активных в товарных количествах сгружает в опасные земли. Либо помрут, бедолаги, либо заматереют и смогут в кулаке вооруженную до зубов вольницу удержать.
Так вот — деревня была хорошая. Дворов на сорок, если не больше. Домики все высокие, с узкими окнами. Деревянной черепицей крыты, не соломой. Амбары почти у каждого, слышно, как скотина ревет. И даже вдоль центральной улицы по бокам мостки из досок проброшены, чтобы в непогоду не утонуть в грязи.
Следуя кратким «сюды-туды», панцеркрафтваген подкатил к небольшой утоптанной площадке, упиравшейся в приземистый сарай с закопченой трубой.
— А что, кузнеца у вас нет, раз место простаивает?
— Почему же нет, Сестра? Младшенький дело принял, к речке поближе перебрался. Там дом новый всей общиной помогли справить, кузню просторную поставили и все, что для дела надобно. Старый-то сильно после лихоманки сдал, не мог уже молотом стучать. Поэтому еще два года за детьми и внуками присматривал, да прошлой весной отмаялся. А здесь мы теперь на торги рухлядь складываем, чтобы в город отвезти.
— Понятно… Ладно, давай посмотрим на ваше чудо непонятное… Рэмзи, Цербер! Со мной.
Доберманы выскочили из машины, дождались хозяйку и пошли по бокам, внимательно принюхиваясь к долетающим запахам.
У дверей Повитуха замерла, прислушалась к ощущениям. Нет, никакой гадостью изнутри не фонило, чуйка на неприятности молчала. На всякий случай проверив, насколько удобно подвешен сбоку короткий клинок, женщина дала отмашку:
— Открывай. Будешь нужен — позову.
Судя по здоровенному синяку на половину лица, отловленному баламуту и потенциальному душегубу не только лесиной по затылку шваркнули. Явно отбуцкали по итогам, отводя душу.
— Кто такой будешь? — поинтересовалась Агнесса, встав посередине сарая. Рэмзи застыл слева у дверей, Цербер прошел внутрь, успев быстро проинспектировать углы на тему возможных неприятностей. Затем пристроился неподалеку, презрительно скалясь на деревенского пленника.
— Арзениус Гау, Сестра. Из Нордгау.
— Купец, храмовник или кто еще?
Мужчина лет сорока в мятой рубашке с огромными заплатами на локтях вздохнул:
— Нет. Менестрель я. С иллюзионом.
Покопавшись в памяти, Чумная Повитуха уточнила:
— Это когда кусок полотна вешают, позади масляную лампу и бумажными фигурками туда-сюда бродят?
— Да. Только я чуть доработал, к дару приспособил. Но не сообразил, что селянам такое не по нраву будет. В городе смотрели, решил и тут показать, чтобы за ночлег расплатиться.
— Интересно… Скверну в тебе не чую, поэтому давай разберемся, что ты там за иллюзион смастерил. Но сразу предупреждаю — вздумаешь чудить, на ближайшем суку вздерну. Кудесников и любителей умы смущать в приграничье не любят. И бумаги разрешительные у меня для трибунала в полном порядке.
В отличие от балагана, который Агнесса видела еще девочкой на городской площади, уроженец Нордгау использовал самодельную коробку с ручкой сбоку. Крестьяне притащили его сундук, с перекошенной крышкой и здоровенный комель с обрубленными корнями. Арзениус пристроил устройство на пенек, зажег лампу и вставил внутрь непонятной штуки лоточек с прямоугольными стеклышками, каждая размером с детскую ладонь. Мужчина закрутил рукоятку, внутри заскрежетало и через мутноватую линзу спереди полился яркий свет. На стене бывшей кузни загорелся белый прямоугольник, в центре которого скелет с копьем в руках покрутил башкой и начал приседать. Изобретатель стал комментировать:
— Это начало саги о благочестивом рыцаре Роланде и его походе против сарацин.
К скелету добавилась еще пара, они выполнили «на-ле-ву» и бодро зашагали, периодически перепрыгивая через ползущие навстречу кусты. Еще через несколько секунд навстречу черепушкам попался вампир. Отрисованный именно так, как его представляют в городах, куда кровососы редко забираются. Ловят их там обычно и сжигают, во избежание.
Последняя стекляшка щелкнула, возвращаясь обратно в вытянутый пенал и Арзениус задул лампу.
— Там как раз потом рыцарь появлялся, начинал их мечом разить. Но местные как нежить увидели, так и дожидаться продолжение не стали. Переколотили остатки.
— Хочешь сказать — эти штуки можно в любом порядке показывать?
— Можно, они уже отрисованы и можно тасовать. Просто история обычно с начала до конца идет, а не как попало… Я для картинок покупаю тушь в церковных лавках, рисую сцены. Потом ручку кручу, чтобы лампа ярче горела и вот этим рычагом переставляю одну за другой. Пока придумал, как сделать, семь потов пролил.
— Покажи.
Стекляшка выглядела как обычный кусок изразца в большом панно. Разве что стало понятно, что отливали по общей форме. Закругленные углы, на прозрачной подложке скалился скелетик.
— Они не шевелятся. Что же за дар у тебя такой?
— Я переписчиком в монастыре был, книги иллюстрировал. И мне всегда хотелось, чтобы картинки оживали… Вот однажды после полуночной озарило. Краски на бумаге уже не получится сдвинуть. Каждая точка, каждая линия прорисованы и на своем месте. И на стекляшке — тоже один раз сделал и не изменить. Но когда из иллюзиона образ идет на стену, я могу на него повлиять. Не очень сильно, но простые движения получается сделать. И фигурки начинают руками болтать, бродят туда-сюда, успевай только пластинки менять.
— Понятно… На сколько у тебя историю хватает показать?
— Сцен двадцать примерно. Хотя, если я хорошо выспался и поел нормально, то могу и дольше управлять образами.
Вернув стекляшку обратно, Агнесса постучала согнутым пальцем по чужому твердому лбу:
— Вот не объяснили тебе в монастыре, как надо с прихожанами правильно разговаривать. Показал бы сначала рыцаря, да потом как от набегающей нечисти отбивается — никто бы даже не стал про колдовство заикаться. Одно слово — менестрель безмозглый. Хотя, туда другие и не идут. За дешевую выпивку глотку драть, позориться… Ладно. Хочу я тебя своему исповеднику показать. Если разрешит, пристроим твой иллюзион к делу.
Выбравшись на белый свет, Повитуха заявила:
— Заблудшую душу с собой забираю. Нет в нем скверны, дурь одна. До седых волос дожил, а все детство в одном месте играет. Поэтому — барахло его вот туда сгружайте. В дорогу еще хлеба с пивом дайте и дерюгу какую-нибудь. Морозец уже, околеет без нормальной одежки. Я сейчас к вашему отцу настоятелю заеду, пожертвую на освящение сарая. И вот три шиллинга на оплату снеди и за беспокойство.
Бородач моментально отправил мелькавших в толпе мальчишек за необходимым, сам бережно взял деньги и перекрестился:
— Спасибо тебе, Сестра. А то мы все понять не могли — то ли костер очищающий собирать, то ли в колодках его везти в город. Вечно маята с чужаками.
— Костер можно только с разрешения Трибунала. Поэтому — если место есть, сунули под замок и весточку прислали. Я вам в церковь зачарованный колокол пришлю. Если в него позвонить — у нас его копия отзовется. Человек специальный сидит в звоннице, следит. Сразу клерика к вам вышлет. Если совсем туго — тогда в набат будете бить. Это уже я с ученицами с места сорвусь и сюда… Так, вроде все. Давайте грузиться и поеду. Мне еще засветло нужно в одно место добраться.
Через два дня Агнесса ужинала в монастыре, стоявшим на перекрестке дорог. В обед сгрузила пассажира с ящиком и остатками стекляшек, пристроила барбосов и теперь аккуратно орудовала ложкой, старательно дуя на обжигающе горячую кашу. Правильную кашу — с маслом, кусочками обжаренного мяса и мелко пошинкованной головкой чеснока. Заметив краем глаза, что напротив пристраивается бабушка-божий одуванчик, сунула ложку в миску и начала вставать.
— Сиди, непоседа. Я рядышком поснедаю, а то все дела, заботы… Интересного мальчика нашла. И картинки его живые очень забавные… Только я вот не совсем поняла, зачем ты сюда менестреля притащила? Человек набожный, в крамоле никакой не замешан.
Подумав, Повитуха отставила еду в сторону и кратко объяснила личный интерес:
— У меня четверо молодых из лицея. Бодрые без меры, все хотят шею свернуть в какой-нибудь дыре. По новой энциклопедии я их чуть натаскала, общее представление о монстрах получили. Но вот если бы Арзениус мне живых картинок наделал по готовым примерам и показал всякие хитрости. Типа — каменистую жабу куда лучше копьем тыкать, в какую ноздрю болотным уморышам перец сыпать, как в стрельбе из мушкета упреждение брать по летающей дряни… Оно будет ну очень доходчиво.
Неожиданное предложение заставило Хаффну надолго замолчать. Но оценив все плюсы и возможные минусы, старуха одобрительно хмыкнула и вынесла решение:
— Вот умеешь ты разные штуки крутить, как никто другой. И людей необычных по дороге подбираешь, к делу пристраиваешь… Будет тебе прескрипт утром. Отвезешь умника на мануфактуру, там Лотти ему комнатку выделит и на полный кошт определит.
— Поняла… А можно, если с основным делом справится, по выходным в городе в балагане истории про рыцарей изображать? Эрвин книжки для детей про борцов с нечистью делает, иллюзион был бы подспорьем для тех, кто вообще читать не умеет.
— Широко шагаешь — штаны порвешь, — усмехнулась Хаффна. Но Агнессу таким было не пронять:
— У меня юбка есть, в ней бегать буду.
— Как скажешь. Значит — сначало дело, потом развлечения.
Через три недели в монастыре Чумной Повитухи для молодых Сестер стали показывать анимированный справочник по монстрам. Перед этим Агнесса заставила Арзениуса вызубрить первый материал и проверила, чтобы никаких накладок не получилось. Зато теперь после утренних занятий с толстыми фолиантами четверка девушек устраивалась перед побеленной стеной и внимательно смотрела и слушала:
— Нетопырь обычный, размером с кошку. Давай картинку… Вот, крыльями машет так, пастью клацает и может стремительно последние десять шагов преодолевать. Видите? Как черная тень метнулась — раз и вцепился. Поэтому вы или берете арбалет… Арзениус, давай следующий кусок… Арбалет, взводим и стреляем до того, как набросился. Или пищаль с колесцовым замком. Фитильная не поможет… Или в руки меч, топор, шестопер и прочее. Встречный удар, подбородок прижат к груди, чтобы горжет шею прикрыл…