когда хочешь пить, надо взойти на платформу.
Пионер не боится трудностей, как поется в песне и написано на лозунге, что висит в коридоре, и я шепнул Кийлике:
— Послушай, Кийлике, у меня возникла идея.
А Кийлике шепнул в ответ:
— У меня тоже идея.
Затем выяснилось, что это была одна и та же идея, а именно: мы решили помочь колхозному механику преодолеть возникшие трудности.
После этого мы пошли ко мне домой и обсудили все детально.
Я сказал:
— Чему в молодости не выучишься, того в старости не узнаешь. Обучим сначала телят пользоваться насосом.
А Кийлике в ответ:
— Дело в шляпе. У вас как раз две телки.
Так как механик Вальдемар Кару своим насосом больше не интересовался, потому что уже работал над новым изобретением, мы погрузили платформу на тачку и привезли к телятам для ознакомления. А на следующий день, возвращаясь из школы и проходя мимо поля, где росла репа, прихватили с собой несколько репок, чтобы использовать их в случае необходимости. Кийлике сказал:
— Как всем известно, животные не понимают словесных объяснений, поэтому я выдумал такой план: ты заманишь телку на платформу, а я сразу же дам ей репу. Тогда телка подумает, что взбираться на самодействующую поилку хорошо, и в дальнейшем будет лазить на платформу даже безо всякой репы. И если дело так пойдет, то вскоре у нее выработается привычка, которую мы сможем назвать рефлексом Кийлике.
Мне слова Кийлике не понравились.
— Это почему же рефлекс Кийлике? — спросил я. — С таким же и даже большим успехом это может быть рефлекс Сихвки. Телки-то наши. Но, как написано в зоологии, все-таки правильнее будет назвать это рефлексом Павлова, потому что он провел такие опыты раньше нас.
Но Кийлике стал возражать:
— Рефлексы Павлова — у собак или рыб. С телками Павлов никогда не экспериментировал. В тяжких условиях царского режима у него и не могло быть такой большой лаборатории, в которой поместились бы телки.
Умный уступает — говорит старинная пословица, поэтому я не стал больше спорить с Кийлике. К тому же мы пришли к соглашению назвать рефлекс «рефлексом Сихвки-Кийлике». Однако, когда мы приступили к самой работе и я хотел заманить телку по кличке Мери на платформу, из этого ничего не вышло, потому что телка выхватила у меня репу из рук. Взяв другую репу, я бросился бежать к платформе, но телка, как и следовало ждать от животного, тут же догнала меня и слопала вторую тоже.
После двух неудачных попыток мое настроение упало. Потому что Кийлике смеялся, а впридачу ко всему я еще вляпался в нечто такое, чего на выпасе хватает с избытком. Я сказал:
— Больше я в этом не участвую. Пойдем, отвезем платформу назад в сарай к Кару.
Но Кийлике и слышать об этом не хотел, он сказал, что всякое начало бывает трудным и что, может быть, нам больше повезет, если мы сначала накормим телок.
Тогда мы взяли тачку и отправились снова на поле за репой. И так несколько дней подряд. И телки, Мери и Мусти, лопали репу что было сил, иногда занимались этим даже стоя на платформе.
«Мы не знаем наперед, как нам в жизни повезет…» — поют иногда по радио, а также гости заведующего маслобойней, и это действительно так. Разве могли мы знать наперед, что репа приучит Мери и Мусти не взбираться на платформу, а ходить следом за мной и Кийлике!
Теперь я и подошел к тому, почему я третий день подряд опаздываю. И это вовсе не от того, что я ленюсь или долго сплю. Виноваты телки по кличке Мери и Мусти, которые, увидев, как я утром иду в школу, перепрыгивают через проволочную ограду выгона и выказывают настойчивое желание идти со мной.
Как известно из книги Оскара Лутса «Весна», уже у Тоотса были неприятности, когда он принес в школу щенка. Стоит ли говорить, что было бы, если б я явился на урок математики в сопровождении телок Мери и Мусти. У скотины и разум скотский, говорит бухгалтер Мятас, и он совершенно прав. Мне не удалось объяснить Мери и Мусти, что в школе не лакомятся репой, а изучают математику, где лишь проценты и дроби, и еще учат английский язык, где все пишется по-одному, а произносится по-другому.
«Не становись изобретателем!» — сказал колхозный механик Вальдемар Кару, когда у него не приняли самодействующий аппарат для подковки лошадей. А я еще добавлю, что не становись и помощником изобретателя. Особенно, когда у тебя такой приятель, как Кийлике, который для того, чтобы телки его теперь не узнавали, ходит мимо нашего выпаса, надев длинное пальто брата.
Почему я не побывал в башне Кик и Кёк[1]
Чтобы честно рассказать все, как было, я должен начать с того камня с дыркой, который я нашел, когда председатель совета отряда Сильви Куллеркупп вывесила в школьном коридоре лозунг: «Кто посадил дерево, тот прожил жизнь не напрасно» и велела всем принести из леса по дереву — клен, ясень или дуб.
Камень был найден на Лисьей горе, откуда мы приносили деревья для посадки, и сразу привлек к себе внимание благодаря красивой круглой дырке.
Топп сказал:
— Если сквозь эту дырку продеть веревку, этим камнем можно упражняться в метании молота.
Каур сказал:
— Если отправиться жить в Африку, то такой камень можно надеть на шею.
А Кийлике сказал:
— Теперь Сихвка опять может завести бабушкины часы. — При этом он имел в виду, что камень с дыркой вполне может заменить свинцовую гирю, которую я в ночь под Новый год расплавил для гадания.
Но тут Кийлике допустил ошибку, потому что, когда учитель истории товарищ Пюгал увидел мою находку, он пришел в страшное волнение, сказал, что заговорили ушедшие в забытье тысячелетия, и изумился, как это я не понял, что имею дело с топором каменного века.
Поскольку отметки по истории еще не были выставлены, Кийлике, Топп и Каур сразу сообразили, что из топора можно извлечь пользу.
Топп сказал:
— На самом деле я сразу понял, что это настоящий каменный топор каменного века. Я хотел сказать ребятам, что им можно упражняться в метании топора, но оговорился.
Кийлике сказал:
— И я тоже сразу распознал орудие каменного века. Только я с первого взгляда не понял, это каменный топор для тесания или каменный топор для рубки деревьев.
А Каур:
— Меня все-таки немного сбило с толку, что у него нет топорища.
И все они лезли под руку к учителю товарищу Пюгалу оттеснив меня совсем в сторону.
Мне это не понравилось, и я сказал:
— Интересно получается! Если вы все такие большие знатоки каменного века, почему же вы сами не откопали какой-нибудь каменный топор? Этот, во всяком случае, нашел я.
И на сей раз правда восторжествовала, потому что учитель подтвердил:
— Правда, Сихвка. Ты, ты. Так я и сообщу в исторический музей.
Теперь я и подошел к тому, с чего, собственно говоря, и следовало начать: за удивительную находку меня премировали бесплатной учебной поездкой в Таллин и еще тремя рублями на расходы. И Кийлике тоже, потому что он помогал мне выкапывать то дерево, под которым мы обнаружили каменный топор.
Когда мы ехали в поезде, учитель, товарищ Пюгал, пообещал, во-первых, сводить нас в исторический музей, где представлена богатая экспозиция недалекого прошлого. А потом в орудийную башню Кик и Кёк, где представлена богатая экспозиция далекого прошлого. И если останется время, то еще в чешский луна-парк, где, правда, нет ни экспозиций, ни прошлого, но зато есть карусель и кривые зеркала. Но когда поезд прибыл в Таллин, учитель вспомнил, что у него имеется несколько неотложных дел, и сказал:
— Самостоятельно ходить по музеям гораздо интереснее, чем под руководством учителя. — И велел нам быть в восемь часов вечера на вокзале.
Когда учитель уехал на такси, я сказал Кийлике:
— Делу время, потехе час. Поскольку мы обязаны поездке в Таллин и трем рублям именно древней истории, пойдем прежде всего в орудийную башню.
Но Кийлике возразил:
— Я думаю, что прежде нам следует сходить в луна-парк. — И пояснил, что, как писали в газетах, луна-парк скоро уедет, а опасаться, что подобное может случиться с башней Кик и Кек, не приходится.
И мы пошли в луна-парк, где, как выяснилось, имелись не только карусель и кривые зеркала, но и тир, кегли, маленькая железная дорога и автомобили, которые может водить каждый.
Возле карусели, где высоко на цепях висели креслица, Кийлике закинул голову вверх и спросил:
— А знаешь ли, Сихвка, какие действуют силы, когда карусель кружится?
Я не знал.
— Именно эта самая центробежная-центростремительная сила, о которой говорил учитель физики, когда крутил над головой ведро с водою.
Теперь и я вспомнил тот урок физики. И воду, которая не выливалась из ведра. И я понял, что нет ничего страшного в том, что мы не пошли сперва в исторический музей, потому что и здесь можно потратить деньги на учебные цели. Я сказал:
— Эту центростремительную-центробежную ты, Кийлике, хорошо тут подметил.
А Кийлике:
— Давай заплатим по двадцать копеек и посмотрим, как эти силы действуют на человека.
И мы купили на деньги, отпущенные на учебную поездку, два билета, а после еще два. На нас эти силы подействовали вполне нормально, чего нельзя было сказать обо всех катавшихся. И когда мы пошли на автодром, здоровье у нас было в полном порядке.
Если возле карусели встречались и дети, то в очереди на автодром стояли главным образом взрослые. Мне это показалось странным, и я сказал:
— Хорошенькое дело, для детей организуются аттракционы, а приедешь сюда с учебными целями — впереди, как и всегда, взрослые.
Но Кийлике был настроен миролюбиво и сказал:
— На это не стоит сердиться. Ведь и они пришли сюда не веселиться. Им возраст позволяет сдать экзамен на водительские права. У кого нет своей машины, те учатся вождению здесь.
На автодроме было двенадцать автомобилей, и, когда включили ток, все они стали двигаться, так что тем, кто катался, оставалось только крутить руль.