ауффе срочно заменили на прежнего генерала-дипломата Ганзена, который сразу занялся вопросом перевооружения румынских дивизий. Однако никакие торжественные приемы и демонстрации дружбы не могли скрыть той беспощадной для нацистов истины, что разгром под Сталинградом резко обострил германо-румынские взаимоотношения.
Правящая клика Румынии, у которой теперь под ногами горела земля, думала прежде всего о том, чтобы как-то удержаться у власти, поправить свои позиции внутри страны. За кулисами дружбы с рейхом она стала усиливать попытки внешнеполитической переориентации. После предварительного зондажа в Италии и Ватикане румынские представители стали запрашивать через Берн, Лиссабон и Мадрид о возможных условиях мира, которые предъявили бы США и Англия.
Попытки сближения с империалистическими кругами западных держав имели под собой почву. США с самого начала не осудили военные действия румынских фашистов против СССР и даже поддержали их{1014}. Англо-американские реакционные силы поощряли антисоветские устремления господствующих классов Румынии. Авиация союзников долгое время не бомбила Плоешти. Усилия румынской дипломатии стали как бы раздваиваться. Появилась тайная дипломатия Бухареста. Михай Антонеску зондировал возможность заключения мира с Лондоном и Вашингтоном.
В марте 1943 г. румынский поверенный при испанском правительстве Димитреску сообщил дипломатам Франко: "Гитлер, возможно, будет готов к миру и допустит соглашение с англичанами и американцами. Он оставит все занятые им страны, кроме Украины". Гитлер еще надеется, провокационно заявлял он, подстраиваясь в тон низкопробной фашистской пропаганде, что "на этом пути сумеет спасти Европу от большевистской опасности". Димитреску считал, что Германия могла бы "в крайнем случае заявить о своем согласии с вторжением крупных англоамериканских вооруженных сил на Балканы, а также с занятием американскими войсками Рейнской области"{1015}.
Германская разведка быстро узнала о мадридском демарше союзника. Гитлер в драматических выражениях сообщил обо всем Антонеску во время встречи в замке Клессгейм под Зальцбургом 12 апреля 1943 г. и возмущенно потребовал смены министра иностранных дел М. Антонеску. Однако румынский диктатор ничуть не смутился и даже не подумал удовлетворить требования фюрера. Времена уже изменились. 1 июля М. Антонеску вел беседу с Муссолини о возможности мирных переговоров. Нить оборвалась только с падением фашистского режима в Италии.
Союзник рейха еще долго оставался в блоке. Он держал против Советского Союза шесть дивизий в 17-й армии на кубанском плацдарме и две, а позже семь дивизий - в Крыму.
21 января Цейтцлер объявил, что реорганизация румынской армии - "это дело их собственных командных инстанций". Но, поскольку обстановка на Восточном фронте трудная, в ходе реорганизации румынские войска должны не отдыхать, а участвовать в боях: 4-й армии следует оборонять плацдарм под Ростовом и позиции у Азовского моря. Все небоеспособные части должны собраться под руководством штаба 3-й армии в Крыму для охраны побережья{1016}. Ни один румынский солдат не имеет права перейти через Днепр. Там поставят заслоны и всех будут отправлять в Крым.
Немедленно из Бухареста последовал решительный протест. Антонеску и большой румынский генеральный штаб заявили: не может быть и речи об отправке войск под Ростов и в Крым. "Сегодня из остатков обеих армий нельзя выжать боевую силу одного полка"{1017}. Необходимо видеть всю правду, упрекал обитателей "Вольфшанце" румынский генштаб, а не стоять на почве фальшивых иллюзий. Антонеску требовал объединить остатки армий союзников и направить их для охраны побережья западнее Буга. Он требовал помощи германского генерального штаба в перевозке туда войск. Он разъяснял: "Ни на какие новые румынские силы, кроме дивизий, находящихся на Кавказе и в Крыму, рассчитывать нечего"{1018}.
Теперь клика Антонеску все больше думала об охране подступов к Румынии, о сосредоточении войск поближе к стране, чтобы не ослаблять "устои" своего колеблющегося антинародного режима.
И немецкий генеральный штаб согласился. Кейтель скрепя сердце сообщил в Бухарест, что остатки румынских 3-й и 4-й армий "в соответствии с приказом румынского большого генерального штаба о переброске могут быть переведены в Транснистрию"{1019}.
Единственное, что еще принимало без особых возражений румынское командование, - германскую охрану Плоешти. После того как надежда на захват кавказских месторождений нефти испарилась, нацистские руководители начали беспокоиться о судьбе нефтяных источников Румынии. 1 января 1943 г. Геринг заявил: он намеревается снова сосредоточить в немецких руках противовоздушную оборону нефтяных районов{1020}. Начальник миссии германских военно-воздушных сил в Бухаресте сразу приступил к переговорам с румынским командованием, которые завершились соглашением о вводе дополнительно 5 тыс. человек для охраны нефтяных источников.
Зимняя катастрофа на Волге и на Дону оказала на румынскую армию потрясающее влияние и подорвала ее моральный дух. В войсках ширились антивоенные настроения. Германский генеральный штаб решил "принять меры": в начале февраля 1943 г. из ставки Гитлера полетела телеграмма в Бухарест: "В румынских соединениях 17-й армии наблюдаются явления разложения". Генерал Ганзен немедленно отправился к Антонеску. "Маршал воспринял содержание телеграммы спокойно и рассудительно, - доносил впоследствии Ганзен, - и указал, что, видимо, с немецкой стороны были совершены тактические и психологические ошибки"{1021}. Виноваты немцы!
И снова в ставке Гитлера проглотили пилюлю. Прежде союзники никогда не смели бы так ответить фюреру. Теперь следовало промолчать и принять к сведению: из Бухареста выедет комиссия, чтобы разобраться в этом деле. Вскоре она разобралась: "О признаках разложения не может быть и речи"{1022}. Гитлер рассыпался в благодарностях Антонеску, хотя в "Вольфшанце" кривились от злости, потому что превосходно знали: речь "может быть"! Румынские солдаты больше не желали участвовать в войне на стороне гитлеровского рейха.
Не лучше обстояло и с венгерским союзником. Разгром под Воронежем 2-й венгерской армии означал удар, от которого венгерская армия уже не смогла оправиться.
Венгерские части, состоявшие более чем на 60% из резервистов, не хотели воевать против Советского Союза. Разгром на Дону вызвал в стране гнев народа в отношении правителей{1023}. Коммунистическая партия Венгрии обратилась к населению страны с призывом сплотиться и подняться на борьбу за независимую, свободную и демократическую Венгрию.
2-я венгерская армия общей численностью 200 тыс. человек{1024}, по выражению В. Хубача, "растертая" советскими войсками, отправилась в тыл, где из ее обломков к осени собрали несколько соединений для несения оккупационной службы и охраны железных дорог.
В результате поражения под Сталинградом отношение венгерского генерального штаба к немецкому стало более чем холодным. Нацисты же боялись упустить Венгрию как сателлита, ценного главным образом с точки зрения его стратегических позиций, продовольственных и нефтяных ресурсов. Германские военные лидеры понимали: они не могут требовать от разбитой венгерской армии продолжения борьбы против Советского Союза. И немцы не хотели поэтому тратить значительные средства на ее восстановление, особенно после того, как разведка стала доставлять сведения о разных маневрах и мирных жестах венгерских руководителей в сторону англо-американского альянса.
Наиболее дальновидным представителям правительственных и военных кругов Венгрии после Сталинграда стало ясно, что Германия проиграет войну. С начала 1943 г. они стали тайно искать выхода из войны, которая им уже обошлась в 146 тыс. убитыми и многими ранеными{1025}. Премьер-министр хортистского режима Каллаи старался "не опоздать с переориентацией на западные державы"{1026}. Он попытался в Берне, Стокгольме, Мадриде и Ватикане установить контакты с Лондоном и Вашингтоном. Выражались пожелания провозгласить Отто фон Габсбурга венгерским королем "в случае, если эта кандидатура получит поддержку и Америке"{1027}.
С помощью Ватикана проанглийски настроенным венгерским дипломатам удалось наладить контакт с представителями Англии и США. "В 1943 г. Хорти и его клика еще надеялись, что в случае поражения Германии территория Венгрии будет оккупирована англо-американскими войсками. Поэтому они полагали, что сохранение капиталистического строя можно считать гарантированным"{1028}. Хортисты рассчитывали на "балканский вариант" высадки армий США и Англии в Европе. Глава правительства Каллаи тайно уведомил союзников, что границы Венгрии будут открыты, как только к ним подойдут британские войска.
Правители восточноевропейских стран выражали полную готовность к сотрудничеству с западными державами на антисоветской основе. "Косвенными или прямыми предложениями своих услуг в качестве "антисоветских часовых" в Восточной Европе пестрела весной 1943 г. румынская, венгерская, болгарская и финская реакционная печать"{1029}.
В Берлине знали о попытках Будапешта выйти из войны. Гитлер пригласил Хорти 16 апреля 1943 г. в тот же замок Клессгейм у Зальцбурга, где недавно принимал его румынского коллегу, и пытался отговорить от перемены политики. Предметом длительных рассуждений стала "Дунайская федерация". "Если уж 200 немецких дивизий, - говорил Гитлер, - не в состоянии остановить русских, то, само собой разумеется, пара английских или американских дивизий не могут и думать о том, чтобы успешно им противостоять... Никакой балканский союз Турции, Румынии и Венгрии не может равняться с русскими в большей мере, чем германский рейх с его 240 дивизиями. Сооружать восточный вал бесполезно, так как зимой он станет нереальным; остается только подвижная война, для того чтобы не дать русским паузы для отдыха"{1030}.
Гитлер через Хорти упрекал всех союзников в "разложении". Для них, союзников, заявил он, "ни психологически, ни духовно борьба против большевизма не по плечу". Соединения союзников, горько констатировал он, под ударами советских войск бегут назад, в то время как германские колонны строителей, транспортные роты и подразделения пекарей неделями сдерживают русских{1031}.