Никакого беспорядка в кухне Берди не заметила. По крайней мере, в ее понимании. Кухня была уютной, из окна над раковиной открывался вид на увитую виноградом боковую веранду и сад за ней, где с ветки дерева свисали старые качели. Из-за тенистой веранды это окно почти не давало света, но в кухню он вливался также через слуховое окно в центре потолка, снабженное жалюзи, которые можно закрывать с наступлением жары. Казалось, все здесь продумано до мелочей.
Голубой фестончатый ламбрекен тянулся по верхнему краю окна, скрывая свернутые в тугой рулон жалюзи из голландского полотна. Плитки пола, голубые, как и в прачечной, сияли чистотой. Встроенные шкафы и белые кухонные столы стояли вдоль стен, свободное пространство на них занимали декоративные безделушки. К стене, противоположной задней двери, был придвинут большой буфет, заставленный бело-голубой фарфоровой посудой, рядом с ним помещался простой деревянный стол и шесть стульев с прямыми спинками. Наверное, где-то здесь находится и парадная столовая, подумала Берди. В таком доме ее просто не может не быть. Скорее всего в передней части дома, за закрытыми дверями возле буфета. Но Берди могла бы поручиться, что почти все семейные трапезы проходят в кухне. Зачем куда-то уходить отсюда?
В кухне витали ароматы тостов и бекона. Тарелки, столовые приборы и сковорода, залитая водой, были убраны в раковину. Большой чайник для заварки, накрытый грелкой в виде курицы, стоял на столе, все еще застеленном скатертью в синюю и белую клетку. На скатерти виднелись крошки. Вероятно, вот что имела в виду Долли, извиняясь за «беспорядок».
Хьюиты уже позавтракали. Как и сказал Тоби, они из тех, кто встает ни свет ни заря. Рано в кровать, рано вставать…
– Присядьте, – пригласила Долли Хьюит, быстро собрала со стола скатерть вместе с крошками и унесла вместе с чайником к раковине. Оставив их там, она вынула из шкафа чистый стакан и наполнила водой из кувшина, который достала из холодильника.
Берди сидела за столом, ощущая себя надоедливой мошенницей. К этому чувству примешивалось еще одно, совсем иное. Кухня – просторная, комфортабельная, благоустроенная, – отличалась как небо от земли от кухоньки в хибарке Тревора Лэма. И все же между ними имелось сходство. Оно прослеживалось в тщательном внимании к мелочам, в опрятности, подборе аксессуаров по цвету, в стремлении создать атмосферу уюта и вместе с тем сделать кухню удобным рабочим местом. В одном ее конце готовили еду, в другом – ели. Оба уголка были обособленными, но их связывала цветовая гамма и декор.
В хибарке у реки Дафна Лэм пыталась на свой лад и с имеющимися у нее скудными средствами воссоздать кухню, которая напоминала бы ей о родительском доме. Кукольный домик, вдруг подумалось Берди. Она взглянула на Долли Хьюит, которая ставила перед ней стакан с водой.
– Спасибо, – произнесла Берди и поднесла стакан к губам. Вода была восхитительно холодной. От удовольствия Берди зажмурилась и отпила еще глоток.
– Что они здесь делают, эти люди? – вдруг спросила Долли. – Кто они такие?
Берди открыла глаза.
– Они из полиции, – объяснила она.
– Но не из местной. На местных полицейских не похожи.
– Да. Они из Сиднея.
– Но зачем они здесь?
– В общем, они просто хотели расспросить вашего мужа… в основном о…
Берди смутилась. Женщина не сводила с нее карих глаз.
– Вы ведь слышали, что Тревор Лэм мертв? Что его убили?
Долли схватилась за сердце и осела на ближайший к ней стул. Берди привстала:
– Вам плохо, миссис Хьюит?
Она покачала головой и сглотнула. В прачечной стиральная машина закончила цикл и громко щелкнула. Долли Хьюит вскинула голову:
– Простите, сейчас будет… я оставила… мне нужно…
Она бросилась к двери прачечной. Встревоженная Берди поспешила следом. Долли вынула пробку из ванны возле стиральной машины. Дала воде слиться. Тем временем она выкручивала половую тряпку, которая еще недавно была замочена в мыльной воде.
– Чуть опять не устроила потоп! Я замочила ее, – тараторила Долли, указывая на тряпку. Глаза от испуга были огромными. – Хотела оставить всего на минутку. А вода из машины стекает сюда… Дурацкая система, но раньше я никогда…
Пока она говорила, стиральная машина снова щелкнула и начала изрыгать воду через шланг, зацепленный за край ванны. Вода быстро поднялась, заполнила ванну до половины и, бурля, хлынула в сточное отверстие. Берди уставилась на нее во все глаза. Вода была холодной и красной. Розовато-красной.
– Ничего страшного, – прошептала Долли Хьюит, выкручивая тряпку в облепленных мыльной пеной руках. – Просто кровь.
Глава 19
– Кровь?
Берди не могла отвести взгляда от красного потока, хлеставшего из шланга в ванну.
– Это все мой муж. Резал вчера вечером ягненка. И его окатило кровью с ног до головы. Такое случается. По неосторожности.
– Кровь ягненка…
Их взгляды встретились. Кровавая вода из шланга текла уже медленнее, тонкой струйкой. Уровень воды в ванне постепенно снижался. На сияющей стальной поверхности не оставалось ни пятнышка.
– Пришлось после завтрака вымыть пол, – продолжила Долли Хьюит. – Потому и припозднилась. Кровь там и засохла, где он бросил одежду вчера вечером. Это было очень поздно, я уже легла спать, иначе сразу занялась бы ею. Муж ездил в Ганбаджи. А ягненка резал после возвращения. Глупо, конечно. Надо было отложить. Он лег в постель только в половине первого. Он такой неосторожный, – тараторила она. – Не думает, что делает. Просто бросает грязную одежду на пол. Ну, вы же знаете, какие они, эти мужчины.
Последние малиновые капли упали в ванну. Машина загудела, щелкнула и снова начала наполняться.
– Два раза прополоскать в холодной воде, потом простирнуть тоже в холодной – обычно этого достаточно, – рассеянно бормотала Долли. – Посмотрим… – Она развесила выжатую досуха тряпку над кранами и направилась обратно в кухню. Берди вышла за ней и взяла со стола свой стакан с недопитой водой. У нее вдруг пересохло во рту.
– Присядьте, дорогая, – тем же тоном, что и в первый раз, предложила Долли. – По-моему, вам нездоровится.
Берди не сказала бы, что ей нездоровится: свои чувства в этот момент она предпочла бы описать другими словами, – но послушно села и отпила еще воды. «Действуй по плану! – велела она себе. – Больше ни о чем не расспрашивай. Предоставь это Тоби».
– Филипп – это мой сын – тоже не выносит вида крови, – добавила Долли.
Она надела фартук, подошла к раковине, заткнула ее пробкой и пустила горячую воду. Как будто Берди и не упоминала о смерти Тревора Лэма. Каким-то образом происшествие со стиральной машиной помогло ей отвлечься. Долли не собиралась возобновлять разговор о Лэме. Спрашивать, как он погиб. Гадать, что происходит между тремя мужчинами, оставшимися снаружи. Она была готова поддерживать беседу о чем угодно, кроме одного. Думать обо всем, только не об этом.
– Филипп терпеть не может, когда отец режет скотину. Он не ест мясо. Даже не прикасается. – Долли Хьюит достала моющее средство из шкафчика под раковиной, добавила его в воду, от которой шел пар, и убрала в шкафчик. Аккуратно. На то же место, где оно стояло раньше.
Берди перевела дыхание. Сейчас. Она попробует прямо сейчас.
– А ваша дочь, Дафна? – мягко промолвила она.
Голова Долли еле заметно дрогнула. Она снова поднесла руку к сердцу. Словно при упоминании этого имени ее ударило током. На лбу обозначились морщинки. Но все-таки она ответила. Медленно, с болью.
– Дафна… ничего не имела против. Она всегда ела мясо животных, которых убивал ее отец. – Долли опустила несколько тарелок в раковину и стала мыть.
– И от баранины не отказывалась?
– О да. Не то чтобы она была настолько бессердечна. Наоборот, сама доброта. За свою жизнь Дафна выкормила множество ягнят, отнятых у матерей, и вы даже представить не можете, как ласково она с ними обходилась. Дафна их любила. Но она настоящая дочь фермера. Она знала… вернее, усвоила… – Долли Хьюит подняла голову, не вынимая рук из мыльной воды. Карие глаза наполнились слезами.
– Простите, миссис Хьюит. – Берди подалась вперед. – Я не хотела…
«Нет, ты хотела. Да, хотела».
– Ничего. – Долли покачала головой, вытерла руки о фартук и достала из-за пояса носовой платок. – Ничего. Ведь уже пять лет прошло. Мне нужно поговорить о ней. Я должна. Иначе она как будто и вправду умерла. Никто о Дафне не говорит. Если кто-нибудь еще помнит. – Она вытерла глаза лоскутком белой ткани, безжалостно растягивая дряблую, морщинистую кожу, словно стараясь заставить слезы вернуться на прежнее место или даже стереть воспоминания, которые их вызвали.
– Лес не желает говорить об этом, – продолжила Долли. – Филипп не отказался бы, но от таких бесед он расстраивается. А я не хочу его расстраивать. Он приходит из школы такой усталый. Меньше всего ему нужны новые волнения, когда он возвращается домой. Я же помню, каково это.
Она снова засунула платок за пояс, словно упоминание о втором ребенке успокоило ее.
– Вы ведь раньше сами были учительницей в местной школе? – уточнила Берди.
Долли кивнула, продолжая мыть тарелки и складывать в маленькую боковую раковину, прежде чем сполоснуть.
– Так я и попала сюда, в Хоупс-Энд. Тридцать один… нет, уже тридцать два года назад, – медленно произнесла она, словно не веря своим ушам.
Долли посмотрела в окно, и ее взгляд остановился на качелях, неподвижно свисавших с ветки. Голос прозвучал безжизненно и монотонно:
– Когда я приехала сюда, меня переполняли замыслы и планы. Ну, знаете, как это бывает. Просто я была очень молодой. А оказалось, что все совсем не так, как я представляла. И я возненавидела все сразу. Возненавидела всей душой. После замужества я еще некоторое время работала в школе, а потом ушла. Он так захотел. Чтобы я находилась дома. У меня скоро должна была появиться Дафна.
Долли помолчала. Опять это имя. Но поток воспоминаний уже увлек ее и она продолжила: