лучше» — слушать гневные истерики Гудкова или давать показания дознавателю.
К мой радости, дознаватель сегодня меня долго не мучил — насколько я понял, в городе ночью случилась пьяная драка с поножовщиной, причём там какие-то лозунги кричали. Этот факт очень встревожил дознавателя и сейчас он торопился на объект.
Мне задали несколько типичных вопросов и заставили расписаться.
Ответил. Расписался.
Из-за всех этих событий наш агитбригадовский график совсем сбился и сейчас у меня образовалось свободное время. Которое я и решил потратить на выполнение просьбы Ирины.
— Нет! Сделаем, как говорю я! — я чуть повысил голос, — Моня идёт к агитбригадовцам и слушает, что они там порешают. Моня, это важно. Врагов у меня хватает, и тот же Зубатов или Клара могут сделать крайним меня. Так что внимательно случай и потом мне расскажешь. Тебе ясно?
— Ясно, — буркнул Моня. Он был недоволен моим решением.
— Дальше, — сказал я и перевёл взгляд на Марусю. — Мими. Ты возвращаешься на мою квартиру. Охраняешь её. Никого не калечить, не убивать. Никаких дохлых кошек, рыб и прочей живности. Тебе всё ясно?
Мими кивнула и, схватив куклу за ногу, поволокла её за собой.
— Теперь Енох.
— Слушаю! — скелетон был сама любезность.
— Тебе отдельное задание, — вздохнул я, — найди того дедка и попытайся у него выяснить всё об этом мужике. Ну, который повесился и у него рисунок на лбу был.
— А ты? — тут же влез Моня.
— А я пойду выполню просьбу Ирины этой. Иначе не отцепится. Да и награду она обещала интересную.
— Как⁈ — взвился Енох, — ты что, сам идти туда собираешься⁈ Ты с ума сошел!