тира — особенно в детской литературе — вызывала подчас сомнение и неодобрение: дескать, типичны ли в нашей жизни такие Иваны Петровичи, которые на все смотрят сквозь мутные очки, «видят все не так», боятся свежего воздуха и опасаются всего живого, нового, неожиданного? «Педагогично» ли выводить перед юным читателем подобного Ивана Петровича, свидетельствующего, что не все взрослые могут быть образцом для поучения и подражания?
Но сами дети гораздо лучше, чем иные их слишком осторожные опекуны, разобрались в сути сатирических стихов А. Барто, помогших ее юным читателям глубже и основательней разобраться в окружающих их людях да и в самой жизни.
Свою борьбу за «настоящего человека», с самого юного его возраста, Агния Барто начинала тогда, когда многим казалось, что наши дети, воспитанные в условиях советского общества, обладают уже в силу одного этого своего рода иммунитетом против пережитков прошлого и заранее застрахованы от них, а если кто-либо из детей и подвержен им, то это совершенно «не типично», а потому и не заслуживает внимания литературы. Исходя из подобных соображений, кое-кто и склонен был воспринять как «очернительство» наших детей и нашей действительности иные сатирические стихи А. Барто. Особенно показательна в этом отношении статья «Большие запросы маленьких читателей» (журнал «Октябрь», № 7, 1949), в которой сатира А. Барто квалифицировалась как клевета на детей, а стихи ее расценивались как «явно порочные».
Подобная оценка этой острой и меткой сатиры объяснялась полным игнорированием сообразительности и сметки наших юных читателей, их чувства юмора, их воображения, их способности к сотворчеству, к тому, чтобы включиться в игру, которую затевает с ними автор. Критики сатиры А. Барто не учитывали характера тех недомолвок и пробелов, которые поэтесса оставляет в своих стихах с целью пробудить активность у читателя, заставить его самого додумать то, о чем говорит художник.
Когда автор восклицает:
Вот какая Любочка
Во всей своей красе...—
то кто же из юных читателей не поймет, что здесь о «красе» сказано исключительно в ироническом смысле, и едва ли остро сатирическое изображение Любочки может соблазнить кого-нибудь на повторение ее неприглядных поступков, а ведь именно такой «соблазн» и усматривали иные критики в этих стихах А. Барто.
Не так давно сатира вообще была у нас крайне запущенным и отсталым жанром, и даже довольно робкие — на наш сегодняшний взгляд — сатирические образы нередко встречали ожесточенную критику («Так в жизни не бывает!»). Сатира же в области детской литературы, в которой резко и решительно критиковались недостатки в школьной и пионерской жизни, да и весьма чувствительно задевались иные взрослые (если они оказывались плохими воспитателями и педагогами), представлялась чем-то совершенно необычным и даже рискованным. Не мудрено, что остро сатирические произведения А. Барто подчас подвергались незаслуженным нападкам. Но поэтесса, несмотря на эти попреки и обвинения, основательно и решительно обнаруживала и изображала все то, что мешало воспитанию детей, смело раскрывала трудности и противоречия их роста.
Тем, кто остерегался в свое время сатиры (и даже отвергал самую ее возможность в детской литературе), А. Барто и возражала в той же статье «О поэзии для детей»: «Подчас поэт, опасаясь, что читатель не поймет шутливой интонации, подпирает чуть не каждое смешное слово непосильным грузом объяснений. Мне кажется, надо больше доверять читателю. Верьте в то, что у него есть чувство юмора...» И следует подчеркнуть, что жизнеспособность, долголетие и действенность многих остро сатирических стихов самой А. Барто свидетельствуют о справедливости этих слов, о том, что доверие к юному читателю, к его чувству юмора, так же как и к другим его чувствам и способностям, является одной из тех прочных основ, которые способствуют появлению подлинно значительных, глубоких и новаторских произведений детской литературы, к каким и относятся многие стихи А. Барто.
Сейчас нет смысла подробно оспаривать эти обвинения (едва ли и сами авторы подобных статей поддержали бы их теперь), но о них нужно было напомнить, дабы читателям стало яснее, что путь сатирика, избранный в свое время поэтессой, да еще сатирика, обращающегося к детской аудитории, являлся совсем не таким простым и гладким, как это может показаться теперь; он требовал от художника немалой выдержки, гражданской зрелости, отличного знания самого «предмета» сатиры,— и следует подчеркнуть, что А. Барто, как свидетельствует ее творчество, полностью обладала всеми этими качествами, благодаря чему ее сатирические произведения, даже и написанные в давние годы, живут и поныне.
Да, ее сатира подчас весьма колка, остра, болезненна — не дай бог попасть ей на язык: пощады не жди! Как видим, эта едкая сатира кое-кого сперва даже испугала — не искажает ли она облик наших детей (впрочем, не только детей, но и иных взрослых), не заключается ли в ней нечто предосудительное, доля самого настоящего яда. Но если здесь и заключается яд, отвечала поэтесса в своих позднейших стихах, то скорее всего тот «пчелиный яд» (так называется одно из ее стихотворений), которого только поначалу, не зная его целительных свойств и качеств, можно бояться. А на самом деле он весьма благотворен! Вот почему
Доктора теперь велят,
Чтоб больных кусали,
И с пчелиным ядом
Сестры ходят на дом...
Теперь даже тот, кто еще так недавно боялся пчелиных укусов, настойчиво требует:
Пчел боюсь я как огня,
Но на всякий случай
Пусть ужалят и меня,
Так, пожалуй, лучше!
И многие сатирические стихи А. Барто подобны этому «пчелиному яду», который на самом деле оказывается целительным даже для тех, кто сначала не испытывал от него ничего, кроме боли.
А. Барто может писать — и зачастую пишет — о самых обычных делах и вопросах детской, школьной или пионерской жизни, таких злободневных, что кажется порой, она и не претендует на нечто большее, чем безотлагательный ответ на эту злободневность. Но вот проходят многие годы, и мы, перечитывая ее стихи, видим, что они и поныне не утратили своей действенности, своего значения, своего живого звучания, так же захватывают свою аудиторию, как и в дни появления в свет. Это свидетельствует о том, что поэтесса, решая какую-нибудь сугубо актуальную, злободневную задачу, вместе с тем не упускает из виду и некоей «сверхзадачи», не вмещающейся в рамки одной лишь злободневности и далеко выходящей за ее пределы, связанной с тем будущим, которое А. Барто стремится открыть и утвердить перед каждым своим читателем. Вот почему и самые злободневные по своей теме ее стихотворения оказываются «долговременными», а не исчерпываются тем, что дает нам и требует от нас «бегущий день».
„ТВОИ СТИХИ”
Книга «Твои стихи» (1965) завершается рассказом о странном мальчике по прозванью «Напоказ», и хоть этот малыш с виду крайне благообразен и подчас умилителен до приторности, любит гладкие слова и ослепляющие краски, но вреда он может принести немало, ибо на него ни в чем нельзя положиться, иначе провалишься, словно сел на табуретку, сделанную его руками. Вот почему поэтесса настойчиво взывает к своим юным читателям:
Уважаемые дети,
Надо гнать мальчишку прочь.
Если я одна не справлюсь,
Приходите мне помочь!
В этих стихах ярко сказалось присущее творчеству А. Барто и неотъемлемое от него деятельное начало, дух той непримиримой борьбы со всяческим злом, которую поэтесса не только ведет сама многие годы, но в которую стремится вовлечь и своих юных читателей. Да разве они смогут не отозваться на задорный и настойчивый призыв поэтессы?!
Своим творчеством А. Барто постоянно стремится ответить жажде самостоятельных раздумий, творчества — и сотворчества, присущей ее юной аудитории, войти с ней в живой и непосредственный контакт, что по-своему определяет и характер стиха А. Барто, существеннейшие его черты и особенности, заслуживающие самого пристального внимания, ибо этот стих стал неотъемлемым достоянием целых поколений нашей детворы, той школой, уроки которой она никогда не забудет.
Читатели А. Барто вместе с тем являются и героями ее стихов, их непосредственными участниками, а если судить по степени и интенсивности их сопереживаний, того действия и содействия, которого требует от них поэтесса,— почти соавторами, «сотворцами». По крайней мере, именно такое чувство «сотворчества» постоянно стремится пробудить и вызвать поэтесса (не случайно она назвала одну из своих книг, вобравшую все лучшее и «отстоявшееся» в годах и десятилетиях, «Твои стихи», целиком отдавая их во владение и распоряжение своей юной аудитории).
Сколько раз на дню приходится любому взрослому выслушивать от малыша настойчивый возглас: «Я сам!», при малейшей попытке помочь ему в том, в чем нет необходимости, и уже нестерпимой для того, кто хочет полагаться на свои растущие силы, свое крепнущее уменье, составляющие его величайшую гордость и радость, несовместимую с излишней и неуместной опекой. Агния Барто постоянно учитывает эту особенность детской психологии, жажду ребенка самому, без подсказки, разобраться в своих делах, проявить собственную догадливость, и целиком полагается на нес.
Вот почему стих А. Барто рассчитан не только на чтение глазами и не на пассивное восприятие, в процессе которого читатель всего лишь усваивает то, что в готовом виде дает ему художник. Нет, этот стих создается с учетом активного и деятельного отношения к предмету повествования.
Стремлением стимулировать активность читателя, пробудить его фантазию, заставить его самого многое дорисовать в своем воображении, почувствовать себя героем описываемых событий и определяется целый ряд существенных особенностей стиха А. Барто — от сюжета и композиции вплоть до самых мельчайших его деталей.