Попробуем мысленно сообразить все те прекраснейшие легенды, которые могли зародиться только на Гималаях. При этом прежде всего будем поражены изумительным разнообразием этих наследий. Правда, это богатство произойдет от многих племенных наслоений, станет роскошнее от щедрости многих тысячелетий, увенчается подвигами лучших искателей истины. Все это так. Но и для этих вершинных подвигов требуется окружающее великолепие, а что может быть величественнее, нежели непревзойденные горы со всеми их несказанными сияниями, со всем неизреченным многообразием?
Даже скудно и убого было пытаться сопоставить Гималаи с прочими лучшими нагорьями земного шара. Анды, Кавказ, Альпы, Алтай – все прекраснейшие высоты покажутся лишь отдельными вершинами по сравнению с высочайшей нагорной страной Гималайской.
Чего только не вместила в себе эта разнообразная красота! Тропические подходы, луга альпийские и, наконец, все неисчислимые ледники, насыщенные метеорной пылью. Никто не скажет, что Гималаи – это теснины; никто не отважится указать, что это мрачные врата, никто не произнесет, вспоминая о Гималаях, слово «однообразие». Поистине целая часть людского словаря будет оставлена, когда вы войдете в царство снегов гималайских. И будет забыта именно мрачная и скучная часть словаря.
Чем-то зовущим, неукротимо влекущим наполняется дух человеческий, когда он, преодолевая все трудности, всходит к этим вершинам. И сами трудности, порою очень опасные, становятся лишь нужнейшими и желаннейшими ступенями, делаются только преодолениями земных условностей. Все опасные бамбуковые переходы через гремящие горные потоки, все скользкие ступени вековых ледников над гибельными пропастями, все неизбежные спуски перед следующими подъемами, и вихрь, и голод, и холод, и жар преодолеваются там, где полна чаша нахождений.
Не из спесивости и чванства столько путешественников, искателей устремлялись и вдохновлялись Гималаями. Только соперничество и состязание могло найти и другие труднейшие пики. Но поверх состязаний и соперничества заложено устремление к мировым магнитам, к тому неизреченному священному чаянию, в котором родятся герои.
Не лавровые венки состязаний, не приходящие первые страницы книг и газет, но тяготение к беспримерному величию, которое питает дух, всегда будет истинным притяжением, и в таком влечении ничего не будет худого.
Зачем же вспоминаются Гималаи, зачем же нужно о них мыслить, вспоминать и к ним устремляться?!
Хотя бы мысленное приобщение к торжественному величию будет лучшим укрепляющим средством. Ведь все по-своему стремится к прекрасному. О прекрасном по-своему мыслит каждый и непременно захочет так или иначе сказать о нем. Мысль о прекрасном настолько мощна и растуща, что человек не вместит ее молчаливо, а непременно захочет поведать ее в словах. Может быть, в песне или в каком-либо начертании человек должен выражать и запечатлевать мысль о прекрасном.
От малейшего цветка, от крыла бабочки, от сверкания кристалла и так дальше и выше, через прекрасные человеческие образы, через таинственное касание надземное человек хочет утверждаться на незыблемо прекрасном. Если были на Земле прекрасные создания рук человеческих – к ним придет путник, успокоится под их сводами в сиянии фресок и стекол. Если путник очарован миражами далеких горизонтов, он устремится к ним. Наконец, если он узнает, что где-то сверкают вершины наивысшие, он увлечется к ним и в одном этом стремлении он уже укрепится, очистится и вдохновится для всех подвигов о добре, красоте и восхождении.
С особенным вниманием у костра или в человеческом собрании слушают путника. Не только в далеких хрониках читают об этом уважении к пришедшим издалека. Ведь и теперь, при всех быстрых путях сообщения, когда мир уже становится малым, когда люди стремятся в высшие слои или в глубины, к центру планеты, и тогда рассказ путника остается украшением каждого собрания.
– Правда ли так прекрасны Гималаи?
– Правда ли они несравненны?
– Скажите нам хоть что-нибудь о Гималаях и бывает ли там необычное?
В каждом повествовании путника люди ждут необычного. Скверные обычаи, привычки, неподвижность связанности умаляет даже самое маломыслящее сердце. Даже поникнутый дух стремится к движению. И, в конце концов, никто не мыслит движения только книзу.
Помню, как один путник рассказывал, что начав спуск на большом каньоне Аризоны, даже при великолепных красках окружающих, все же оставалась тягость соображений о бесконечном спуске: «Мы шли всё вниз, и мысль о спуске даже мешала любованию природой».
Конечно, восторг и восхищение прежде всего связаны с восхождением. При восходе является непреодолимое желание заглянуть за возносящиеся перед вами высоты. Когда же вы идете вниз, то в каждой уходящей вершине звучит печальное «прости». Потому-то так светло не только идти на вершину, но хотя бы мысленно следовать путям восходящим. Когда слышим о новых путниках на Гималаи, то уже признательны хотя бы за то, что опять напоминается о вершинах, о зовущем, о вечно прекрасном, которое так нужно всегда.
Гималайская песнь
Через врата Востока вошла индийская вера.
Скажите, прошли вы путь священного слова?
Персидское царство строит врата Юга.
Следовали вы ими?
Небесная весть Китая открывает нам западные врата.
Как вы прошли путь китайского знака?
И врата Севера принадлежат Гесэр-хану.
Как прошли вы путь удара меча?
Прошли ли вы через врата, ведущие к Лхасе, куда ведет путь искателей истины?
Восток – врата Индии. Там, почитая священное слово и обычай, отдохнули мы.
Персидское государство владеет воротами Юга.
Там мы почтили границу благородных.
Небесная весть Китая открыла нам западные врата.
Подтверждая сроки, нам дала счастье.
Врата к воителю Гесэру на севере.
В звоне мечей мы прошли эти народы.
И вратами Лхасы, ища истину, мы прошли, в молчании испытывая дух наш.
(Географические странности песни, очевидно, происходят от разноплеменных наслоений.) Вот красивая ладакская песнь:
Кто удостоен мудростью, а кто лишь приходом сюда.
Некоторые вообще ничего не могут, потому нужно испытать себя здесь.
Если кто уже приходит с мудростью, в том особое благо.
Нуждается высокий в мудрости девятизначной?
И нуждается ли в том же посредственный?
Приходите вы как друзья высокого рода или вам нужен лишь кошелек?
Пришли вы без угрозы?
Хотите ли договор дружбы?
Есть три рода врагов.
Есть три рода друзей.
Хотите ли их перечесть?
Есть три врага:
Враг, который посылает болезнь,
Враг, ненавидящий дух,
Враг, мстящий кроваво.
Мы не врагами пришли,
Мы вам друзья.
Трех друзей называем:
Освободитель наш Будда,
Союз дружной семьи,
Любви и крови союз.
Вот три рода друзей.
Именно так.Дары небесные
Радостно следили мы за всеми новостями и статьями, посвященными славному празднованию столетия Шри Рамакришны. Как чудно, что возможно было такое единодушное благоговейное уважение и восхищение на земле нашей, где царит смятение и беспорядок. И такое признание Высочайшей Мудрости шло из многих стран и от многих совершенно разных людей. Все посвящения Благословенному Бхагавану проникнуты глубокой сердечностью и любовью – а это означает, что провозвестие Парамахамсы глубоко затронуло саму душу человечества.
Должно радоваться людям, когда проявляется каждое такое единодушие, ибо в нем выражается стремление к благу, и в этом всеобщем благоговении уже заложен Божественный Дар, который человечеству следует заботливо хранить в веках и народах. И разве Бхагаван сам в своей добродетели не явил нам образец терпимости и всевмещения? Если бы только люди постоянно проявляли большую заботу и благоговение ко всем небесным посылкам, которые непрерывно озаряют сумерки нашей суетной жизни!
Озарение Свыше проявляется в человеческом сознании с быстротою молнии. Всё от Высшего. И то, что Свыше, естественным образом направляет человеческое сознание к Свету, горению и действию неотложному. Да, именно так. Мгновенно, как молния, может прийти глубокое осознание. И еще одно обстоятельство на земном языке должно быть осознано. Во время этих высоких проявлений в нас открывается язык небесный, а не наш язык земной. Ведь для выражения высоких понятий у нас имеются лишь скуднообычные слова.
Если для описания Небесных даров соберем все наши условные понятия, это будет слабая и ограниченная попытка говорить о Несказуемом.
Именно из глубины сердца рождаются такие понятия, как торжественность, величие, восхищение, трепет, радость. Без сердечного преображения все лучшие слова останутся лишь мертвыми созвучиями. Потому издревле говорится о том, как лучшие дары должны быть восприняты и достойно приближены к земному обиходу.
Любовь подобна молнии, но она должна быть воспитана и утверждена в полном сознании, иначе даже это божественное чувство окажется лишь призрачным трепетанием.
Во многих эпических сказаниях говорится о посылках Даров Священных на просторы земные. Этими сказаниями стремились заранее предостеречь человека от легкомыслия и ввести достойное понимание в его сознание.
Дары Неба, не принятые с любовью и заботою в жизнь земную, будут как крылья оторванные, которые, несмотря на красоту несказанную, все равно будут оставаться отсеченными. Но Вышнею волею крылья даны для счастливых полетов. Без искреннего и горячего устремления к духовным полетам человек забудет о крыльях, которые покроются пылью среди домашней ветоши. Из темных углов выползут крошечные серые твари, чтобы одеть серые скучные одежды на Богом ниспосланное великолепие.
Чучела птиц с неподвижно распростертыми крыльями всегда вызывают печальную мысль о том, что этот символ движения и самых высоких полетов, пригвожденный к земле, осужден пылиться в забвении.
Возделывание Даров Небесных в земных условиях наука трудная. Именно трудная, ибо это познание рождается в трудах. Именно наука, ибо многие опыты, многие испытания должны произойти, прежде чем цветок Священный сам распустится неповрежденный во всем своем сужденном великолепии.