Агнешка, дочь «Колумба». Современный сонник
О ТВОРЧЕСТВЕ ВИЛЬГЕЛЬМА МАХА
Современная польская литература отличается богатством творческих индивидуальностей, разнообразием проблематики и художественных поисков. Активно участвуя в утверждении новой действительности, она решала и решает весьма ответственные и сложные задачи. Литература Народной Польши показала всю глубину трагедии, пережитой польским народом в годы войны. Она показала причины ее и истоки, мученичество и испытания, героизм Сопротивления, опустошения, оставленные войной в человеческих душах. Кроме того, она раскрыла сложность и трудность борьбы за утверждение народно-демократического строя, остроту классовых конфликтов, перемены, происшедшие в сознании людей, которые давались не легко и не просто и были сопряжены с сомнениями, преодолением заблуждений, с индивидуальными драмами. А главное — она отражает во всей сложности процесс строительства нового, социалистического общества, изменения в отношениях между людьми, в мировоззрении, психологии, быте. В решении этих задач участвовало несколько поколений польских писателей.
На всех этапах развития современной литературы неизменно активным было поколение, лично, уже в сознательном возрасте пережившее испытания войны, выступившее сразу после освобождения страны, мужавшее вместе с нею. Среди представителей этого поколения одно из самых видных мест принадлежит талантливому писателю Вильгельму Маху.
Каждая новая книга Вильгельма Маха была для читателя всегда чем-то новым, подчас неожиданным. Однако все писавшие о Махе отмечают органическую цельность его творчества. «Он был писателем одной книги в том смысле, что в разных видах, разных вариантах, пользуясь различными фабулами и обращаясь к разным временам, писал и публиковал все одну и ту же книгу, жешовскую, провинциальную, — книгу, связанную с краем его детства и его чувств», — так писал о нем Казимеж Выка, крупнейший польский литературовед и критик, много лет друживший с писателем. Слово «провинциальная», конечно же, нисколько на умаляет значения Маха. Просто оно говорит о том, что у писателя была своя Польша, которую он знал, как никто другой. О том, что он был кровно связан с польской деревней, любил ее и ее людей, любил без сентиментальности, не закрывая глаза на сложность происходящих в Польше процессов. И еще о том, что круг людей, до которого он хотел дойти своим писательским словом, был необычайно широк. В творчестве Маха ценна гуманистическая вера в человека, серьезное, ответственное отношение к литературе, понимание ее общественной значимости.
Те, кто лично знал рано умершего писателя, подчеркивают, что на всех книгах Маха лежит отсвет его личности. В них видна не только его талантливость, эрудиция, блестящий дар рассказчика, но и удивительная его доброта, отзывчивость, благожелательность и скромность. Выходящее из-под его пера произведение не только продумано, но и согрето теплотой сердца. «Я пишу так, как пишут письмо кому-нибудь близкому», — обронил он как-то в разговоре. И в этом, пожалуй, весь Мах.
Вильгельм Мах был крестьянским сыном. Родился он 1 января 1917 года в деревне Камёнка, ныне Дембицкого повята Жешовского воеводства. Жешовщина в буржуазной Польше была слаборазвитым, бедным краем, краем мужицкой нужды, очагом крестьянского недовольства и волнений. Общественная активность пробудившегося крестьянства выражалась еще и в другом: в тяге (пусть сравнительно немногих) к образованию и культуре. Родители будущего писателя пошли на значительные материальные расходы, продали все, что, не разрушив хозяйства, можно было продать, дабы дать одаренному младшему сыну образование (а кроме него, в семье были еще сын и пять дочерей). Будущий писатель окончил в 1936 году Дембицкую гимназию, а два года спустя — Педагогическую школу в Кракове. В общем, судьба его сложилась куда счастливее, чем судьба многих, может быть тоже талантливых, сверстников, и сознание этого наряду с благодарной привязанностью к родным, с дружескими чувствами к землякам осталось в писателе на всю жизнь. Осталось чувство связи со средой, из которой он вышел, и чувство долга перед нею. Может быть, оно сказалось и в первоначальном выборе профессии, и в насыщенности книг деревенской действительностью и воспоминаниями детских лет, и в стремлении соединить в творчестве высокую литературную культуру с умением создавать вещи общедоступные, в потребности постоянного общения с читателем, во всегдашней готовности помочь стремящемуся к знаниям, начинающему молодому писателю.
И конечно, всегда в Махе жила сыновняя привязанность к Жешовской земле. «Край моих детских и отроческих лет, — признавался Мах в письме к земляку, — живет во мне как нечто самое глубокое и в определенном смысле неизменное. Как прекрасная, грустная, но бесконечно нежная музыка, которую я ношу в себе, хотя никто ее не слышит, никто о ней не знает. Как свет и краски, полные мягкого тепла и радости. Все встречаемые в мире пейзажи я сопоставляю с теми, родными, все пути неосознанно измеряю мерой, отсчитываемой от домашнего порога…»
После окончания Педагогической школы Мах отбывает воинскую повинность, а затем начинается война, и он принимает участие в сентябрьской кампании 1939, года. Наступают мрачные годы оккупации. Мах жил тогда в Кракове, брался, как и многие, за самые разные занятия, дававшие возможность существовать, но и одновременно активно участвовал в подпольном обучении, которое было важной частью сопротивления польского народа фашистским оккупантам, стремившимся уничтожить польскую культуру и польскую интеллигенцию.
Освобождение Польши и установление народной власти открывают перед Махом возможность деятельного участия в культурном строительстве страны. В 1947 году он оканчивает Ягеллонский университет в Кракове, работает учителем. Но вскоре истинное призвание берет свое, и Мах становится писателем.
В опубликованной посмертно библиографии произведений Маха под первым номером значится рассказ, напечатанный в… 1928 году (автору было 11 лет!). Следующие публикации появляются только через 17 лет, уже после освобождения Польши. Кое-что было им начато или задумано ранее, свои силы на писательском поприще Мах всерьез попробовал еще в годы оккупации. После войны Мах активно включается в краковскую литературную жизнь, участвует в собраниях и дискуссиях молодых писателей, вступает в Союз польских литераторов и принимает приглашение занять должность секретаря редакции ежемесячника «Твурчосць» («Творчество»), сыгравшего тогда значительную роль в консолидации писательских сил. Среди напечатанного Махом в первые послевоенные годы преобладают, пожалуй, литературные рецензии (кроме них, он публикует отрывки из романа, рассказы, очерки, статьи, эссе, собранные в 1954 году в книгу под названием «Опыты и случайности»). Критиком Мах был, по общему мнению, незаурядным: благожелательность, уважение к писательскому труду, способность проникновения в авторский замысел, в своеобразие стиля соединял он с требованием к общественной значимости произведения.
В 1950 году увидел свет первый роман Маха «Ржавчина», написанный им еще в 1947 году. «Я начал, — писал автор, — как начали многие мои ровесники, со взгляда в прошлое, с попытки судить о прошлом. Это было недавнее прошлое, провинциальное, отмеченное одним лишь важным, ибо всеобщим, опытом — войной». Книга свидетельствовала о приходе в польскую литературу автора талантливого и оригинального, самостоятельного в творческих поисках. Цель «Ржавчины», повествовавшей о годах оккупации, не показ патриотического героизма и не создание широкого полотна, изображающего польское общество с разделяющими его стремлениями различных классов, а показ «серой» оккупационной повседневности, заурядности, человеческой мелкомасштабности. «В своей книге, — разъяснял автор, — я пытаюсь раскрыть функцию войны (а вернее, военного времени) в жизни и судьбах заурядных людей в заурядной провинциальной среде, я представляю деформацию и распад нормальных жизненных линий как результат разъедающего воздействия этого «военного времени» — таким путем я стараюсь обнажить скрытый в категориях повседневного кошмар». Героев, совершающих неприглядные поступки (вплоть до сотрудничества с немцами), не способных сделать достойный человека выбор перед лицом испытаний, Мах связал с собственническим, мелкобуржуазным укладом и мировоззрением, определил как равнодушных — в закоснелой эгоистической узости — к судьбам человеческой общности, к национальной трагедии. Но самое ценное в книге — это то, что писатель отчетливо обозначил тех, кто противостоит этой накипи, «ржавчине», что определено заглавием романа. Показательны слова, произносимые одним из героев, батраком мельника: «Такие уж они есть. Давным-давно такие, и народ они оседлали. К счастью, народ тверже железа. Пора бы уж соскрести эту ржавчину». Среда тружеников рассматривается как источник сопротивления зверству, как резерв партизанской борьбы, залог спасения человечности, достоинства нации.
Роман засвидетельствовал, что выбор, сделанный Махом в пользу новой действительности (а книга писалась, когда в Польше шла ожесточеннейшая борьба за утверждение народного строя), был ясным, твердым и бесповоротным. В полной мере определилась в «Ржавчине» и литературная ориентация Маха. Он выступил как сторонник реализма, реализма, предполагающего художественный поиск, использование опыта не только XIX, но и XX века, тяготеющего к углубленному и детальному психологизму, включающего в себя и изображение происходящего, и его трансформацию в сознании, восприятии персонажей, допускающего сложную композиционную конструкцию. Вот как формулировал Мах свою точку зрения в одной из статей, написанной им в 1949 году: «Реализм — это очень емкие для писательского труда рамки. В зависимости от интересов, склонностей и темперамента писателя, а также в тесной связи с его видением мира и его философией возникают и множатся различные облики этого «реализма». Единство в принципиальных основах — но разнообразие в видоизменениях. Писатель, принимающий для фактов социальное обоснование, будет искать их генезис в механизме социальной среды, в игре межчеловеческих страстей и противоположных интересов — и в этой игре найдет силу и драматизм своего повествования. Другой, убежденный в чрезвычайной важности внутренних мотивов, нарастающих в глубине индивидуальной психики, покажет события через призму «индивидуального героя». Вот в приблизительном виде два полюса реализма: социальный и психологический, между ними целая гамма оттенков». Некоторым критикам (активно выступавшим тогда за реализм в литературе, но не избежавшим упрощенных толкований и запальчиво-односторонних оценок) эти слова Маха о реализме показались тогда излишними, затемняющими главное, уводящими в сторону от магистрального пути литературы. Поэтому в 1950 году оценка «Ржавчины» польской критикой была довольно сдержанной, хотя талантливость автора никто не ставил под сомнение.