А рядом лес молчащий.
А вокруг такая трясина, в которой можно и пропасть...
И все же смекалистые девочки не растерялись, выбрались из трясины, ушли от беды и, само собою разумеется, поносят тропинку, уведшую их в болото, на все корки:
— Тропинка виновата!
Ишь, завела куда-то!..
Но эта тропинка, если бы только могла говорить, сказала бы им о том, что с ее помощью в лесу надежно укрывались партизаны, отлично знакомые с этой местностью, а за ними гнались фашисты, которых она и завела в непролазную топь.
Я партизан тогда спасла,
Они ушли с рассветом...—
так могла бы поведать тропинка — если бы заговорила! — и само это стихотворение насыщено такой героикой и романтикой, какие не могут не захватить помыслов и воображения юных читателей...
Рядом со стихотворением «Старый великан» и «Тропинка» встает другое — «Голоса Артека», отвечающее их возвышенному духу и такое жизнерадостное и мажорное, что ему впору звучать на школьных вечерах и пионерских сборах — столько в нем задора, молодой энергии, словно бы переполняющей его, безудержно рвущейся через край, чтобы захватить и своего юного читателя:
На юге, на юге,
В республике горной,
С утра распевают
Горластые горны...—
и разве можно не откликнуться на их зов и их голоса, звучащие так слитно и широко, словно они призваны заполнить весь мир, ознаменовать начало какой-то новой неизведанной и влекущей жизни, небывалых открытий и свершений!
Стихотворение повествует об одном из неизменных обычаев в распорядке жизни пионерских лагерей, где каждое утро начинается побудкой и призывными, гордыми и решительными звуками горнов. Поэтесса придала им особо значительный и романтический смысл, как началу самой жизни, призыву к работе и подвигу, участию в делах всего окружающего мира, — и эти широта и масштабность замысла находят свое зримое воплощение в широко набросанной картине утра в Артеке:
На каждую гору,
На берег скалистый,
Выходят горнисты,
Горнисты, горнисты...
Эти решительные и настойчивые повторы создают впечатление бурного, неиссякаемого потока, готового смести любые преграды, а этих горнистов и действительно —
...Не тридцать, не сорок,
А двести и триста,
А двести и триста.
Выходят горнисты,
Горнисты, горнисты...—
и кажется, весь окружающий простор заполнен ими. Они восходят на все горы, пригорки, вершины, о которых и раздается их громкий, ликующий, радостный призыв, возвещающий начало нового и удивительного дня, полного открытий, чудес, неожиданных встреч.
Так обычные в пионерском быту горны становятся легендарным символом мощи, красоты и значительности нашей жизни, величия тех дел и свершений, какие ждут наше юное поколение.
Вот почему эти горны звучат не только в Артеке, но и над огромным простором всего Черного моря, и еще дальше, еще непобедимей и шире: кажется, что это «особые горны», ибо они
Ведут перекличку,
Несут эстафету
От Черного моря
По белому свету...
Поэтесса наглядно раскрывает во многих своих стихах, что значит «нести эстафету» дружбы не только на берегах Черного моря и не только в пределах нашей страны, но и за ее рубежом.
Во многих ее стихах издана и настойчиво звучит нота дружбы всех народов земного шара. Она ведет своих юных читателей по многим странам, чтобы показать, чем живет их трудовой народ и как отвратителен облик его угнетателей и захребетников. А вот теперь поэтесса побывала в стране Суоми и знакомит нас с ее нравами, обычаями, с ее привычными к зимнему спорту детьми, которые —
Словно ласточки летят —
Попробуйте поймайте.
А еще она знакомит нас с девчонкой Астой, которая могла вымолвить по-русски только одно слово — «здрасте»,— но когда люди дружелюбны, когда хотят найти общий язык, тут даже и одно словечко может выручить и передать очень много! Финская девчонка «не молчала», несмотря на скудость своего русского словаря. Она знала, как приветить добрую и веселую гостью из Советской страны!
Пирог со свежей рыбой
Разрезала на части
И на мое «спасибо»,
Смеясь, сказала: — Здрасте!..
И на прощанье снова
Как пожеланье счастья
Звучало это слово:
— Здрасте...
Да, страна Суоми — с ее снегами, с ее замечательными лыжниками, которыми становятся с детства, с ее дружелюбными ребятами, закаленными на суровых морозах людьми, с ее бесчисленными озерами и крутыми горами, предстает перед нами, словно воочию. Но главное, чему учат эти стихи,— чувство дружбы, переходящее через все границы и подтверждающее, сколько у нас друзей на всем «белом свете»!
Поэма, завершающая книгу «Я расту», называется «Двое из книжки» — тут имеется в виду рассказ Аркадия Гайдара «Чук и Гек». Образы, характеры и приключения героев Барто в чем-то напоминают гайдаровских мальчишек. Кажется, что «двое из книжки» — Чук и Гек — словно бы вырвались из ее переплета, стали мальчуганами настоящими, всамделишными, сегодняшними, а наши сегодняшние выглядят почти такими же какими их некогда изобразил Гайдар — озорниками, выдумщиками, фантазерами, смелыми и великодушными,— что не мешает им подчас и слукавить, и поссориться, и подраться «из-за пустой коробки». Пусть у них другие имена, но их черты, приметы, особенности, досконально известные Гайдару, повторяются и поныне. Даже мать сегодняшних мальчуганов — героев поэмы А. Барто — подтверждает: да, ее дети описаны Гайдаром верно и точно, в каких-то основных чертах (хотя, конечно, у них появляются и новые черты, требующие постоянного внимания и наблюдения, иначе пропустишь нечто новое и важное, из чего складывается и формируется характер).
— Мой Алешка правда Гек,—
Вдруг согласилась мама.—
Но он еще и спорщик,
Не только фантазер,
Сердито лоб наморщит
И начинает спор.
А старший даже в яслях
Был до того запаслив!..
Был жадным ползунком,
Таскал игрушки в яслях
И прятал их тайком!
Когда ребята из поэмы А. Барто узнают, что уже описаны в книжке, они не могут прийти в себя от изумления: «Гайдар волшебник, что ли?..» Но все дело не в волшебстве, а в том, что Гайдар, как объясняет мальчишкам дотоле неизвестный, а теперь уже очень хорошо знакомый им пассажир,
...ваш отчаянный народ
Знал как свои пять пальцев!..
Завершая поэму, мы прощаемся одновременно с ее юными героями и с героями Гайдара, чьи имена, такие необычные и удивительные, словно бы слились с движением поезда, свистом метели, с поступательным ходом самой жизни, и снова и снова возрождаются в ней, выйдя на широкий простор из тесного переплета:
...А снег летит, летит в окне,
А снег летит,
Все снег да снег.
Протяжный свист мотели.
«Чук-Чук и Гек,
Чук-Чук и Гек...» —
Колеса вдруг запели.
Иному читателю может показаться, что поэма «Двое из книжки» вдохновлена не непосредственным восприятием жизни, а истоками сугубо книжного порядка, что она является как бы перелицовкой рассказа Гайдара, только и всего.
На самом же деле это не так, и мы видим в поэме А. Барто нечто совсем иное: утверждение родства творчества Гайдара с самой действительностью, органическую слитность с нею, участие в ее поступательном движении, в воспитании юного поколения наших граждан — и все это не «книжность» (как может подумать кое-кто из читателей), а особая позиция Барто в восприятии самой действительности и связанных с нею задач нашей детской литературы — позиция активно-наступательная. Когда мы вчитываемся в такие стихотворения, как «Старый великан», «Тропинка», «Голос Артека» да и многие другие, героико-романтические по своему духу, обращенные к пылкому воображению юного читателя, к его жажде необычайного, героического,— в сочетании с началом подлинно гражданским,— во всем этом нельзя не расслышать переклички с творчеством и традициями Аркадия Гайдара; это и провозглашает сама поэтесса, посвящая книгу «Я расту» его памяти.
Имя Гайдара не случайно открывает и завершает книгу «Я расту» — в ней многое отвечает духу гайдаровской героики и романтики, гайдаровских традиций, по-своему развивает их, что во многом определяет позицию, отстаиваемую Агнией Барто в детской литературе.
Гайдар со страстной заинтересованностью передал и запечатлел жизнь наших ребят, глубочайшим образом проник в их внутренний мир, создав правдивые и неповторимые образы и характеры. Вместе с тем это знание своего героя сочеталось у Гайдара со стремлением внутренне обогащать и воспитывать его, вести к тому будущему, ради которого нельзя щадить никаких усилий, раскрывать перед ним смысл нашей борьбы — увлеченно и вдохновенно, без какой бы то ни было риторики и дидактики. Это мы и видим в таких произведениях Гайдара, как «Школа», «Военная тайна», «Тимур и его команда» и многих других. Конечно, у современного юного читателя нет за плечами той «школы», какую проходили на полях гражданской войны такие герои Гайдара, как Борис Гориков,— школы борьбы и сражений, которую приходилось оплачивать кровью, а подчас и самою жизнью. Но Гайдар утверждал в своих повестях и рассказах, что такого же мужества, такой же выдержки, такой же преданности коммунизму требует и самая мирная жизнь наших людей,— ведь она тоже является полем острой и напряженной борьбы за правду, за счастье, за высокую мечту.