Почти двенадцать лет провел я в партийных структурах высшего звена, занимавшихся средствами массовой информации, но подобного случая вспомнить не могу. Да, в свои комиссии по изучению того или иного вопроса, связанного с работой печати, мы включали специалистов разных отраслей знаний — юристов, историков, социологов, психологов. Но за помощью к спецслужбам не обращались. Об этом заявляю твердо и ответственно.
Были ли в ЦК случаи утечки служебной информации? Как правило, нет. Во всяком случае, мне об этом не известно. Скорее всего, действительно не было, потому что требования к подбору людей в центральный партийный аппарат были исключительно строги. Ослабление дисциплины, характерное для всего общества, конечно же, не обошло стороной и аппарат ЦК. Но это началось в конце 1990-го — начале 1991 года. Не забуду скандала, вызванного появлением в «Независимой газете» проекта Программы партии. Об этом документе не все ответственные работники ЦК знали. О том, что над ним идет работа, конечно, было известно, но далеко не все были знакомы с его содержанием. И тут вдруг публикация в массовой газете.
Шуму было много. Возмущались, недоумевали, изумлялись. Но обращаться к КГБ за помощью установить источник утечки информации не приходило даже в самые горячие головы.
Самое интересное в той ситуации было то, что записка готовилась по поручению Егора Гайдара. А он, как известно, тоже журналист, возглавлял отделы экономики в редакциях журнала «Коммунист» и газеты «Правда». Народное правительство — и вдруг боится гласности. Ладно, не понравилось сообщение — пусть пресс-служба Гайдара даст официальное опровержение. Только и всего. Нет, дается поручение спецслужбам провести расследование, каким образом журналисты раздобыли сведения, интересующие все население.
Отбившихся от рук журналистов из РИА «Новости» решили проучить, и вышел указ об объединении этого агентства с ТАСС.
Совсем как в советские времена, когда ЦК КПСС забрал под свой «протекторат» непослушную «Учительскую газету», а еще раньше — «Строительную газету». Ну, ладно, тогда ЦК действительно был полновластным хозяином всего и вся. А при демократах?
И они прессу не жаловали. Что ни лидер, то обязательное стремление навести порядок в средствах массовой информации. Похоже, журналисты чуть ли не лишние и в демократическом обществе. Бедные коллеги! Когда-то я сравнил прессу с грузовиком, с помощью которого строят красивый проспект. Возят на грузовике асфальт и стройматериалы, а потом, когда объект сдают в эксплуатацию, при въезде вывешивают «кирпич», запрещающий движение самосвалов по этой магистрали, предназначенной исключительно для легковых автомобилей.
Остается только посочувствовать коллегам. Многие в откровенных беседах признавали, что долгожданная и желанная свобода обернулась тяжким бременем. Чего греха таить, раньше они жили не тужили. Не болела голова о бумаге, полиграфической базе, распространении тиража. Редакция занималась исключительно творческими вопросами. Хозяйственными делами занимались издательства. С развалом СССР корреспонденты выступали в роли доставал, толкачей, бартерщиков. Творить практически некогда. Повсеместно прошли сокращения штатов, транспорта, средств связи. Некогда популярные газеты с миллионными тиражами оказались на грани краха. Службы распространения устанавливали неподъемные цены. Многие газеты и журналы резко сократили периодичность выхода, а некоторые вообще прекратили свое существование.
Те издания, которые каким-то чудом уцелели, влачили жалкое существование. Речь идет не только об экономической стороне вопроса. Журналисты с трудом привыкали к своему новому статусу в обществе. Он уже далеко не тот, каким был в прежние времена. Старая журналистика, великая, могучая, прекрасная или тоталитарная, командная, фискальная — называйте ее, как угодно, — в которой многие имели свои громкие имена, рухнула. Рухнула вместе с системой, ее породившей.
Помните? Каждое критическое выступление прессы непременно рассматривалось в вышестоящих органах, о результатах обязательно сообщалось под рубрикой «Меры приняты». По ним обычно судили об эффективности работы корреспондентов. Их приезд в область, район, на предприятие был событием не рядовым. Журналистов обхаживали, им оказывали повышенные знаки внимания. Никогда не возникало проблем с размещением в гостинице, питанием, билетом на обратный путь. Как правило, хозяева не забывали и о культурной программе, составлявшейся на вечер.
После смены власти даже последняя домохозяйка, не говоря уже о людях просвещенных, знает, что за большинством изданий не стоят ни ЦК, ни обком-горком, ни министерство-ведомство. Поэтому никому дела нет до заезжего корреспондента. Никому он не нужен, никто с ним не хочет разговаривать. Большинство средств массовой информации учреждено творческими коллективами редакций, и уже никто не боится, что после критической статьи последуют санкции. Все труднее и труднее собирать информацию для публикаций. В коммерческих, да и в ряде государственных организаций откровенно требуют плату за предоставленные сведения.
Журналисты — уже не та влиятельная сила, за спиной которой стояла власть. Бывают ситуации, когда корреспондент возвращается в редакцию несолоно хлебавши. Парткомов, куда обычно обращались журналисты, нет, к должностным лицам не пробиться — они наотрез отказываются от встреч с представителями прессы. Жаловаться — секторов печати тоже нет. Новые подразделения, призванные работать со средствами массовой информации, отстаивают узкие интересы своих ведомств.
Похоже, ушли в небытие и жанры старой журналистики. С газетных полос исчезли фельетоны, проблемные статьи, публикации на темы морали, очерки, портретные зарисовки. Когда-то ими зачитывалась вся страна. Газетные материалы все заметнее приобретают коммерческий характер. Опытный глаз безошибочно угадывает ловко закамуфлированную косвенную рекламу, за которую фирма отстегнула автору определенную сумму. Но — значительно меньше тех денег, которые пришлось бы платить газете при «живой» рекламе. А так заплачено ее конкретному работнику. Вполне возможно, что он поделился полученной суммой с человеком, от которого зависит расположение материалов на полосе. Все крупнейшие коммерческие структуры имеют «своих» журналистов во всех более-менее популярных изданиях.
Работая над пакетом постановлений ЦК по вопросам средств массовой информации в 1989–1990 годах, мы в самом кошмарном сне не могли представить себе, куда зайдет через пару лет стихийно развивающаяся, брошенная всеми журналистика.
Труд журналиста — весьма сложный. Понимая это, мы разрабатывали такую систему мер, которая держала бы его в хорошей профессиональной форме, способствовала стремлению к постоянному поиску, безупречной точности, выверенности и продуманности оценок. Журналист должен отличаться компетентностью, инициативностью, чувством нового, целеустремленностью в доведении дела до конца. От него требуется гражданское мужество в отстаивании государственных интересов, в борьбе с теми, кто наносит вред престижу нашей страны, нашему народу, бросает тень на политические и экономические реформы.
Я нисколько не лукавлю, рассказываю все, как было. Если кто-то сочтет, что сектор печати ЦК и работавшие там люди требовали от редакционных коллективов чего-то невозможного, я готов выслушать любые, даже самые острые замечания в свой адрес. Думаю, цековские «кураторы» ничему плохому журналистов не учили. Наоборот, эти рекомендации не потеряли своей актуальности и сегодня, безусловно, с поправкой на время и изменившиеся идеологические установки. Я погрешил бы против истины, если бы не сказал, что наши рекомендации партийным журналистам были выдержаны в духе решений пленумов ЦК КПСС. Но общая тональность, повторяю, была патриотической, направленной на консолидацию общества.
Разве такая задача не стоит сегодня? Думаю, нынче она даже острее, чем была в конце восьмидесятых. Когда Союз распался, печать была полна уже не ноток предвзятости и неуважительности в отношениях одного народа к другому, а прямых обвинений друг друга. Но ведь прошлое учит: в самые крутые времена единство удваивало, удесятеряло наши силы. И жаль, например, что кое-кто легко забывает о помощи, полученной от России в трудные дни, считая сегодняшние успехи своей независимой республики своей же личной заслугой. Меня, например, в конце девяностых потряс факт: в смоленских селах численность населения оставалась почти вдвое меньше, чем было до войны. Скажу откровенно: когда я вижу непреодоленные изъяны российского Нечерноземья, мне, белорусу, становится стыдно за наше общее беспамятство.
В пылу политических баталий, дележа имущества и опьянения от свободы мы забыли о том, что журналист должен быть выше мелких раздоров и страстей. Забыли, что когда-то великий Пушкин назвал журналистов сословием людей государственных. Вхождение в рынок изменило многих моих коллег до неузнаваемости. Вмиг были забыты благородные порывы, которые заставляли оставлять все свои личные дела и ехать на край света, чтобы защитить неизвестного тебе человека. Притом защитить безвозмездно. Разве можно было считать вознаграждением те жалкие гонорары, которые положены были за написанные жаром сердца газетные столбцы, производившие переворот в душах читателей? Куда все это девалось? Где стремление помочь людям, обществу, стране?
Мы в секторе с тревогой отмечали: новые, повышенные требования к работе прессы оказались не всем по плечу. Из командировок привозили данные, свидетельствовавшие о том, что немало журналистов местных газет не имели четкого представления о публицистических средствах расширения гласности — каково-то им будет в условиях свободы печати? Многие испытывали боязнь при разработке новых тем, связанных с кардинальными экономическими и политическими реформами. Здесь, несомненно, сказывался недостаток необходимых знаний. И самый существенный недостаток — неглубокое проникновение в жизнь, смутное представление о том, чем же занимаются органы государственной власти, хозяйственники.