К собственному и совершенно самостоятельному пониманию детской поэзии и решению стоящих перед нею задач поэтессу вел длинный и сложный путь. Проследив его, мы можем уяснить, от чего отказывалась А. Барто по мере созревания ее дарования и что она решительно и самостоятельно укрепляла в своем творчестве, как формировались его «необщие» черты, придающие совершенно особое выражение творческому облику А. Барто, безошибочно угадываемому нами даже и тогда, когда под ее стихами мы не видим подписи автора.
Если мы рассмотрим творчество А. Барто в его развитии, то увидим, что оно с годами совершенствуется, усложняется, становится все более зрелым, отточенным и изощренным по характеру мастерства. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить стихи, объединенные в цикле «Братишки» («Твои стихи») и посвященные большой интернациональной теме — воспитанию наших детей в духе нерушимой дружбы с народами всех зарубежных стран, близких или самых отдаленных. Поэма «Братишки» (1928), открывающая этот цикл, говорит о детях многих стран и народов, создавая у своих юных читателей представление о том, что происходит во всем мире, о великой борьбе за счастье и будущее простых людей всей земли, и воспитывая большое чувство дружбы народов. Но замысел этот не воплощен до конца; иные страницы поэмы звучат слишком плакатно, риторично, а то и наивно-стилизаторски, лишены подлинно художественной выразительности. Так, одна из матерей напевает здесь своему «желтенькому сыну» такую песню:
У тебя есть братья,
Ты не одинок.
Будешь вместе с ними
Ты в огне и дыме,
С ними победишь...
Конечно, такую песню только по названию можно счесть колыбельной, да и образное воплощение большой интернациональной темы воспринимается как слишком общее и аморфное (от чего сама поэтесса впоследствии решительно предостерегала своих собратьев по перу). В завершающих строфах поэмы «Братишки» слышится обращенная к сыну песня «беленькой матери»:
Скоро вырастешь большим,
Крепким молодцом,
На заводе у машин
Встанешь за станком.
Твой отец в тяжелый год
Отбивал в бою завод
Для того, чтоб ты, сынок,
Для себя работать мог.
Конечно, такие общие слова и невыразительные образы едва ли могут захватить внимание и воображение юного читателя, особенности и потребности которого поэтесса уяснила далеко не сразу.
Вспоминая о той поре, когда появилась книга «Братишки», Вера Смирнова (в книге «О детях и для детей») говорит, что это было тогда «событием в детской литературе», ибо здесь рассказывалось о том, что «роднит всех маленьких обитателей земного шара... и поистине делает их «братишками». И Вера Смирнова продолжает, обращаясь уже к нашему времени:
«Когда сейчас перечитываешь это раннее произведение А. Барто, видна и его наивная стилизация, и сентиментальный примитивизм, так часто встречающийся в детских книгах того времени. Но тем не менее,— говорит критик,— что-то сохранилось в этих стихах — чувство, не выветрившееся и за тридцать с лишним лет, и вечно живая тема братской дружбы народов и их детей».
Все это поистине так, и, наверно, именно поэтому А. Барто включила в книгу «Твои стихи», вобравшую лучшее из созданного ею за многие годы творческой деятельности, своих «Братишек», должно быть вполне осознавая и их существенные недостатки.
Поэтесса росла, отказываясь от плакатности и прямолинейности, от «лобовых» решений темы, от общих мест и риторических фраз, не способных захватить юного читателя и не обнаруживающих глубокого осмысления и специфических особенностей его восприятия, его психологии.
20-е и 30-е годы в творчестве А. Барто — это годы поисков и находок, а вместе с тем промахов и неудач.
Мы можем обнаружить среди стихов этой поры немало слабых, слишком общих, сугубо декларативных или натуралистически-бытовых, лишенных глубокого и зрелого замысла. В них поэтесса зачастую еще только испытывает свой «почерк», только присматривается к своему читателю, недостаточно ясно представляя себе его особенности и требования, о чем свидетельствует сборник «Стихи», выпущенный Государственным издательством детской литературы в 1937 году; наряду с такими удачными сатирическими стихотворениями, как «Болтунья», «Мы с Тамарой», «Помощница», «Всё на всех», здесь немало и других, недостаточно зрелых и выразительных. Так, замысел стихотворения «Ты не пароход» слишком утилитарен и прямолинеен: предупредить нашу детвору, что много купаться вредно. Решена эта задача явно упрощенными и не очень-то действенными средствами:
Бодрый дух в здоровом теле!
Все ребята потолстели.
Съели много каши, щей,
Только Ваня как кощей.
Вот в укор подобным Ваням, не очень-то озабоченным тем, чтобы «потолстеть» (хотя и сама толщина ребят отнюдь не всегда может являться гарантией и показателем их здоровья), и создано это стихотворение, герой которого размышляет:
Раз купаться, так купаться,
Раз пятнадцать окунаться,
Кувыркаться на волне...
И автор по этому поводу наставительно замечает:
Где уж Ване пополнеть!
Но здесь авторские замечания — и увещания — бьют явно мимо цели, ибо ребята, к которым обращено стихотворение, меньше всего заботятся о том, чтобы «пополнеть» и «потолстеть», лучше они лишний раз выкупаются! Едва ли такие стихи могут захватить и в чем-нибудь переубедить их юного читателя...
В этом же сборнике опубликована и поэма «На заставе» (1936)—романтически возвышенное, но лишенное подлинного своеобразия повествование о поимке пограничниками — с помощью расторопного мальчугана — шпиона и диверсанта.
Здесь внимание автора сосредоточено на внешних чертах и аксессуарах; он стремится захватить читателя занимательностью самого сюжета, а вот характеры героев поэмы изображены весьма условно, приблизительно, без глубокого проникновения и подлинной наблюдательности (отличающей многие позднейшие произведения А. Барто), что и определяет — при обилии внешних эффектов и сюжетной занимательности — невыразительность и бросающуюся в глаза схематичность поэмы, построенной по условным канонам «приключенческой» литературы.
Порою и среди юмористических стихов А. Барто, относящихся к 30-м годам, немало попросту «развлекательных», исчерпывающихся описанием комической ситуации и не проникающих глубоко в суть затронутых событий. Вероятно, именно в связи с этим В. Шкловский, имея в виду «старые книги» А. Барто, справедливо заметил в свое время, что они «несколько обеднены, они были веселы, ироничны, они умели учить, но соглашались научить немногому» (В. Шкловский, «Об игре, мечте и поэзии». 1946). И далее В. Шкловский говорил:
«Эти книги хорошо читались. Но дальнее плавание, высокая и необходимая мечта, звезды, планы, идеи должны быть в детской литературе... Этого пока нет у Агнии Барто».
Да, во многих прежних ее книгах «этого не было»; поэтесса зачастую слишком сужала поле своего творческого поиска, своего наблюдения и «обстрела». Но, думается, в последующее двадцатипятилетие — пору настоящей высокой зрелости творчества А. Барто — подобные упреки уже не могли бы прозвучать по ее адресу, и многие новые книги А. Барто словно бы ответили призыву В. Шкловского и «согласились» научить — и учили — своего читателя очень и очень многому. Следует напомнить и о том, что вскоре после опубликования поэмы «Звенигород», в отклике на нее, В. Шкловский отозвался о творчестве А. Барто уже по-иному. Подчеркивая высокие художественные достоинства и жизненно важное значение новой ее поэмы (так же как и других произведений, свидетельствующих о расширении ее творческого диапазона и подлинной зрелости ее дара), он утверждал: «Агния Барто написала об общем, о самом главном. Она не прячет от ребят горя жизни, а показывает путь преодоления горя. Она не выбирает из неба жизни маленького куска, а показывает историю жизни, как историю неба; дает жизнь советских детей в ее развитии...— и, как продолжает В. Шкловский,— у нее никто не декларирует, никто не говорит для публики, но читатель видит мир, понимает его глубже, и для него мир встает в ином разрезе — обновленный, похорошевший, украшенный настоящей правдой». Действительно, многое из того, что написано А. Барто, говорит «о самом главном» — о том, чем живет юное поколение нашей страны, о важнейших вопросах его роста и воспитания.
Верность «действительности и истине» (говоря словами Белинского), повседневным обстоятельствам и условиям современной жизни, глубокое и самостоятельное исследование ее определяет «долговременность» произведений А. Барто, даже и тех, которые написаны много лет назад. Но, конечно, и ей не удалось полностью избежать тех ошибок и недостатков, которые были весьма широко распространены в свое время, когда многие писатели, увлекшись помпезностью, лакировкой, приукрашиванием действительности, игнорировали ее трудности и противоречия, поддерживали «теорию бесконфликтности».
Конечно, взятое в целом, в основной своей направленности творчество А. Барто чуждо подобным увлечениям и теориям, но вот если мы перечитаем такую поэму, как «Хороший вечер» (1952), то увидим, что и сама А. Барто подчас испытывала влияние этих тенденций и взглядов на искусство.
Действие поэмы «Хороший вечер» происходит в колхозе; ее герой, школьник и пионер,
Бьется над задачей.
Делит он и множит —
Вычислить не может,
Чей колхоз богаче...
В поисках решения слишком трудной задачи мальчуган отправляется вечером к брату, дежурному сельсовета, и помещение сельсовета предстает перед читателем как на праздничной картинке:
...Всюду занавески!
А какой тут яркий свет,
Даже слишком резкий.
И сейчас видны как днем