Гости с готовностью зааплодировали, а Агнесса невольно вздрогнула, услыхав новое имя, которым отныне ее будут величать. Агнесса села за инструмент. Она боялась сыграть плохо после столь долгого перерыва в регулярных занятиях, стеснялась такого множества незнакомых людей. Ее пальцы слегка дрожали, и Орвил заметил это.
— Не волнуйтесь, дорогая, — сказал он тихо и положил руку на ее плечо.
Агнесса начала играть, постепенно забываясь, как бывало всегда. Она вспомнила красное солнце Калифорнии, темные горы и себя, очарованную страстным, переполненным жаждою жизни безмолвием великого мира, которое не нуждается в словах, потому что все понятно и так. Что ж, оказывается, ничего нельзя забыть! И все-таки, пусть прошло хорошее, но и плохое уходит, нельзя жить открытой лишь несчастьям! И она поняла, почувствовала наконец, что еще может проснуться для новой жизни, а возможно, и любви, вернуться к той точке отсчета счастливых минут, с какой и начался путь ее души.
Между тем Джессика, в очередной раз оставленная Лизеллой, почувствовала скуку. Керби, устав от игр, забрался под кровать. Девочка вначале осторожно приоткрыла дверь, потом выглянула в соседнюю комнату, а после, осмелев, пустилась путешествовать по дому. Она добралась до гостиной, но, видя сквозь щель в дверях незнакомых людей, долго не решалась войти.
Наконец любопытство взяло верх — она на мгновение высунула голову в гостиную. Никто ничего не заметил, и она повторила свой маневр еще и еще раз. В глубине комнаты Джессика увидела Агнессу, хотела выбежать к ней, но ее смутили дамы, сидящие возле дверей. Джессика ограничилась тем, что вошла и встала у стены в надежде, что мать заметит ее, но Агнесса была далеко, к тому же она играла на рояле и потому не видела дочь, зато девочку случайно заметила одна из дам, что сидели у входа.
— Смотри-ка, девочка! — сказала она своим соседкам.
Женщины повернулись. Остальные гости слушали игру Агнессы и не видели этой маленькой сценки. Джессика, поняв, что обнаружена, хотела исчезнуть, но дамы ласково поманили ее, и она не решилась уйти.
— Чей это ребенок? — удивились женщины.
— Наверное, кого-нибудь из гостей.
— Как тебя зовут, маленькая?
— Джессика.
Женщины притянули девочку ближе к себе.
— Хочешь конфетку? Может быть, яблоко? Или апельсин?
Они говорили с ней тем елейным тоном, каким часто разговаривают с детьми забывшие свое детство взрослые и каким никогда не говорила с дочерью Агнесса.
— Я ничего не хочу, — ответила Джессика, — я уже всего наелась!
— Хорошенькая девочка, — произнесла какая-то дама. — Глазки красивые.
— И волосы вьются, — добавила другая.
Они стали вертеть Джессику во все стороны. Она вырвалась из их рук и сказала сердито:
— Пустите меня к маме!
— А где твоя мама?
— Вон там! — Джессика показала в зал.
— Которая? Как ее зовут?
— Агнесса. Она в белом платье. Моя мама сегодня невеста! — с гордостью добавила девочка.
— Не может быть! — воскликнули женщины. — Твоя мама?!
Они в изумлении переглянулись. Воцарилось молчание.
— А может, она вдова?
— Лилиан говорила, что она барышня, а не вдова! «Мисс Митчелл» — вы же слышали!
— Значит, она точно не знает! Господи, она так щепетильна, бедняжка…
— Орвил Лемб сделал хороший выбор! — воскликнула дама, уязвленная более других, потому что еще в прошлом году безуспешно пыталась женить Орвила на своей родственнице. — Невеста, должно быть, девка — вот и все!
— Но почему мистер Лемб в таком случае женился на ней? Он далеко не глуп, мы все это знаем. Вообще, еще месяц назад никто не слышал, чтобы у него была невеста, и вдруг… Что-то тут не так!
— Боже мой, да все так! Как будто вы не знаете, на какой крючок ловят такие женщины порядочных мужчин! — в сердцах сказал кто-то. — Мир перевернулся: проходимцы соблазняют хороших девушек, а приличные мужчины достаются гулящим девицам.
— Но на вид она скромная, воспитанная…
— А незаконный ребенок?
— Может, здесь кроется какая-то тайна?
— Знаем мы эти тайны!
Они разглядывали Джессику с презрительным сожалением, видя в ней уже не ребенка, а некое позорное клеймо той женщины, которую они сами же не так давно публично восхваляли. Они смотрели так на испуганную девочку до тех пор, пока в комнату не вбежала не менее перепуганная Лизелла. Увидев собравшихся вокруг Джессики дам, она остановилась в замешательстве, но затем попросила позволения увести девочку.
— А отец у тебя есть? — осторожно спросила одна из женщин под выжидающими взглядами остальных.
— Будет! — уверенно заявила Джессика. — Я мистера Лемба попрошу стать моим отцом!
Кто-то ахнул.
— Спокойно! — нашлась наиболее выдержанная женщина. — Постараемся что-нибудь выяснить.
Вчетвером они увели Джессику в пустующую соседнюю комнату и там, усадив на стул, продолжили допрос.
— С кем ты жила раньше, с мамой?
— Да, с мамой. И с Керби.
— Кто это — Керби?
— Наша собака… Пустите меня к маме!
— Подожди, успеешь к своей маме. Значит, отца у тебя нет?
— Есть.
— Но ты его не видела никогда? До того, как познакомилась с мистером Лембом?
Джессика отрицательно помотала головой.
— А что тебе мама о нем говорила?
— Что он хороший. Это и есть мистер Лемб, я знаю. Он теперь мой папа, и мы с мамой и Керби будем у него жить.
Она хотела рассказать, как хорошо они будут жить, но, заметив пристально-недобрые взгляды незнакомых женщин, испугалась и смолчала.
— Вот так сюрприз! — произнесла одна дама.
— Неужели Лилиан не знает? — высказала другая общую мысль.
— Подозреваю, что нет! Женщины покачали прическами.
— Вы думаете, ребенок незаконнорожденный?
— Скорее всего, да!
Джессика изъявила желание пойти в гостиную к Агнессе, но Лизелла решительно повела ее назад в детскую, приговаривая:
— Почему вы не слушаетесь, мисс? Вам же велели сидеть в комнате! Почему вы вышли?
— Мне стало скучно, я пошла посмотреть, где мама. И я не мисс, а Джессика.
Свадебное торжество завершилось около полуночи. С молодыми прощались сердечно, но несколько дам украдкой озабоченно переглядывались и перешептывались не оставалось сомнений в том, что вскоре тайна будет разглашена.
Оставшись один с Агнессой, Орвил выждал немного, потом подошел к ней и обнял за плечи. Она мягко освободилась из его рук.
— Я пойду побуду немного с дочерью.
Она повернулась и пошла в комнату Джессики, а Орвил сел в кресло возле окна и стал смотреть на лунно серебрящиеся крыши дальних домов. Он не двигался, но временами по лицу его пробегали мрачные тени.
Агнесса нашла Джессику лежащей в кроваты и крепко прижимающей к себе куклу. Агнесса присела на край беленькой постельки.
— Ты еще не спишь, доченька?
— Я тебя жду, — ответила девочка и, взглянув на мать, воскликнула:— Ты такая красивая! Как Фата-Моргана! А где мистер Лемб? Он уже спит?
— Нет.
— Пусть он придет ко мне!
— Нет, уже поздно. Он придет завтра. Спи, моя маленькая, — Агнесса поцеловала дочь. — Спи, а я должна идти.
Девочка подскочила.
— Ты что, уходишь?! — Глаза ее испуганно расширились. — Я тут буду одна?!
У Агнессы сжалось сердце.
— Я позову Лизеллу или Полли.
— Не хочу я Полли и Лизеллу! Ложись со мной!
— Нет, Джесси, твоя кроватка слишком маленькая.
— Тогда посиди здесь.
— Хорошо, только ты ложись и закрой глаза. Джессика послушалась.
Вскоре она заснула, но Агнесса ушла не сразу. Бедная ее маленькая девочка! Как хотела бы она, чтобы Джессика была счастлива и теперь, и всегда! И теперь, и всегда хотела быть ее лучшим другом, поверенной маленьких секретов и больших тайн, которые когда-нибудь появятся у нее, ее утешительницей и советчицей на все времена.
Уходя, она чуть не расплакалась: с давних пор слезы стали ее частым спутником. Как-то будет теперь? Она успокаивала себя: только бы Джессике было хорошо здесь, в новом доме, обстановке, с новыми людьми, а остальное не слишком важно. Что, конечно же, было не так.
Агнесса бесшумно вышла за дверь и вызвала Лизеллу.
— Лиза, я могу попросить вас присмотреть за Джессикой? Она не привыкла еще к этому дому, может испугаться ночью.
— Да, миссис, конечно. Я устроюсь в детской на диване. Не беспокойтесь, пожалуйста, все будет хорошо.
Агнесса поблагодарила служанку и отослала ее, немного успокоившись.
Она направилась было в спальню, но, подумав, зашла сначала в свою комнату. Остановилась перед зеркалом, вспоминая минувший вечер. Венчание, свадьба… Все было необычно, ново… Ей понравилось… И все-таки она улыбалась скорее неловко и грустно, чем так, как делала бы это любая счастливая невеста, а ведь своим отношением к ней да и вообще Орвил, пожалуй, заслуживал большего.
Она посмотрела в зеркало: белое платье, в ушах и на шее подаренный Орвилом жемчуг, красивая прическа… Настоящая дама! Но ко всему, очевидно, надо привыкать, даже к богатству. Вот Джессика — другое дело: ей, похоже, казалось естественным, что они будут здесь жить; что ж, детям проще поверить в сказку, они живут не прошлым, не будущим, а настоящей минутой. Да, так и должно быть.
Агнесса сняла драгоценности: медленно, затягивая время, стянула свадебный наряд. Затем надела кружевной пеньюар; задержавшись, расплела волосы, в последний раз глянула на себя, на свое испуганно-напряженное лицо и с чувством человека, входящего в ледяную воду, открыла дверь в смежную комнату.
Там никого не было.
Агнесса выглянула в коридор: пусто. Она посидела немного на краю кровати, а потом, внезапно решившись, легла.
Спальня была обставлена со вкусом. Туалетный столик с перламутровой крышкой, бледно-голубые занавеси на двух больших окнах, кровать, тоже большая, широкая, с резной спинкой, атласные подушки и покрывало из тончайшей шерсти, вытканное темно-синим узором. Перед кроватью был постелен бархатный коврик, на стене висел нежных тонов персидский ковер, а на ковре — старинный кинжал редкой работы. Точно такой же лежал у Агнессы в чемодане!