ать, чтобы "больше не повторился кризис последней зимы". Еще сводки гремели об успехах на Востоке, а фюрер вынужден был говорить армии: "Лозунг для оборонительного фронта: копать и снова копать, особенно пока грунт еще мягкий".
Теперь он и его штаб уже озабочены "организационным обновлением Восточной армии" в течение предстоящей зимы. Они думают о том, чтобы перевести из Франции на Восток "12 хорошо оснащенных дивизий, заменив ими наиболее слабые, а 6 находящихся на Западе подвижных соединений подготовить к переброске на Средний Восток"{853}. Затем Гитлер отдает приказ как можно сильнее укрепить и заминировать фронт на Дону, подведя туда резервы из Сталинграда, ибо "в наступающую зиму враг предпримет сильное наступление против 8-й итальянской армии с ударом на Ростов"{854}.
Словом, теперь обитатели ставки "Вервольф" все больше и больше занимаются делами, очень далекими от тех, на которые они рассчитывали, начиная генеральное наступление. Теперь им приходилось иметь "две стратегии": одну для внешнего мира, для "престижа" и устрашения. Она была не настоящей, но о ней много кричали. И другую - действительную стратегию, к которой их вынудила Красная Армия.
Используя приемы "первой" стратегии, Гитлер, его клика, его пресса вопили о "полной победе германского оружия". Следуя "второй" стратегии, Гитлер 14 октября отдал приказ вооруженным силам: "Летний и осенний поход этого года, за исключением продолжающихся операций и отдельных еще ведущихся местных наступательных действий, подошел к концу... Пред нами стоит зимний поход, Восточный фронт имеет задачу... безусловно удерживать достигнутые линии против любой попытки врага прорвать их и таким образом сделать возможным продолжение нашего наступления в 1943 г. для окончательного уничтожения опаснейшего противника... Последними боями русские сами были чрезвычайно ослаблены, и зимой 1942/43 г. не смогут вводить силы, как в прошлом. В любом случае предстоящая зима не может быть суровее и тяжелее..."{855}
В качестве основных требований выдвигалось: обязательно удержать зимние позиции; при наступлении советских войск "не допускать никакого отхода"; местные прорывы немедленно ликвидировать контрударами.
Если не говорить о "бодрящих" строках этого во всех отношениях знаменательного приказа Гитлера, то остается одно и главное: в октябре 1942 г. германский фашизм в своем высшем олицетворении стал признавать кризис второго плана победы над Советским Союзом. Слова "перед нами стоит зимний поход" говорили обо всем. А если прибавить, что "походом" теперь считалось не наступление, а лишь оборона, то дальнейшие перспективы войны становились более чем очевидными.
Возвратившись осенью из Винницы обратно в Восточную Пруссию, гитлеровское верховное командование стало напряженно думать о том, как предотвратить новый неблагоприятный поворот событий.
IV
Донецкие и приволжские степи, предгорья и долины Кавказа летом и осенью 1942 г. сделались центром гигантской борьбы, за которой с затаенным дыханием следил мир. И когда стремительно катившиеся валы фашистских дивизий были наконец задержаны барьером советской обороны, у миллионов людей во многих уголках земли появилась надежда: защитники Сталинграда и Кавказа остановят и разобьют новый гитлеровский натиск. Сталинградская оборона вошла в историю уже в те самые дни, когда она совершалась.
Изучение материалов немецко-фашистского командования убеждает, что остановить немецкие ударные армии защитникам Сталинграда и Кавказа помогли советские солдаты, державшие фронт на других участках.
Гитлеровский генеральный штаб прекрасно это знал.
Между Москвой и Смоленском зимние сражения затихли в апреле 1942 г. Группа армий "Центр" под командованием фельдмаршала фон Клюге пятью армиями держала причудливо изогнутый фронт, позади которого советские партизаны и войска, вышедшие сюда в ходе наступления, сковали значительные фашистские силы. В тылу 2-й танковой армии, в брянских лесах, продолжал действовать центр советского партизанского движения; в тылу 4-й армии войска генерала П. А. Белова постоянно угрожали главной артерии снабжения гитлеровских дивизий, стоявших против Москвы, - автостраде Смоленск - Вязьма, а в тылу 9-й немецкой армии сражались части генерала Ефремова. Повсюду быстро ширилось партизанское движение.
В середине апреля группа армий "Центр" получила директиву: удерживать фронт и одновременно разбить находящиеся в тылу советские войска и партизан. Армиям фон Клюге приходилось с мая до середины июля поворачивать все больше своих войск против партизан, чтобы провести несколько операций между Вязьмой, Брянском и Ельней (операции "Ганновер" I и II, "Фогельзанг", "Грюншпехт" и др.), закончившихся весьма ограниченным успехом. 30 июля часть войск Калининского и Западного фронтов начала Ржевско-Сычевскую операцию. Оборона 9-й немецкой армии была прорвана. Германскому командованию пришлось ввести резервы группы армий "Центр" и перебросить войска из рейха. Одновременно гитлеровцы подготовили операцию по ликвидации выступа фронта советских войск между Сухиничами и Юхновом. Она получила название "Вирбельвинд" ("Метель"), и проведение се возлагалось на 2-ю танковую армию.
Операция, начавшаяся 11 августа под Сухиничами, "стала для Клюге маленьким Верденом, и ее провал, несмотря на то что было введено 400 танков, эхом отозвался на всем германском фронте"{856}.
Тем временем советские войска успешно атаковали соединения 3-й танковой армии, прорвали германский фронт и создали кризисное положение для 9-й армии Моделя. Штаб Клюге с горечью признавал: "Наше наступление с запада и северо-запада из-за сильной вражеской обороны, с которой боролась наша артиллерия, добилось лишь незначительного успеха. Севернее Ржева противнику удалось... занять много населенных пунктов и отбросить фронт к югу"{857}. На следующий день в журнале военных действий ОКВ было записано: "В 3-й танковой армии противник сделал широкий и глубокий прорыв. Положение под Ржевом, согласно донесению 9-й армии, сложилось очень неудачно... Тыловым коммуникациям группы армий сильно мешают партизаны; в настоящее время за единичным исключением вся железнодорожная связь в тылу группы армий "Центр" прервана"{858}.
Операция "Вирбельвинд" провалилась с большими потерями. Советские войска вели систематические атаки, изматывая армии Клюге. Он и его командующие, включая "железного" Моделя, решительно требовали, настаивали, упрашивали о присылке резервов и всевозможных подкреплений. Гитлер ответил 19 августа против обыкновения лаконично и с привкусом горькой иронии:
- Если бы я имел силы, то они были бы введены для мероприятия "Вирбельвинд". 3-я танковая и 9-я армии должны удержать фронт без дальнейшей помощи{859}.
Однако помощь он все же вынужден был дать: оборона Ржева стала вопросом престижа. Поэтому дивизию "Великая Германия", предназначенную на Запад, и пехотную дивизию, двигавшуюся к Ленинграду, получил Клюге. Через два дня фельдмаршал доложил: "Наши силы очень уменьшились, танковые соединения понесли значительные потери"{860}. Гитлер настаивал на продолжении атак и вызвал Клюге в ставку. После бурной сцены фельдмаршал все же смог убедить Гитлера отказаться от продолжения операции у Сухиничей: "Больше нельзя ожидать решающего успеха на трудной местности против крупных сил противника". Кризис у Ржева фашистскому командованию удалось преодолеть только в конце сентября ценой очень тяжелых потерь.
Войска Калининского и Западного фронтов под командованием генералов М. А. Пуркаева и И. С. Конева активными действиями не дали возможности гитлеровцам усилить сталинградское направление и к концу ноября сковали до 80 немецких дивизий. Упорные атаки Западного и Калининского фронтов ввели в заблуждение германскую разведку насчет истинного направления главных усилий Красной Армии осенью 1942 г. и в результате помогли контрнаступлению под Сталинградом. Наконец, эсэсовская дивизия "Великая Германия", намеченная для переброски во Францию, оказалась под Ржевом, и это нельзя не рассматривать как реальную помощь англичанам, совершившим вскоре свою высадку около Дьеппа.
На северном участке советско-германского фронта неприступной крепостью стоял героический Ленинград. Он благодаря доблести своих защитников, поддержке всей страны и армии не только выдержал яростный натиск, но и сам великим своим подвигом помог советским войскам, сражавшимся на юге: приковал отборную армию, назначенную для удара по Сталинграду.
После того как группа армий "Север" весной 1942 г. завершила в свою пользу борьбу на Волхове, 19 июля генеральный штаб сухопутных сил отдал приказ "провести наступление на Ленинград с целью овладеть городом, установить связь с финнами севернее города и в результате выключить советский Балтийский флот"{861}. Именно для этого Гитлер отменил переброску на Кавказ освободившейся под Севастополем 11-й армии Манштейна и подтвердил свое мнение о необходимости направить ее на север, "чтобы занять Ленинград, тем самым высвободить финские дивизии на Карельском перешейке и установить сухопутную связь с Финляндией"{862}. Итак, Манштейн идет не на Кавказ, а к Ленинграду. Гитлер приказал "вести борьбу с эвакуацией Ленинграда любыми средствами, главным образом авиацией", ибо улучшение снабжения города после эвакуации части населения может способствовать усилению его обороны. Вывод из города части населения, оборонной промышленности, по мнению гитлеровского штаба, лишь "поможет усилению противника"{863}.
Первоначальный успех наступления на юге побудил германское верховное командование поторопиться с "окончательным решением" судьбы Ленинграда. 23 августа вопрос обсуждался в ставке. Открывая заседание, Гитлер, как свидетельствует запись в журнале боевых действий группы армий "Север", "многократно повторял о необходимости избегать уличных боев". Далее запись гласит: "В целом относительно "Нордлихт" (операция по захвату Ленинграда. - Д. П.) фюрер думает следующее: под Ленинградом, как и под Севастополем, снова приходится считаться с необходимостью захвата кр