шка с помощью террора, погромной социальной демагогии, спекулятивной пропаганды старалась и не без успеха подчинить народ, заставить его быть орудием в осуществлении внешнеполитических планов.
В 1936 г. и в начале 1937 г. оказалось уже возможным подводить некоторые итоги. Армия имела 41 дивизию вместо 10 всего каких-нибудь три года назад. Новый мобилизационный план предусматривал формирование еще 25 дивизий и армию резерва. Военная промышленность выпускала все больше современной техники. Ускоренная моторизация войск, развитие бронетанковых сил, современного флота, тренировка военных кадров превращали вермахт в нечто большее, чем просто армию мирного времени. Военная верхушка третьего рейха уже готовила различные варианты наступательной войны против многих стран Европы.
До конца 1937 г., благодаря широкой экономической помощи западных держав, развитию собственной индустриальной базы, укреплению торгово-экономических позиций и экономической экспансии, особенно в Юго-Восточной Европе, Центральной и Южной Америке, германскому империализму удалось добиться высокой экономической конъюнктуры. Однако непрерывное одностороннее развитие хозяйства, колоссальные инвестиции в военное производство не могли в конечном итоге не привести к вызреванию кризисных явлений.
Экономический кризис, охвативший в 1937 г. важнейшие капиталистические государства, обострил международную конкурентную борьбу. Германская экономика, которой вследствие форсирования промышленности вооружения кризис до поры до времени касался в незначительной степени, составляла сильнейшую конкуренцию Англии, Франции, США. Интенсивно растущие противоречия и конкурентная борьба привели к дальнейшему обострению антагонизма между Германией и другими капиталистическими странами{56}.
Хотя экономический кризис ввиду милитаризации экономики рейха наступил в фашистской Германии позже, чем в них, он грозил принять более глубокий характер. Гонка вооружений истощала финансовые ресурсы и сырьевые запасы, постепенно вела, к сокращению экспорта, быстрому снижению уровня производства продуктов потребления и в конечном счете грозила подорвать военное производство, во имя которого приносились все жертвы. Объем промышленной продукции нацистской Германии в 1938 г. стал постепенно снижаться.
Внутренний кризис грозил подорвать успехи внешнеполитического агрессивного курса и еще сильнее толкал фашистскую верхушку на путь военно-экономической экспансии, который она давно и твердо определила для себя как высшую цель своего существования. Концепция силы, лежавшая в основе нацизма как идеологии и государственной системы, рано или поздно должна была найти практический выход. Кризис стал одним из важных слагаемых в сумме причин, определивших тот факт, что именно в конце 1937 г. верхушка гитлеровской Германии пришла к выводу: час пробил.
На секретнейшем совещании в рейхсканцелярии 5 ноября 1937 г. в присутствии Бломберга, Фрича, Редера, Геринга и министра иностранных дел фон Нейрата Гитлер дал официальную установку на развязывание в ближайшее время войны за мировую гегемонию. "Будущее Германии, - заявил он, - зависит исключительно от разрешений вопроса о жизненном пространстве... Единственный выход, который в то же время может показаться фантастическим, заключается в приобретении большего жизненного пространства... Германский вопрос может быть решен только путем применения силы, и это никогда не обходится без риска... Ясно, что мы больше ждать не можем". И фюрер объявил: его непоколебимое требование "разрешить проблему жизненного пространства для Германии не позднее 1943-1945 гг."{57}
Тайное заседание в огромном "рабочем кабинете фюрера", расположенном в новой рейхсканцелярии, осенним вечером 5 ноября 1937 г. наполнено особым смыслом... Да, по странной иронии истории, фюрер именно к 1945 г. "разрешил проблему жизненного пространства", но с прямо противоположным задуманному результатом. И, вероятно, без грубой ошибки можно сказать: если в тот вечер было окончательно решено перейти к военным методам достижения внешнеполитических целей, к агрессии, то и тогда же был сделан первый шаг по длинному пути к будущей катастрофе.
II
Мы не ставим своей целью дать развернутую характеристику завоевательной программы нацизма. Этот вопрос всесторонне исследован в целом ряде трудов историков-марксистов. Мы хотели бы в плане нашей темы отметить лишь тот факт, что германской военой верхушке наряду с фашистской политической элитой и монополиями принадлежало первое слово в определении главных аспектов программы.
Идеология германского милитаризма, его давние экспансионистские, колониальные планы существенно влияли на все те агрессивные внешнеполитические решения, которые принимались Гитлером и его политическими советниками. Конечно, в среде высшего генералитета имелись отдельные лица, которые не во всем и не полностью разделяли агрессивные устремления нацизма. Мы уже говорили о генерале Беке. Он не был одинок. Но столь же очевидно, что этими людьми двигали отнюдь не какие-либо гуманные соображения, их меньше всего можно было причислить к "сторонникам мира". Известно, что германский милитаризм никогда не производил на свет подобные феномены, а понятие "длительный мир" могло вызвать лишь усмешку "настоящего солдата фюрера".
Речь может идти лишь о том, что отдельные представители германской военщины достаточно трезво понимали, какие последствия может сулить Германии развязанная ею мировая война. Они сумели отдать себе отчет, что в результате такой войны Германии гораздо легче все потерять, чем что бы то ни было приобрести.
Это были действительно единицы, разглядеть которых в длиннейшей шеренге бравых, лощеных, самодовольных, "горячо преданных фюреру" вояк было прямо-таки невозможно невооруженным глазом. Конечно, начальник генерального штаба Бек немаловажная персона. Однако верно и то, что он со своим, как говорил возмущенно фюрер, нытьем, находился в некоем вакууме. Что же касается "настоящих военных", а их "доблестный вермахт" насчитывал, конечно, абсолютное большинство, то они делали одно общее дело со своим "обожаемым фюрером".
Для них завоевание Советского Союза, или, как они выражались, "восточного пространства", представляло давнюю, желанную и, с их точки зрения, вполне естественную главную цель. После победы над Советским Союзом и установления господства в Средиземноморье предстояло завоевать Ближний Восток, открыть себе пути в Африку, Азию и воздвигнуть германскую мировую империю.
Вся программа существовала до поры до времени лишь в общей форме и не принимала характера какого-то единого конкретного стратегического плана. Это обстоятельство, между прочим, послужило для некоторых историков на Западе поводом к утверждению, будто рейх вообще не собирался развязывать никакой войны. Достаточно прочитать труд американского профессора Хоггана "Вынужденная война", в котором количество страниц обратно пропорционально добросовестности изложения и правдивости содержания.
Дело в том, что перед началом второй мировой войны у гитлеровской военной верхушки не существовало никакой необходимости в создании единого конкретного плана всеобъемлющей агрессии. Каждый, кто мало-мальски знаком с традиционной системой германского военно-стратегического планирования (американский профессор, написавший книгу в 700 страниц, должен был бы это знать), представляет себе, что еще со времен Мольтке, главного кумира фашистской военщины, германское военное руководство никогда не планировало войну "дальше первой операции", исходя из ряда соображений специального характера, которые здесь нет необходимости разбирать. Конечно, перенесение принципов Мольтке в совершенно другую эпоху представляло собой нечто весьма условное. Но тут уже другой вопрос.
На подобной традиционной основе германское военное руководство перед второй мировой войной в деталях и планировало лишь "первую операцию" агрессию против Польши. Этот факт ни в малейшей степени не противоречит истине, что существовала широкая общая программа завоеваний глобального масштаба, основанная на давних политических планах фашизма, начиная от "Майн кампф" и кончая совещанием в рабочем кабинете фюрера 5 ноября 1937 г., где она была еще раз сформулирована и подтверждена с потрясающим цинизмом.
Внешнеполитическая программа нацистов определяла общую последовательность агрессии: прежде всего - захват государств Центральной и Юго-Восточной Европы как предпосылка войны против Англии и Франции. Затем удар по обеим западным державам - старым соперникам в конкурентной империалистической борьбе. Победа над ними откроет возможность достижения самой главной цели - агрессии против Советского Союза. Завоевание Советского Союза должно решить центральную проблему: "обеспечение жизненного пространства" и превращение "великогерманского рейха" в мировую державу с неисчерпаемыми ресурсами. Тогда откроются возможности захватов в Африке и в Азии, будет брошен вызов США, в немецкие руки попадут многие районы на других континентах.
Высшему военному руководству отводилась центральная роль в осуществлении этой программы фашизма и монополистического капитала. Еще с начала 30-х годов генштабисты разрабатывали прежде всего планы захвата государств Центральной Европы.
Стратегическое планирование с самого начала упиралось в противоречие между масштабами агрессивных политических целей и реальными военными возможностями государства.
Чтобы разрешить противоречие, гитлеровцы изыскивали такие методы ведения войны, которые позволили бы: а) наносить удары противникам, изолируя очередной объект агрессии и нейтрализуя политическими средствами те страны, агрессия против которых предполагалась позже; б) в полной мере использовать все аспекты доктрины молниеносной войны для завершения борьбы против каждой из стран объектов агрессии - до возможного вступления в войну ее союзников. Отсюда характерные для методов гитлеровского руководства поиски различных наиболее благоприятных политических комбинаций на европейской арене для осуществления на практике обеих тенденций.