ом фронте. Я решил, как только улучшится погода, снова предпринять удар в направлении Кавказа. Это направление - важнейшее. Нужно выйти к нефти, к Ирану и Ираку. Если мы туда выйдем, то, я надеюсь, освободительное движение арабского мира также могло бы помочь нашему прорыву. Конечно, кроме того, я позабочусь о том, чтобы уничтожить Москву и Ленинград{747}.
Осима, старый дипломат и разведчик, слушал молча.
- Все мы, включая Японию, стоим в совместной борьбе не на жизнь, а на смерть, и поэтому важнейшей необходимостью является взаимный обмен опытом. Это, вероятно, первый случай в истории, когда две такие могущественные в военном отношении державы, которые находятся далеко друг от друга, совместно стоят в борьбе. Такая позиция дает возможность при точном согласовании военных операций создать рычаг в руководстве войной, который должен будет мощно воздействовать на противника, ибо он будет вынужден все более растягивать свои основные усилия и вследствие этого безнадежно разбрасывать силы. Я не думаю, что Соединенные Штаты найдут в себе мужество проводить наступательные операции в Восточной Азии.
Осима умел слушать, и Гитлер с охотой развивал перед ним свои планы агрессии мирового масштаба.
- Если Англия потеряет Индию, то обрушится целый мир. Индия - это ядро английской империи. Необходимо, чтобы Германия и Япония посоветовались о совместных планах на 1942 и 1943 годы. Оба союзника не должны ни при каких обстоятельствах остановиться на полпути. Я уверен, что Англию можно уничтожить. Как устранить США, я еще не знаю{748}.
Действительно, после вступления в войну Японии 8 декабря 1941 г. возник вопрос о координации германо-японских усилий. "Впервые с 1939 г. гитлеровские штабы оказались перед проблемами и возможностями глобальной войны"{749}. Конечно, антикоминтерновский пакт существовал с 1936 г., а с осени 1940 г. договор трех держав. Но в рамках этих союзов не существовало четкой военной координации.
Попытка согласовать действия на Западе и Востоке состоялась 18 января, когда Кейтель и специальные уполномоченные начальников итальянского и японского генеральных штабов подписали в Берлине военные соглашения между Германией, Италией и Японией. Для вооруженных сил трех держав распределялись зоны военных действий. По японскому предложению, 70-й градус восточной долготы в Индийском океане стал оперативной границей. Предусматривался "Общий оперативный план": японские вооруженные силы "уничтожат североамериканские и английские сухопутные, морские и воздушные силы в Тихом и Индийском океанах, чтобы добиться господства в западной части Тихого океана"{750}. Атлантика и Средиземноморье оставались зонами германского и итальянского флотов. Если окажется, что американский и английский флоты сосредоточат главные силы в Атлантике или в Тихом океане, то союзники придут друг другу на помощь: в первом случае Япония часть своего флота перебросит в Атлантику, во втором Германия и Италия - в Тихий океан для непосредственных совместных действий. Имелось в виду также взаимодействие в войне против торгового флота, в частности обмен информацией. Собственно этим теоретически и ограничивалось "взаимодействие вооруженных сил трех держав". Но на практике оно оказалось еще меньше. Как определил японский адмирал Н. Номура, руководитель японской делегации, "у Японии, Германии и Италии имелось много секретов и очень небольшое количество общих проблем"{751}.
И в самом деле, союзники держали свои планы в тайне друг от друга. Гитлер жаловался Муссолини во время встречи 29 апреля 1942 г.: "Я не знаю целей японцев. Я не знаю, действительно ли надеются японцы сначала обеспечить свой фланг от угрозы Чан Кай-ши и наладить с ним сотрудничество или они хотят сначала повернуть на Австралию или на Индию"{752}.
В высших инстанциях отсутствовали частые и регулярные контакты между руководством трех держав. Они носили случайный характер, и один союзник порой не всегда знал, что собирается делать другой. После беседы Гитлера с Осима 3 января следующий разговор с японскими представителями произошел в Берлине 23 февраля. Генерал Банзай и адмирал Номура услышали от Иодля, что общее положение Германии вынуждает ее направить основные усилия "прежде всего против Советского Союза. Относительно наступления на Ближний и Средний Восток будет спланирована операция, которая нацелена через Кавказ на Иран"{753}. В противоположность этому начальник штаба военно-морских сил вице-адмирал Фрике развивал перед адмиралом Номура иную стратегическую концепцию.
- Нам нужно, - говорил он 27 марта, - вести концентрическое германо-японское наступление из района Средиземного моря и Индийского океана на Ближний и Средний Восток - ключевую позицию Британской империи.
Фрике особенно стремился к тесному взаимодействию германского флота с японским и даже предлагал японскому флоту начать совместное наступление с союзниками в Средиземноморье западнее 70-го меридиана. Японцы долго не могли разобраться, что же все-таки хочет предпринять их главный европейский союзник, и не случайно их реакция на предложения германского морского командования была более чем сдержанной. 3 апреля из Токио пришло сообщение, что Япония намеревается перебросить после середины мая в Красное море два вспомогательных крейсера для действий у побережья Восточной Африки. Нежелание японцев принять предложения Редера и Фрике объяснялось также тем, что главные силы их флота были введены против Соединенных Штатов Америки, Квантунская армия держалась против СССР.
Координировать действия с Японией германскому руководству в 1942 г. в полной мере не удавалось не только в военной области, но и в политической. Гитлер говорил Осима: "Главное, чтобы Япония не дала себя победить англосаксам. При любых обстоятельствах их силы нужно распылить"{754}.
Однако Риббентроп, как и летом предыдущего года, придерживался несколько иного мнения: еще активнее он хотел втянуть Японию в войну против СССР. Его указания германскому послу в Токио от 29 апреля 1942 г. гласили: "При тяжелом положении Советского Союза наступление на Владивосток и к озеру Байкал имело бы решающее значение, ибо смогло бы привести к полной ликвидации Советского Союза"{755}.
Одним словом, совершенно ясно, что в начале 1942 г., несмотря на изменившиеся условия, германское военное командование не смогло создать вместе с Японией эффективной системы руководства коалиционной войной, выработать общие стратегические планы, организовать взаимодействие с японскими вооруженными силами. Но, с другой стороны, действия Японии на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии отвлекали США и отчасти Англию от европейских дел.
Начало 1942 г. ознаменовалось некоторым изменением отношений гитлеровского руководства с Италией. Оно отразилось и на характере военных планов. Положительное мнение Гитлера и ОКВ об итальянском союзнике и о значении дружбы с ним после поражения итальянской армии в Греции, Албании, Северной Африке сменилось разочарованием. Нацистские лидеры стали смотреть скептически на возможности итальянского союзника, особенно после тех призывов о помощи, которые раздавались из Рима в декабре 1940 г. Номинально Италия вела "свою", или "параллельную", войну, и генералы из "Командо Супремо" возглавляли действия на "итальянских" театрах. Фактически же все большую роль там играли посланные в помощь немецкие войска и генералы. Гитлеровская верхушка начинала убеждаться, что режим Муссолини внутренне не столь крепок, как представлялось.
Гитлер 20 марта следующим образом с презрением к союзнику выразил эту мысль Геббельсу: "Единственным гарантом германо-итальянского сотрудничества является Муссолини... Если то здесь, то там в германо-итальянском сотрудничестве чего-то не хватает, то дело не в Муссолини, а в недостатке военных качеств у самого итальянского народа"{756}. Месяцем раньше Гитлер вспомнил, как при встрече во Флоренции дуче говорил ему:
- Мои солдаты верные, бравые ребята, по моим офицерам я не могу доверять!{757}
Возросшие трудности ослабили контакты между обоими главарями. Гитлер и Муссолини встретились в 1942 г. всего один раз, 29 - 30 апреля в замке Клессгейм под 3альцбургом. Обсуждались планы новых операций, вопросы совместной политики, особенно в отношении Турции и арабских стран. Оба диктатора все еще надеялись поднять на своей фашистской основе восстание арабов и индусов против Англии и прикидывали, когда им следует начать действовать в этом направлении. После ряда дискуссий приняли точку зрения Гитлера: пропагандистская акция на этот счет "может звучать достаточно убедительно, когда будет поддержана в военном отношении войсками держав оси, вышедшими южнее Кавказа"{758}.
Дальнейший ход войны ликвидировал все подобные надежды и расчеты.
Актуальным стал вопрос участия Италии в войне против Советского Союза. После того как Муссолини в июле 1941 г. выставил "экспедиционный корпус" из четырех дивизий, он предложил в октябре 1941 г. в качестве компенсации за планируемую переброску в Сицилию немецкого 2-го воздушного флота Кессельринга передать на Восточный фронт еще 20 итальянских дивизий для кампании 1942 г.{759} В действительности в мае - июне прибыли на южный участок советско-германского фронта восемь дивизий, в том числе отборный Альпийский корпус. Вместе с "экспедиционным корпусом" они образовали 8-ю итальянскую армию во главе с генералом Гарибальди, которая в середине августа 1942 г. получила участок обороны на Дону.
Не менее серьезной оказалась проблема участия в войне Румынии. В боях на Украине и под Одессой румынская армия понесла тяжелые потери: 40 тыс. убитыми, 100 тыс. ранеными - и фактически потеряла боеспособность. Правда, на первых порах это не очень смущало Антонеску и его генеральный штаб, упоенных своими "победами".
Вопрос о выставлении Румынией в 1942 г. более крупных, чем прежде, военных контингентов против Советского Союза был выдвинут Кейтелем еще в октябре 1941 г. Он посетил Бухарест по случаю так называемого победного парада в связи с захватом Одессы. Как "представителю вермахта на параде" Кейтелю отдавали высшие почести. Воспользовавшись атмосферой триумфа, неограниченного хвастовства и фашистско-националистического угара, Кейтель довольно быстро пришел к желаемому результату, хотя не обошлось и без трудностей. Противоречия в лагере сателлитов обострялись, А