резервы"{1189}. Перестройка хозяйственной системы плюс жесточайшая эксплуатация миллионов немецких и иностранных рабочих позволили третьему рейху в начале 1944 г. увеличить производство оружия и военных материалов по сравнению с 1941 г. в три-четыре раза.
Количество занятых в производстве немцев-мужчин постоянно сокращалось из-за массовых призывов в армию и огромных военных потерь. В 1944 г. иностранные рабочие составляли 21% всего количества рабочей силы. Но колоссальные масштабы использования иностранных рабочих рук имели оборотную сторону: сопротивление иностранцев снижало экономическую эффективность принудительного труда и не обеспечивало устойчивого повышения уровня выпуска военной продукции.
Шпеер, выступая в июне 1944 г. в Эссене, требовал осуществлять хозяйственное руководство "диктаторски". Фюреры экономики, промышленники, или, по выражению Шпеера, "круг реальных и трезвых специалистов", действовали беспощадно, прикрываясь фашистской социальной демагогией. Они с пафосом говорили, что "выполняют долг", что "готовы отдать силы и жизнь" во имя "борьбы за судьбу немецкого народа". На деле же теперь, как и в течение всей войны, они преследовали прежде всего цели сохранения режима, увеличения прибылей и власти.
Государственно-монополистическая система смогла эффективно работать на уровне предельного напряжения сил в области военной экономики лишь до середины 1944 г. Вторая половина года ознаменовалась развитием движения по нисходящей. Произошел спад в добыче угля из-за уменьшения транспортных возможностей и потери ряда угольных областей. В то время как в 1942 г. добыча угля составила 268 млн. тонн, в 1943 г. - повысилась до 278 млн., а в 1944 г. предполагалось получить 300 млн. тонн, в действительности удалось за этот последний год выдать 249 млн. тонн. Снижение, как и по другим показателям, падало на последний квартал 1944 г., когда среднемесячная добыча упала на 28% ниже общей среднемесячной.
Добыча бурого угля в январе 1942 г. достигла 275 млн. тонн, в 1943 г. выросла до 287 млн.; имелось в виду в 1944 г. достигнуть 307 млн. тонн. Но в действительности было получено лишь 261 млн. тонн.
К концу года снизилось и производство стали. Уменьшилась выработка электроэнергии.
Выплавка стали, достигшая в Германии и оккупированных областях в 1942 г. 32,1 млн. тонн, в 1943 г. - 34,7 млн., намечалась в 1944 г. на уровне 37,2 млн. тонн. Однако в среднем за год удалось достигнуть только 28,5 млн. тонн. Потеря оккупированных областей, авиационное наступление на рейнско-вестфальский индустриальный район, анемия части транспортной сети, сокращение выработки электроэнергии, сопротивление иностранных рабочих решительно ослабили общее промышленное положение рейха в последнем квартале 1944 г., сделав безнадежной и военную ситуацию.
Общая картина выпуска военной продукции в 1944 г. выглядела так. Если индекс германского производства всего вооружения в январе - феврале 1942 г. мы берем за 100, то в январе 1944 г. он достиг 241, в июле - 322, затем стал постепенно снижаться, упав в январе 1945г. до 227{1190}. В 1944 г. военная промышленность Германии выпустила более 2,5 млн. карабинов, 787,1 тыс. автоматов, почти 41 тыс. орудий калибра свыше 75 мм, 12,1 тыс. средних и 5,2 тыс. тяжелых танков, 37,9 тыс. военных самолетов (включая учебные), 3350 тыс. тонн боеприпасов, 234 подводные лодки{1191}. Эти данные показывают, что государственно-монополистический капитализм в завершающем периоде войны еще в течение значительного времени поставлял вооруженным силам военную технику в массовых масштабах.
К началу 1944 г. вермахт насчитывал 10 324 985 человек. В том числе сухопутные силы (включая войска резерва) имели 7 245 715 человек, военно-воздушные силы - 1 919 581, военно-морской флот - 725 946, войска СС 433 743 человека{1192}. В действующих войсках сухопутных сил состояло 4 340 063 человека. Следовательно, путем тотальной мобилизации гитлеровский режим все же сумел, несмотря на огромные потери, к началу 1944 г. обеспечить большую численность армии. Но подготовка личного состава продолжала ухудшаться. В сухопутных силах находились 32 возрастные группы.
Вермахт к началу 1944 г. имел 315 дивизий и 10 бригад. 63% сил находилось на советско-германском фронте, в том числе три танковые армии из четырех, четыре воздушных флота из семи, 25 танковых и моторизованных дивизий. По-прежнему рассматривая советско-германский фронт как главный фронт, гитлеровское командование держало здесь наиболее боеспособные и укомплектованные соединения, а также свыше 706 тыс. солдат и офицеров армий союзников Германии. Танковые дивизии получали все больше новых танков T-V, T-VI и усовершенствованных штурмовых орудий. Для повышения боеспособности армии немецко-фашистское руководство проводило серьезную реорганизацию войск. Словом, вермахт мог упорно воевать. С ним предстояла трудная и кровопролитная борьба.
Нацистский режим все глубже увязал в трясине внутренних противоречий. Росло недовольство широких кругов мелкой буржуазии и крестьянства - главной опоры фашизма. Глубокое разочарование постигло среднее сословие: мелкие и средние предприятия поглощались концернами или закрывались. В деревне нацисты поощряли наступление крупного землевладения: страдало мелкое и среднее крестьянство, его доходы падали. Обострялись противоречия между крупными капиталистами и той частью буржуазии, которая была занята в сферах торговли, производства средств потребления и вообще не имела отношения к военной промышленности. Первая группа, состоявшая из наиболее агрессивных и реакционных представителей крупной буржуазии, захватила решающие государственные и хозяйственно-политические позиции. Она использовала свою власть, чтобы переложить растущие тяготы на плечи всех других слоев общества, в том числе и на ту часть буржуазии, которая оказалась вне круга избранных{1193}.
В самой тяжелой ситуации оказался, конечно, рабочий класс. Условия труда и жизни катастрофически падали. Направили на заводы всех, кто мог еще стоять и двигаться, проверили и прочистили все деревни, закоулки. Геббельс, назначенный в июле 1944 г. уполномоченным по вопросам "тотальной войны", издавал драконовские распоряжения, закручивал до предела все гайки огромной машины принуждения и репрессий. Но чем больше отчаяние, страх, безысходность, апатия, злоба, неверие овладевали людьми, тем меньше результатов приносили и репрессии, и заклинания нацистских главарей, и всякие "закручивания гаек".
Население бедствовало. Грабеж оккупированных стран уже не мог возместить потребности в продовольствии, в различных средствах потребления. Объем сельскохозяйственных поставок из Венгрии и Румынии уменьшался. Собственная экономика работала только на войну. Цены безудержно росли. В стране процветали коррупция, взяточничество, спекуляция.
С каждой новой сводкой верховного командования, между "бодрящими" строками которой просматривались неудачи и поражения, с каждым слухом, проникавшим в империю, росли настроения тревоги и кошмара. Никто не понимал, как можно теперь выиграть войну и что же имеют в виду фюрер и Геббельс, когда говорят о "безусловной победе". Многие задавали себе вопрос: "Как долго все это протянется и как все-таки может выглядеть конец всему этому?"
О господствующих настроениях среди бюргерства, мещанской части населения в начале 1944 г. красноречиво свидетельствовали следующие подслушанные агентами гестапо и зафиксированные в секретных донесениях мнения:
"Такого положения, как сейчас, в ходе войны еще не было никогда".
"Где и когда мы сможем задержать этот поток войны? Только чудо может привести нас к победе".
"Положение на Востоке становится все более трудным, войну мы выиграть не сможем".
"Что произойдет еще, если так будет и дальше? Русские скоро будут во Львове. Кто знает, как пойдут дела на Востоке?" "Мы еще предполагаем выиграть войну? Я думаю, что мы ее выиграем только в болтовне и сплетнях, а дураки будут еще верить этому, даже когда русские вступят в Берлин. Но надо помалкивать, враг подслушивает!"{1194} и т. п.
Служба безопасности СС в сентябре 1943 г. обобщала: "Развитие событий за последние недели показывает, что только незначительная часть населения непоколебимо верит в победоносное завершение войны"{1195}.
Среди немецкого народа росло стремление к скорейшему окончанию всего этого кошмара. Появились надежды на внезапный конец, как в Италии, когда фашистская власть буквально исчезла за одну ночь. Служба безопасности установила: многие порой не боялись даже вслух обсуждать вопрос о том, не ликвидируется ли гитлеровский режим подобно режиму Муссолини? И хотя такие настроения не имели никаких практических результатов и не связывались ни с какой политической альтернативой, тем не менее они свидетельствовали о глубоком моральном потрясении всего строя германского фашизма.
Чтобы "поднять дух" в стране и армии, нацисты прибегали к двум своим испытанным методам: усилению пропаганды и террору.
Однако действенность пропаганды быстро падала, ибо геббельсовская продукция лишалась всякого подобия реальной основы. В 30-е годы успех пропагандистской системы третьего рейха определялся широкой спекуляцией на материальных и политических трудностях послеверсальского периода, на бедствиях, созданных другими - войной и предшественниками нацизма.
В те времена гитлеровская пропаганда успешно использовала бедствия, вызванные поражением, безработицей, инфляцией, играла на резком классовом неравенстве общества, на острой тяге рабочих к социализму, на уязвленном поражениями и условиями Версаля национальном чувстве, на шовинизме мещанства, мелкой и средней буржуазии и на многом другом, что накопилось за годы войны. Внешнеполитические успехи конца 30-х годов и особенно Мюнхен стали наилучшей помощью, которую дали третьему рейху западные державы для укрепления действенности фашистской пропаганды, а ошеломляющие победы 1939 - 1940 гг. подкрепили в глазах значительной части населения дей