— С одной стороны, присутствие специалистов и руководителей при обсуждении проблемы придаст ему веса, деловитости, практической направленности. А с другой — начнутся упреки: партия, мол, опять в управление народным хозяйством полезла. Сколько уже у меня таких случаев было. А кто виноват? Пишущий сообщение.
Помощник похлопал меня по плечу:
— Не беспокойтесь. Пусть это вас не волнует. Творческого вам успеха. Пока. Извините, я тороплюсь. Значит, мы условились? Поняли, как надо писать?
Понять-то я понял, только вот не ясно было, как сами приглашенные отнесутся к тому, чтобы их имена упоминались в газетном отчете с заседания Секретариата ЦК. Придется ведь кратко излагать их выступления. В последнее время я все чаще сталкивался с нежеланием выступающих видеть свои фамилии в таких материалах. Сами они, разумеется, мне об этом ничего не говорили. Просто заходил ко мне в кабинет кто-либо из соседнего отдела, раньше ведавший делами этого министерства, и передавал просьбу руководства. «Нельзя подставлять наших людей, — убеждали меня ходоки-ведомственники, — иначе им худо будет в своих организациях. Ага, скажут, вот куда они ходят — на Старую площадь!»
Поначалу мне эти ходатайства представлялись дикими. Чего бояться? Ведь люди об общем деле пекутся. Дожили — скрывать надо, что человек в ЦК пришел. А потом привык. Мало ли из каких соображений это делается? Не исключено, что высшего порядка. И только после пришло прозрение. Какие там высшие соображения! Самые элементарные шкурные интересы — как бы с демократами не рассориться и старые связи с ЦК КПСС не потерять. Кто его знает, всякое может быть в нашей стране. Как бы не пролететь невзначай. Московские чиновники многомудры и многоопытны, для них главное — удержаться на плаву при любых переменах. А я-то, наивный провинциал, тоже делал значительную мину. Мол, как же, как же, посвящен…
Зал заседаний Секретариата находился на пятом этаже, рядом с кабинетом Горбачева. В просторной комнате перед входом в зал толпилось немало народу. Я подошел к группе главных редакторов газет и журналов. Поприветствовали друг друга, обменялись новостями. Поодаль стояла группа заведующих отделами. В дальнем углу комнаты виднелись незнакомые лица — явно приглашенные. На двух столиках, стоявших в разных концах «предбанника», выстроились батареи бутылок с минеральной водой и хрустальные стаканы. Обычно за время работы Секретариата бутылки меняли несколько раз, особенно летом.
У секретарей был свой вход, и они, как правило, пользовались им. Правда, некоторые нарушали установившуюся традицию. Тех, кто опускался до уровня простых заведующих отделами, было немного — Купцов, Шенин, Дзасохов, Лучинский.
На фоне строгих мужчин в темных костюмах, застегнутых на все пуговицы, выделялись двое молодых людей в непривычных для этого помещения одеждах. Все оборачивались на них, спрашивали друг у друга: кто это? Незнакомцы сидели за столом, предназначенным для секретарей ЦК. Любопытство взяло верх, и я подошел к столику, за которым находились представители общего отдела. Мне разъяснили, что молодой человек в светлом костюме без галстука — новый секретарь ЦК КПСС Валерий Калашников. Другой молодой человек, без пиджака и в тенниске, — член Секретариата Мальцев. Он в Нижнем Новгороде возглавляет горком партии.
На Мальцева смотрели с интересом. Одни осуждающе: это же надо, додумался прийти на заседание Секретариата ЦК КПСС в тенниске. Другие — с одобрением. Знать, смелый парень. Без предрассудков. Третьи — с надеждой. Вот оно, новое пополнение Секретариата ЦК. Может, у этих ребят что-то получится?
Я смотрел на Мальцева и думал: жаль, что нет в этом зале недавнего заведующего идеологическим отделом Капто. Как-то он пригласил к себе в кабинет заведующего сектором Бакланова. А тот возьми и зайди к нему в чем был — без пиджака, в рубашке с короткими рукавами. Правда, при галстуке.
— Ты бы еще в плавках пришел, — недовольно бросил взгляд в его сторону Александр Семенович.
Виктор Николаевич Бакланов, фронтовик, отработавший в ЦК более двадцати лет, трудяга, каких поискать, молча сглотнул обиду. Не знаю, кто и когда ввел в правило, чтобы работники партийного аппарата одевались во все темное или серое и чтобы все пуговицы на пиджаке были застегнуты. Особенно мучались в жару. Обливались потом, но аппаратную форму не снимали.
И вот вызов многолетним цековским традициям. Да еще на каком уровне!
Почему я так подробно остановился на этом эпизоде? Честно скажу: увидел в бросившейся в глаза детали начало перемен. Уж больно приелись постные лица начальников. Казенно-скучные слова, унылость. И вдруг нечто, не вписывающееся в привычную атмосферу заседаний, — тенниска на одном из членов Секретариата ЦК! Вспомнился художественный кинофильм эпохи Никиты Сергеевича Хрущева. В одном из кадров он широко распахивает окна кремлевского кабинета Сталина, которые никогда не открывались при жизни прежнего хозяина, и свежий воздух наполняет мрачное помещение. Так и мне в тенниске молодого члена высшего партийного руководства увиделся добрый знак перемен в верхнем эшелоне ЦК. Пора, давно пора давать дорогу молодежи.
Увы, надежды мои не оправдались. Первая фраза, которую произнес Мальцев, звучала так: «Я не компетентен в этом вопросе, но хочу сказать следующее». И говорил почти десять минут. Мы переглянулись с коллегами. Это было первое выступление нового члена Секретариата на первом в его жизни заседании высшего руководящего органа партии. Если ты не компетентен, то о чем можно говорить? Тем более твои слушатели — крупнейшие специалисты в области атомной энергетики, руководители этой отрасли, а также других ведомств, занимающихся обеспечением городов и сел теплом и электроэнергией. Союзные министры Коновалов, Анисимов, Семенов. Председатель комитета Верховного Совета СССР по энергетике Бушуев. Заместитель председателя Кабинета министров страны Рябев. Всех не перечесть, это заняло бы слишком много места.
Не смутившись присутствием компетентных людей, имея представление о проблеме по коротким сообщениям приглашенных, новый партийный лидер продолжал свою речь. Что ценного мог сказать о проблеме электроэнергетики в масштабах страны оратор, глядя с колокольни Нижегородского горкома партии? Лишь бы не сидеть молча, лишь бы что-то говорить — как комсомольские работники делали встарь, а иные депутаты сейчас.
Не знаю, как бы развивалась партийная карьера оратора дальше, если бы деятельность ЦК не была приостановлена. Допускаю, что первое выступление могло быть неудачным, что по нему опрометчиво судить в целом о человеке. Но ведь важен стиль, подход. А он не отличался от прежних секретарей ЦК. Стремление всех и по любому поводу поучать, чувствовать себя выше и умнее, наверное, еще долго будет проявляться в начальниках. Глядя на оратора, подумал с горечью: эти люди как политики обречены на неуспех. Хотя в этом их вины нет.
Не отличалась от прежней, доперестроечной, и манера вести заседание Секретариата у Шенина. Все шло по раз и навсегда заведенному порядку. Выступали министры, обрисовывали положение в отраслях. Оно представлялось катастрофическим. Уже более пяти лет страна не имела стратегии развития энергетики. Сроки разработки новой Энергетической программы СССР снова сорваны. И уж совершенно необъяснимы с точки зрения здравого смысла участившиеся попытки расчленить Единую энергетическую систему СССР. Ведь только благодаря ей пока еще удавалось удержать энергоснабжение на приемлемом уровне.
После выступлений министров Шенин обратился к секретарям: давайте обменяемся мнениями по поводу услышанного. О выступлении Мальцева я уже говорил. Примерно так же высказывались и другие. Конечно, тема обсуждения была непростая, она требовала специальных знаний, а представления у большинства не отличались профессионализмом. Отделывались дежурными фразами, общими словами. Многие из выступавших никогда не были на объектах энергетики, некоторые имели о них смутное представление. Толклись в основном вокруг тех вопросов, которые лежали на поверхности. Особенно напирали на роль средств массовой информации. Буквально каждый отмечал: печать должна то-то и то-то, надо обязать средства массовой информации, поручить им развернуть кампанию и т. д. По мнению секретарей, печать должна убеждать население, что атомная энергетика — это хорошо.
Присутствующие на заседании главные редакторы центральных партийных изданий недоуменно переглядывались: кто будет читать газеты, в которых утверждается о преимуществах развития атомных электростанций? Синдром Чернобыля крепко сидел в людях, общественность клеймила бездушных чиновников, не учитывавших экологические последствия принимаемых технологических решений.
Понуро молчали и министры. Им было откровенно скучно. Они никак не предполагали, что Секретариат ЦК уже давно не тот, каким был раньше. Горбачевым были отправлены на пенсию люди, более-менее разбиравшиеся в их проблемах — Долгих, Слюньков, Рыжков. Кстати, Долгих присутствовал на этом Секретариате, его тоже пригласили, но совсем по другому поводу. Его вопрос был третьим в повестке дня, однако в зал пригласили всех сразу, и они оказались невольными свидетелями того, как ЦК «решает» острейший вопрос, от которого в значительной мере зависит жизнеобеспечение миллионов людей, удовлетворение их насущных потребностей.
На Владимира Ивановича Долгих было больно смотреть. То и дело его лицо покрывалось багровыми пятнами. Глубина проработки вопроса этим составом Секретариата потрясала. Так и хотелось воскликнуть: о чем вы толкуете, мужики? О проблемах топливно-энергетического комплекса или о журналистике?
Самое грустное было в том, что ЦК не мог реально влиять на положение дел не только в энергетике, но и в журналистике.
Увы, это было горькой реальностью. Ну, не парадокс ли: до избрания на февральском пленуме в 1991 году секретаря ЦК КПСС в ранге члена Политбюро Петра Кирилловича Лучинского, который специально занимался только средствами массовой информации, они как-то еще прислушивались к просьбам со Старой площади. Дзасохов умел ладить даже с альтернативной КПСС печатью. Стоило появиться на этом поприще другому, как прочные и, казалось бы, надежные связи начали рваться одна за другой. А ведь их в перестроечное время создавало новое поколение партийных работников, пришедших в ЦК с практики. Первым в ряду этой талантливой молодежи, известной в кругу журналистов, был, вне всякого сомнения, Георгий Пряхин. Именно он возглавил в конце 1988 года подотдел средств массовой информации, в процессе реформирования аппарата ЦК обновил это подразделение авторитетными, знающими людьми. В редакциях к ним прислушивались, потому что знали их высокие профессиональные качества.