ить.
С тем полковник Трота и уехал из "Вольфшанце", обещав доложить все господину генерал-полковнику Фриснеру.
Все выводы, сделанные в ставке Гитлера насчет обстановки в Румынии, все военно-стратегические расчеты и основанные на них действия вплоть до начала наступления Красной Армии на южном участке советско-германского фронта еще раз необычайно убедительно показали глубину политического, стратегического и военно-оперативного банкротства фашистского верховного командования, которое обнаружилось под ударами Красной Армии. Банкротами оказались все: и стратеги, сидящие в "Волчьем логове", и генералы со своим окружением в городке Слэник, и фюреры, и все их присные.
Они создавали оторванные от жизни военно-стратегические догмы и слепо верили им. Уже давно, несмотря на вопиющее несоответствие жизни, укоренили они в своем сознании навязчивую идею: противник будет действовать только так, как они за него предполагают, а если он поступает иначе, то лишь временно, вопреки неким правилам, а потом все равно будет действовать именно так. Несмотря на весь свой военный опыт, они, казалось, не хотели видеть катастрофического расхождения между реальностью и собственными вымыслами. Гитлер и ОКВ - потому что в своем "Волчьем логове" вообще жили в каком-то ином мире; генералы в Слэнике и в других слэниках, т. е. на различных командных пунктах, - потому что привыкли думать, как фюрер, смотреть на вещи его глазами. А после 20 июля прибавилось нечто такое, что вообще исключало какое-либо различие военных оценок генералов с "Вольфшанце".
Но это, конечно, лишь одна сторона вопроса. Другая заключалась в том, что догматической стратегии фашизма противостояла принципиально другая стратегия творческая стратегия советского военного руководства. Верховное Главнокомандование Красной Армии настолько глубоко поняло сильные и слабые стороны расчетов и мыслей врага, настолько реалистически в теории и на практике использовало слабое и нейтрализовало сильное в методах ведения войны противником и, наконец, настолько тонко противопоставило этой стратегии свое, совершенно иное умение руководства войной и ее сражениями, что все дальнейшие события с военной и с исторической точек зрения, собственно, как и целый ряд предшествующих, могут быть поставлены в число высших образцов воинского мастерства, советского военного искусства.
Все было продумано до деталей. По расчетам советского верховного командования, Белорусская операция и разгром группы армий "Центр" должны были вызвать, при условии тщательной маскировки намерений на южном участке фронта, переброску крупных немецких сил из Румынии на центральный участок. Так и произошло.
В июле и первой половине августа из Румынии немцы направили к северу 5 танковых и 6 пехотных дивизий. И последняя из них - 97-я егерская дивизия двинулась из группы армий "Южная Украина" на север ровно за один день до начала наступления Красной Армии в Румынию.
Здесь прибавить нечего.
К тому моменту, когда советские войска начали наступление в Румынию, в распоряжении Фриснера оставался лишь самый незначительный резерв. Буквально за несколько часов до нанесения удара Красной Армией поступил приказ снять с передней линии и направить в тыл 258-ю пехотную дивизию. Артиллерийская подготовка застала ее на марше. Румынские войска, находившиеся на тыловой "позиции Траяна", не готовые к бою, располагались по деревням, вдалеке от боевых позиций.
Группа армий "Южная Украина" к середине августа включала армейские группы: одну под командованием румынского генерала Думитреску и другую - немецкого генерала пехоты Вёлера. Созданная "из политических соображений" группа Думитреску оказалась пустым делом. Подчинение ей 6-й немецкой армии носило чисто формальный характер. Штаб этой группы не мог отдавать ни директив, ни приказов 6-й армии, а после начала наступления советских войск штаб 6-й армии не имел вообще никакой связи со штабом группы. "Группа Думитреску" существовала символически, потому что имелась немецкая "группа Вёлера". А 6-я армия получала приказы прямо от Фриснера.
Почти до самого начала наступления советских войск (20 августа) ни верховное командование, ни штаб Фриснера не предполагали, что оно может произойти{1410}.
Оценка обстановки отделом иностранных армий Востока генерального штаба сухопутных сил 15 августа гласила: "Развитие действий противника перед группой армий "Южная Украина" от начала летних операций характеризуется отводом крупных сил врага для ввода против групп армий "Северная Украина" и "Центр" (всего до настоящего времени 2-3 танковые армии, 8 - 10 подвижных корпусов, 3 пехотные армии, 28 стрелковых дивизий). Что такая переброска сил в дальнейшем прекратится, нельзя установить достаточно точно, однако при общем развитии событий между Карпатами и Северным морем следует ожидать вероятного ввода там крупных сил. Поэтому наступление Красной Армии с далеко идущими оперативными целями против группы армий "Южная Украина" теперь, как и прежде, невозможно"{1411}.
16 августа (за 4 дня до наступления) штаб 6-й армии докладывал: "Ничего особенного, везде спокойствие". 18 августа (за два дня до наступления) в донесении начальника штаба 30-го армейского корпуса, оборонявшегося против плацдарма у Бендер, где 3-й Украинский фронт готовил свой главный удар, начальнику штаба 6-й армии говорилось: "У плацдарма мы не ожидаем ничего серьезного"{1412}.
17 и 18 августа штабом группы армий на участке фронта северо-западнее Ясс стала распознаваться подготовка крупного наступления советских войск. Передвижения на плацдарме южнее Тирасполя оценивались как "сковывание" или как будущее "вспомогательное наступление". В этот день командование группой армий отдало секретное распоряжение всем немецким и румынским командирам вплоть до командиров дивизий: "В ближайшие дни нужно считаться с возможностью крупного наступления на нашем фронте, которое будет сопровождаться на отдельных участках многочисленными демонстративными и сковывающими наступательными действиями"{1413}.
О том, сколь мало значения всему этому придавалось в "Вольфшанце", свидетельствует приказ ставки начать переброску из Румынии на север упомянутой 97-й егерской дивизии. Фриснер впоследствии объяснял: "Складывалось впечатление, что противник всецело поглощен операциями против групп армий "Центр" и "Север". В соответствии с этим, передвижения войск противника, обнаруженные нашей авиацией перед фронтом группы армий, первоначально были истолкованы как переброска сил на север. Результаты деятельности нашей воздушной разведки вообще были весьма незначительными вплоть до последних дней перед началом наступления. Это объяснялось, вероятно, тем, что русские производили передвижение войск скрытно и только ночью. Так как русские умели хорошо маскировать подобные мероприятия, наша агентурная разведка смогла сообщить необходимые сведения также лишь с большим опозданием. Видимо, по этим причинам главное командование сухопутных войск и не реагировало так долго на угрозу крупного русского наступления на фронте моей группы армий"{1414}.
Все происходило именно таким образом, как планировала Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии.
V
Мощный удар Красной Армии в Румынии оказался стратегически совершенно неожиданным для германского верховного командования. Только за полтора суток до начала штаб группы армий "Южная Украина" распознал угрозу под Яссами, где готовилось наступление 2-го Украинского фронта. Штаб группы до конца ничего не знал о масштабах предстоящего удара 3-го Украинского фронта из района Бендер{1415}. Ставка Гитлера вплоть до перехода в наступление советских войск вообще его не ждала и не принимала никаких контрмер.
Маршал Советского Союза М. В. Захаров пишет по этому поводу: "Внезапность была достигнута в результате искусно проведенных войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов мероприятий по оперативной маскировке. Кроме того, войска этих фронтов почти четыре месяца вели бои местного значения, что притупило бдительность немецко-фашистского командования"{1416}.
Начавшееся ранним утром 20 августа наступление в Румынии 2-го и 3-го Украинских фронтов под командованием генералов Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина приняло сокрушительный характер.
В работах ряда советских военачальников и военных историков даны развернутые характеристики и подробное исследование хода военных действий в Ясско-Кишиневской операции. В них, в частности, показано, какой эффект имела внезапность нанесенного советскими войсками удара.
Одно из донесений, полученных из войск армейским штабом группы армий "Южная Украина", гласило: "Артиллерийская подготовка невиданной силы. Все управление нарушено. Оставление бункеров означает верную смерть... Все опорные пункты на позиции "Б" разрушены и сметены. Слева в тылу находится наступающая русская пехота; справа... русские плотными построениями с криками "ура" уже впрыгивают в хода сообщения. Крупные, со спортивной выправкой, хорошо одетые, в новой светлой униформе, они безупречно вооружены"{1417}. "Ровно в 10.00 первые вражеские танки промчались через выдвинутые вперед боевые позиции дивизии. Уже в это время было также сообщено о появлении первых танков противника на правом фланге дивизии... Отброшенные остатки пехоты, рассеянные обозы были обнаружены в районе Поповки"{1418}.
В первые два дня наступления прорыв советских войск достиг глубины 25 км. Фриснер использовал все имеющиеся у него резервы, но нигде не добился и подобия каких-либо результатов, Мгновенно разгромленная оборона зияла глубокими брешами. Советские войска стремительно двинулись к югу.
Только 22 августа Гитлер разрешил начать отвод войск из выступа фронта, расположенного между 2-м и 3-м Украинскими фронтами. Но оказалось поздно. День 23 августа стал во всех отношениях критическим: завершилось окружение 3-й румынской армии. Она сложила оружие.
Удары Красной Армии ускорили вооруженное выступление румынского народа. В Бухаресте вспыхнуло восстание, положившее начало народно-демократической революции. По своим целям и характеру оно стало антифашистским, а его движущими силами выступали рабочий класс и солдатские массы{1419}.