Вторая отставка фельдмаршала Бока - многозначительное событие в истории немецкого генерального наступления на Восточном фронте. Она стала провозвестником начинающегося нового кризиса: советские войска выходили из-под угрозы окружения за Дон, и возникла угроза, что столь тщательно подготовленный удар придется в конечном счете по пустому месту. Гитлер обвинил во всем Бока и командира 40-го танкового корпуса Штумме, хотя главным "виновником" были советские войска. Это они задержали немецкую ударную группу под Воронежем, что позволило затем главным силам Юго-Западного фронта избежать окружения и тем начать срыв фашистского плана.
Отныне дважды смененный фельдмаршал фон Бок окончил свою карьеру. Он стал жить как "частное лицо" до того момента, когда перед самым окончанием войны погиб от английской бомбы на одной из дорог Западной Германии.
Преемником Бока стал фельдмаршал Вейхс, получивший от штаба фюрера директиву "не позволить противнику отступить на восток и уйти через Дон к югу"{807}. Единое руководство операцией возлагалось на штаб группы армий "А", но по директивам Гитлера. Группе армий "Б" предстояло "прикрыть эту операцию в районе Среднего Дона и между Воронежем и границей с группой Армий "Центр"".
IV
Генерал-фельдмаршал барон фон Вейхс был озадачен своим внезапным назначением еще больше, чем штаб сухопутных сил отставкой фон Бока. Дело в том, что Вейхс никогда не стоял в ряду "выдающихся" деятелей германского генерального штаба. Он считался одной из наименее ярких фигур в этой галерее. Генерал-фельдмаршал не ждал такой чести - стать командующим группой армий на главном направлении в разгар столь большого наступления. Возможно, он понимал, что чудесному выдвижению, меньше всего обязан своим полководческим талантам, а скорее наоборот - их отсутствию. Отставка главнокомандующего группой армий "Б" в начале нового похода - явление, не имевшее прецедента в истории вермахта. Оно свидетельствовало, насколько серьезную тревогу в гитлеровском верховном командовании вызвал успешный выход из-под удара за Дон советских войск Юго-Западного фронта. Вейхс призван был исправить положение.
С занятием войсками Паулюса Миллерово 15 июля, по мнению штаба сухопутных сил, завершился второй этап операции. Разведка сообщала об энергичных работах русских по укреплению Сталинграда и о подтягивании советских войск к реке Чир, что рассматривалось в немецких штабах как создание "Сталинградского предполья". Активные действия советских войск в обороне все более тормозили натиск 6-й армии Паулюса.
Тем временем в верховном главнокомандовании нарастали сомнения по поводу дальнейшего хода операции. На следующий день после переезда в бункера под Винницей Гитлер созвал очередное совещание. Выяснилось, что штаб оперативного руководства еще верит в возможность полного окружения советских войск западнее Дона путем удара с севера к Ростову. Как только будет достигнуто окружение, немедленно последует марш на Кавказ, к Черноморью{808}. Ставка настолько верила в успех, что в тот же день появилось решение отменить переброску армии Манштейна из Крыма на Кубань и отправить ее под Ленинград, чтобы еще этим летом занять, наконец, вторую советскую столицу.
Повернув 4-ю танковую армию со сталинградского направления на Ростов, ставка Гитлера надеялась закинуть наконец петлю на главные силы советских войск.
Гитлеровцы подошли к Ростову. 24 июля после ожесточенного и героического сопротивления гарнизона город пал. На южном берегу Дона были захвачены плацдармы. Однако, к разочарованию "Вервольфа", советские войска опять ушли из-под удара, переправившись на южный берег, а чрезмерное сосредоточение войск к Ростову потребовало нескольких дней, чтобы распутать клубок из пехоты, танков, орудий, понтонов, прикативших сюда и массой вливавшихся в город.
Тем временем передовые части Паулюса 25 июля вышли к Дону близ Калача. Теперь течение реки от Воронежа до устья почти целиком находилось в руках немцев. Только у Кременской и Калача советские войска удерживали плацдармы на западном берегу.
Итак, важный рубеж достигнут! Впереди - пылающие зноем степи Ставрополья, а за ними ставке уже виделась заманчивая цель - нефтяные вышки Грозного и Баку, снеговые кавказские вершины, экзотика Черноморья и где-то там, дальше, горные пути в Иран. Следовало немедля поставить новую задачу. И захватчики не сомневались, какой она будет.
Опять, как и год назад, гитлеровская ставка в конце июля 1942 г. считала, что Красная Армия потерпела полное поражение, что военная мощь Советского Союза решающим образом подорвана и о ее восстановлении не может быть и речи.
Но, сумев вывести войска из-под удара, избежать окружения западнее Дона, советское командование поставило перед нацистскими фельдмаршалами новые непредвиденные задачи. Отводя часть сил на Средний Дон, а другую часть - на юг, оно вынуждало гитлеровскую ставку также разделить силы на две части. Дело в том, что сосредоточить все усилия на каком-то одном направлении ставка Гитлера теперь никак не могла: если бы она попыталась бросить свои армии на Кавказ, ей угрожали бы советские войска, отходившие к Среднему Дону и подтягиваемые к Сталинграду; нацеливать же удар только на Сталинград было совершенно бессмысленно с точки зрения всей гитлеровской стратегии: упускалась основная цель - Кавказ. Здесь нужно говорить не о "главной ошибке" Гитлера, как считают некоторые историки, "разделившего силы", а о вынужденном решении военного руководства, которое к тому же опиралось на неверные данные разведки, утверждавшей, что Красная Армия отступит за Волгу.
Но если русские везде собираются отходить за Волгу, то нужно их преследовать и скорее захватить богатейшие земли! Поскольку они отходят в двух направлениях, то и за ними приходится идти в тех же направлениях. Так появилась 23 июля известная директива No 45, которую западногерманские историки считают ныне главной причиной всех последующих бед{809}.
Г. Дёрр называет директиву No 45 "поворотным пунктом войны"{810}. Г. Даме считает, что начиная с 23 июля Гитлер пошел по ложному пути проведения "эксцентрических операций".
Но в этой ли директиве, независимо от ее достоинств или ошибок, таилась будущая катастрофа? И могла ли теперь какая-нибудь другая, быть может, более хитроумная директива германского вермахта привести его к победе? И вообще, определяла ли теперь воля Гитлера и его военных советников ход борьбы?
Потребовалось немного времени, чтобы развитие исторических событий дало на эти вопросы исчерпывающий ответ.
V
К середине июля Ставке Верховного Главнокомандования Красной Армии удалось восстановить прорванный фронт. На юго-западном направлении развертывались шесть резервных армий - два новых фронта: Воронежский и Сталинградский. Сюда был двинут ряд соединений и частей из резерва Ставки. В результате на южном крыле советско-германского фронта в составе Воронежского, Сталинградского, Северо-Кавказского, Закавказского фронтов было развернуто около трети всех стрелковых дивизий, до половины танковых корпусов и авиационных дивизий действующей армии. Восстановление стратегического фронта Красной Армии на юге во второй половине июля дополнялось увеличением до 600 км глубины стратегической обороны, хорошо подготовленной в инженерном отношении.
Постепенно создавались условия для преодоления тяжелой ситуации на юге. Силы Красной Армии нарастали. Борьба достигала кульминационного пункта{811}.
На немецком южном фронте теперь совершенно четко определялись два удара: главный - на Кавказ (туда шли три из четырех немецких армий) и второй - на Сталинград (здесь действовала сначала одна - 6-я - армия). План вскоре получил новую поправку. В последних числах июля на совещании в ставке с оценкой положения выступил Иодль:
- Судьба Кавказа будет решаться у Сталинграда. Поэтому необходима передача сил из группы армий "А" в группу армий "Б", правда, южнее Дона.
С Иодлем согласились, ибо возрастающее упорство обороны советских войск на сталинградском направлении все более тревожило гитлеровскую ставку. 31 июля, на следующий день после совещания, фельдмаршал Лист получил приказ передать 4-ю танковую армию с кавказского направления своему соседу Вейхсу для наступления на Сталинград. Этот приказ ни в коей мере не представлял собой свободной игры ума германских генштабистов, непродуманного шага или рокового заблуждения, как пишут ныне многие историки на Западе. Поворот 4-й танковой армии Гота к Сталинграду - акт вынужденный: советское командование активно перебрасывало к Дону и Волге резервы, и отныне боязнь советского контрнаступления из донских степей в тыл армиям, двигающимся на Кавказ, все больше овладевает умами немецкого генерального штаба.
Еще 12 июля Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии создала Сталинградский фронт. В его составе к 20 июля насчитывалось уже более 30 стрелковых дивизий, хотя и слабо укомплектованных. В первой половине августа на сталинградское направление советское командование направило еще 15 стрелковых дивизий, 3 танковых корпуса. Ставка Гитлера снова не поняла, что советское командование в состоянии дать новые резервы не только на Дон, но и на Кавказ. Ошибочно предполагая, что, кроме резервных дивизий под Москвой, Красная Армия нигде больше их не имеет, она заключила, что переброска новых сил Красной Армии на кавказское направление исключена. Ведь все пути из Центральной России к югу отрезаны. Значит, достаточно разбить советские части на Дону, под Сталинградом. Тогда оборона Кавказа быстро истощится без притока свежих сил, и все его богатства, как зрелый плод, упадут к ногам завоевателей.
В таком духе и ориентировало 31 июля германское верховное командование своих фельдмаршалов на юге{812}.
Отныне силы двух направлений германского наступления разделялись почти равномерно, и на каждом из них наступало по две армии, в том числе по одной танковой. Оба направления, разделенные астраханскими степями, все больше отдалялись одно от другого,