. Тут же насмерть перепуганный майор был разжалован в солдаты и отправлен во Францию в береговую батарею. Град упреков обрушился на Кейтеля, который вынес все стоически: молчал.
- Штаб верховного главнокомандования отказывается подчиняться, - кричал Гитлер своему любимцу, и тут же приказал отстранить от должности Варлимонта. Через два дня, сменив гнев на милость, он вернул его обратно.
Котел забурлил, содержимое выплескивалось. Во всех бункерах и бараках заговорили, зашептались о "дальнейшем обострении кризиса доверия". Атмосфера сгущалась. Но никакие эмоции, переполнявшие обитателей отгороженных бетонными заборами и колючей проволокой от внешнего мира бункеров и бараков, не могли остановить грозного нарастания событий.
Приехали Кюхлер и Буш, чтобы настойчиво требовать резервов для северного фронта, Из Африки прилетел специальный уполномоченный Роммеля: фельдмаршал хотел удержать войска на позиции Мерса-Матрух, но не может - англичане наступают огромными силами. Что могли обещать ему Кейтель и Иодль? Только пехотный батальон, отряд парашютистов и в виде особой милости 12 новых, только что изготовленных танков "тигр". Все остальное поглощал и перемалывал Восточный фронт.
Прошло еще несколько дней. Генеральный штаб жил в лихорадке. Наступило 7 ноября. Еще затемно все были на ногах. Ждали первых донесений. Наконец они стали поступать и... ничего нового. Никакого наступления Красной Армии.
Огромная тяжесть упала с плеч. Разрядка принесла опустошенность. Гитлер не может больше здесь находиться, он не выносит этого напряжения. Он должен немедленно, сейчас же уехать отсюда на какой-то срок. Но куда? Конечно, прежде всего в Мюнхен, в пивную "Лёвенбройкеллёр", где каждый год 8 ноября встречаются "старые борцы", его соратники и друзья по нацистскому путчу 1923 г. С ними он успокоит душу, вспомнит великолепное прошлое, через них он обратится к немецкому народу. Он должен обрести равновесие, необходимое для новых великих дел, и поэтому из Мюнхена он пока не вернется на фронт, а поедет в свой сказочный дворец в горах в Бергхоф. Он возьмет с собой генералов штаба - в конце концов пусть некоторое время шлют приказы из Баварии.
Решение сложилось рано утром, после первых успокаивающих донесений. Наступил день, а с ним пришли новые заботы. В комнате Гитлера, как обычно, появляется Цейтцлер. У него в руках только что полученное сообщение разведывательного отдела: в Москве будто бы состоялось заседание верховного руководства с участием всех главнокомандующих, "на котором якобы принято решение еще в этом году провести крупное наступление или на Донском, фронте, или в Центре"{870}.
Если это так, то значит наступления нужно ожидать в самом недалеком будущем. Цейтцлер продолжает читать: "Перед немецким Восточным фронтом вырисовывается с возрастающей ясностью главный район предстоящих русских операций на участке группы армий "Центр". Намереваются ли русские, кроме этого, проводить крупное наступление через Дон - неизвестно". Документ подписал Гелен. - опытный разведчик, "специалист по России".
Итак, советское командование готовит удар из района Москвы и нанесет его не сейчас, а позже. Но там уже приняты меры: армия Манштейна перебрасывается из-под Ленинграда на центральный фронт, позиции укрепляются.
Сообщения Цейтцлера не изменили намерений Гитлера. В 13 час. 40 мин. специальный поезд, в котором, помимо фюрера, разместились Кейтель, Иодль и их аппарат, отошел от станции Растенбург и помчался через Берлин в Мюнхен.
Никто из генералов не сделал попытки отговорить Гитлера. Все старательно выполняли его желания. После войны они будут писать, что возражали и отстаивали свои взгляды. Варлимонт напишет в своих мемуарах, что ему до сих пор не понять, "как могло случиться, что Гитлер, несмотря на обстановку, которая, учитывая напряжение на Востоке, требовала высочайшей готовности, 7 ноября после обеда оставил свою главную квартиру и поехал в Мюнхен и к тому же... взял с собой обоих руководящих генералов из ОКВ"{871}. Но тогда никто так не рассуждал.
Наступил вечер. Они мчались через погруженную во мрак страну, и в окнах даже не мелькали станционные огни. Поезд еще не проехал и полпути до Берлина, как Иодль получил по радио настолько важное сообщение из покинутого несколько часов назад "Вольфшанце", что вынужден был немедленно пройти в вагон Гитлера.
Было 7 часов вечера.
- Мой фюрер, получено донесение: "Британские вооруженные силы, находящиеся вблизи Гибралтара, соединились с пришедшим из Атлантики крупным конвоем судов и взяли дальнейший курс на Восток"{872}.
Речь шла об англо-американском десанте в составе 500 судов, идущем для выполнения операции "Торч" - высадки крупных сил в Северной Африке.
После длительной подготовки, многих дискуссий и колебаний английское и американское командование отказалось от намерений открыть второй фронт в Европе и от обещаний, данных по этому поводу Советскому Союзу. Оно решило завершить кампанию на Североафриканском театре проведением десанта{873}.
Первые сведения насчет возможности такой операции штаб оперативного руководства получил еще в начале ноября, но Иодль полностью отверг опасения своих помощников и запретил поднимать тревогу на этот счет. Теперь гитлеровская верхушка стояла перед новой ситуацией. В подобных случаях всегда находятся мудрецы, которые заявляют: "Я предполагал это раньше". Здесь ими оказались Кейтель и Варлимонт. Позже они писали: "Мы - единственные, кто заранее предвидел высадку во Французской Северной Африке"{874}.
В купе мерно покачивающегося вагона немедленно открылось совещание. Каковы возможные силы союзников? В чем их цели? Мнения разошлись. Гитлер сказал, что могут двигаться для высадки в Триполи или Бенгази не более пяти дивизий. Адмирал Кранке, офицер связи флота, говорил лишь о двух дивизиях. Затем появились самые различные и противоречивые толки и оценки: десант движется к Сицилии, чтобы потом высадиться в тылу Роммеля, в портах Киренаики; к острову Крит; не исключалась даже высадка во Франции.
В итоге нервного и сумбурного заседания смогли прийти лишь к одному общему выводу: "Намерения противника высадиться во Французской Северной Африке следует признать установленными или по меньшей мере вероятными". Решение поднять по тревоге войска во Франции, предназначенные для захвата неоккупированной зоны, не вызывало сомнений, и было тут же принято.
Так они стояли перед картами, разложенными на столе рабочего купе Гитлера, в поезде, мчавшемся к Берлину, и пытались решать новые проблемы. Они ехали в город - колыбель нацизма, и фронты были от них пока очень далеко. Но уже сейчас, находясь в центре своей нацистской империи, своей "Великой Германии", они сознавали, что в общем-то уехать некуда, ибо на противоположных участках огромного и до предела натянувшегося фронта собираются мощные силы свободолюбивых народов, и что скоро с неумолимостью рока начнется новый, решающий акт мировой войны. Преступников ждало возмездие. Их ждал Сталинград!
На следующий день, когда специальный поезд остановился на небольшой станции в Тюрингии, пришло известие о начавшейся высадке союзников в Северной Африке.
Немедленно, отсюда же из поезда последовало распоряжение командующему группой армий "Запад" о подготовке марша в неоккупированную зону Франции (операция "Антон") и об усилении обороны Крита. В Мюнхен вызывались для обсуждения новой ситуации представители Муссолини и Петэна.
Путешествие подошло к концу. Поезд Гитлера торжественно подошел к мюнхенскому вокзалу. У обитателей вагонов не наблюдалось ни малейших признаков духовного подъема. Поездка оказалась безрадостной. Многие трудности дополнялись тем совершенно удивительным состоянием, в котором оказался теперь аппарат высшего руководства войной.
Гитлер по приезде в Мюнхен находился где-то в городе и ожидал итальянского и французского представителей. В поезде, стоявшем теперь на главном пути мюнхенского вокзала, оцепленном эсэсовцами, из всей свиты фюрера оставались только Кейтель, Иодль и несколько адъютантов. Они единолично не могли ни принимать решений, ни даже своевременно отправлять на фронт приказы, ибо полевой эшелон штаба сидел в Восточной Пруссии. Там же находился и начальник генерального штаба сухопутных сил, главный советник Гитлера по делам Восточного фронта, имевший с поездом Гитлера неустойчивую связь. Варлимонт, прощенный и вызванный в "Вольфшанце", неожиданно получил приказ ехать в Виши. Не успел он сесть в поезд, как получил распоряжение отправиться в Мюнхен. "Вся атмосфера, - писал Варлимонт, - характеризовалась неясностью и неопределенностью".
Из Африки теперь потоком шли вести самые неутешительные. Союзники высадились успешно; под Касабланкой, Ораном и Алжиром шли незначительные бои со слабыми войсками Петэна, оказывавшими сопротивление больше из-за "чести мундира", чем во имя убеждений. Нужно было что-то предпринимать.
Решающее слово, как и в случае с Норвегией два года назад, сказал Редер. 10 ноября он предложил Гитлеру свои планы: "Окончательный успех врага может в короткий срок привести к потере всех наших североафриканских позиций с тяжелой опасностью прорыва южного фланга Европы". Поэтому "целью нашего образа действий в Европе должно быть занятие неоккупированной части Франции и включение Иберийского полуострова в европейский фактор силы"{875}.
Тем временем в Мюнхене появились Лаваль и Чиано, которых Гитлер нетерпеливо ждал. С Лавалем удалось после долгих переговоров решить главный вопрос: председатель совета министров Виши согласился еще на одно предательство своей страны - вступление вермахта в сердце Франции "по желанию французского правительства и в добром согласии с ним", чтобы "принять на себя охрану всего французского пространства".
В 7 часов утра 11 ноября гитлеровские войска по приказу командующего группой армий "Д", находившегося в одном из роскошных парижских отелей, перешли демаркационную линию. Итак, приказы отданы. Преданный генералы просят Гитлера уехать в Бергхоф, где вся обстановка быстро восстановит его силы и позволит найти выход в новой ситуации. Как будет с управлением войной? Пусть фюрер не беспокоится. Полевой штаб верховного командования можно вызвать из Растенбурга сюда. Гитлер быстро дает себя уговорить, тем более, что сам мечтает о поездке во дворец в горах. Он уез