— Помоги мне, старуха! — заметив меня, заорал он. Видя, что никто к нему не торопится, стал браниться так, что самые взыскательные коллекционеры обсценных выражений могли пополнить свои копилки.
— Пошли отсюда! Негоже тебе такое слушать, — подхватила кота на руки.
— Стой, змея хромоногая, отдай Василиску! Знаю, что у тебя прячется, — след Сивкин у ворот видел!
— След, может быть, и есть, а вот Василисы здесь нет. И ты проваливай, — захлопнула я двери.
Парень не унимался еще часа два — пока не охрип. Сразу в округе стало тише, вновь запели птицы, а дятел принялся дробно долбить сухой ствол в поисках жужелиц. Еще через час, обсушившись и кое-как отчистив грязь с одежды, Василий смог поднять ковёр в воздух. Медленно, почти над самой землёй, уносил тот своего хозяина от избушки.
— Обедать будете? — спросил заботливый домовой.
— Что-то не хочется, родимый, — настроение после визита царского отпрыска было на нуле. Одно дело — получить выговор от друга, который по совместительству еще и начальник, и совершенно другое, когда на тебя выливает ушат словесных помоев охамевший мажор. — Фильку покорми, а я ступу выгуляю.
— Я с тобой, — вскочил кот. — Без меня нельзя!
Поднявшись над лесом, осмотрела местность. Оказалось, что избушка стоит на пологой, заросшей смешанным лесом возвышенности, равноудаленной от двух рек. Слева Вящая солидно несла свои небыстрые воды к Южному морю, и противоположный её берег виднелся голубой полосой — там царство Кощеево. За спиной, сверкая солнечной рябью волн, спешила влиться в единый мощный поток Зорянка, разделяя Луморье Соколиное и Заречье Акамирово.
— Куда править, дружочек? — посоветовалась с фамильяром.
— Рыбкой бы разжиться… — мечтательно протянул кот. — Полетели на реку, может рыбаков встретим.
— Грабить их будем? Денег-то нет. Христа ради тоже не попросишь — язычество исповедуют, — ответила коту, но всё же повернула пест в сторону Вящей. Рассуждая по принципу: большая река — большая рыба.
Ступа неслась над распускающимся изумрудным лесом, под голубым бесконечным небом, прошитым золотыми лучами солнца. Краски окружающего мира были чистыми и яркими, свежий, насыщенный весенними ароматами воздух пьянил. Постепенно выветрились из души и сознания утренние негативные эмоции. Хотелось бесконечно лететь над зеркальной поверхностью реки, не думая ни о чём.
— Куда ты гонишь? — вывел меня из состояния эйфории Филипп. — Следи, куда правишь!
И впрямь, увлеклась, не замечая, что и скорость выше предельной, и направление опасное. Наш летательный аппарат приближался к берегу Кощеева царства, а там нам делать нечего. Удивляясь, как это меня занесло, ухватила пест покрепче и стала притормаживать, чтобы развернуться для возвращения домой. Но ступа не слушалась. В самом начале вильнула немного, реагируя на мои действия, но тут же вернулась на прежний курс и даже немного прибавила скорость. Куда больше-то?!
— Кажется, она взбесилась от длительного безделья. Руля не слушается, и тормоза отказали, — прокричала я в ухо коту. — Если разобьёмся сейчас, то прости меня за всё, лапушка.
Кот не ответил. Неотрывно смотрел он на какую-то чёрную точку на наступающем берегу, которая увеличивалась в размерах. Вот уже и я смогла рассмотреть на фоне густого тумана высокую фигуру, закутанную с головы до ног в плащ с низко надвинутым капюшоном. В руках встречающего был посох, навершием указывающий в нашу сторону. Похоже, что так он и перехватил управление. Завершил полёт колдун жестом гаишника, останавливающего транспортное средство. Ступа послушно начала снижение и совершила приземление в указанном месте. Если выживу и сможем вернуться, то изрублю в щепу и спалю предательницу в банной топке!
— Конец маршрута, можно выходить! — отворили дверцу снаружи, и ко мне протянулась узкая мужская рука в чёрной перчатке. — Обопритесь, сударыня, чтобы не оступиться.
Голос и слова были дружелюбны, но мне очень хотелось забиться в несуществующий в круглой ступе угол и прикинуться ветошью, чтобы не достали. Помедлив мгновенье и наступив на горло собственному страху, взялась за предложенную руку, протискиваясь наружу.
— Ну, здравствуй, Агуня! — оттого, что незнакомец знает моё имя, я даже бояться забыла.
— И тебе не хворать… — замялась, не зная, как обратиться к хозяину здешнему.
— Кощей я, бабушка. Царь Кощей.
В глазах потемнело, ноги подкосились. «Так вот ты какой, кирдык, пришедший незаметно! Прям всем телом, а не только пятой точкой чувствовала, что к хорошему наша встреча не приведёт. А уж после того, как я невесту его к другому спровадила, и вовсе не жить мне», — пронеслись в несчастной головушке панические мысли.
— Что с тобой, гостья дорогая? — бережно поддерживая под руку, заботливо поинтересовался главный злодей Дремлесья.
— Укачалась, милый. Непривычна к таким скоростям, вот головушка и закружилась.
— Хотел быстрее увидеть тебя, старушка, потому и торопил ступу твою.
— Увидел? Вот и славно. Пойдём мы с котиком, пожалуй, — хотела было повернуть назад, но за локоть держали крепко.
— Не торопись, отдохни, отведай моего хлеба-соли, — взмах свободной рукой, и из расступившегося тумана открылся вход в шатёр, разбитый на берегу. — Проходи, гостья дорогая.
Хоть последние слова и были сказаны мягко, но чувствовалось, что гостить у Кощея мне будет жёстко.
Глава 9
Рассеянного солнечного света хватало, чтобы рассмотреть внутреннее убранство шатра, которое напоминало будуар гаремной фаворитки. Тончайшие шёлковые занавеси струились с высоты купола и делили помещение на зоны. Откуда-то доносилась едва слышная умиротворяющая музыка. Плавал ароматный дымок из курильниц. Сразу за порогом слуги, облачённые в дымчато-серые одежды, подали нам чаши для омовения рук. В воду было добавлено розовое масло, и я, наплевав на приличия, с удовольствием умыла еще и лицо. Хоть кожа у меня теперь почти драконья, но всё равно пылала, обожжённая солнцем и обветренная встречным потоком воздуха во время полета. Приняв влажные салфетки, которыми мы промокнули влагу, слуги с низким поклоном удалились, а меня Кощей повел дальше. Ступая по мягким коврам и путаясь в занавесках, я шла по шатру, надеясь, что еще поживу немного. Филипп привычно сидел на горбу и был необычайно тих.
— Проходи, — отодвинув очередную тряпичную стену, пригласил Кощей к возвышению, заваленному подушками в парчовых наволочках, разнообразных цветов, форм и размеров. Посредине стоял не то большой поднос, не то низкий столик с трёхэтажной фруктовницей, на которой живописно разложили дивные для этих мест и времени года плоды. Грозди белого и красного винограда прикрывали небольшую связку мини-бананов, наполовину очищенный гранат манил драгоценными зернами, крупные мандарины подчёркивали матовую зелень яблочных боков. Невольно рот наполнился слюной, но я отвела взгляд от вожделенных лакомств. Кто там говорил, что в доме врага горек хлеб?
— Присаживайся, — продолжал демонстрировать гостеприимство колдун.
Прикинула, как нелепо буду выглядеть, если поползу вглубь помоста, и присела на край, подложив валик с золотыми кистями под спину. Кощей хмыкнул и тоже устроился с краю, небрежным жестом подвинул и поставил между нами столик. Щёлкнул пальцами, и тут же неведомо откуда появились серые, как тени, слуги, расставляя расписные тарелки с горячими пирожками, пиалки с засахаренными орехами и ягодами. Последней поставили маленькую жаровню, на которой в джезве закипал кофе. Поймав только ему ведомое мгновенье, хозяин снял посудину с огня и сам разлил в миниатюрные, на один глоток, чашечки.
— Угощайся, — предложил он и, видя, что не тороплюсь принять приглашение, добавил: — Не бойся, травить не стану. Ты мне живая нужна — долг за тобой, а он, как известно, платежом красен.
Уйти в полную несознанку я решила, как только поняла, что сразу убивать Кощей не будет. Поэтому постаралась изобразить лицом крайнюю степень удивления.
— Да когда же я тебе задолжала, мил человек? Не припомню, чтобы мы раньше встречались, — всматриваясь в затенённое капюшоном лицо, спросила: — Или знакомы мы?
Царь расстегнул фибулу, стягивающую края плотной ткани, отбросил колпак и сбросил плащ на пол. Хорошо, что руки лежали на краю помоста. От неожиданности пропоров ковер, вцепилась когтями в доски настила. Незаметно выдохнув, хмыкнула:
— Тебя бы не забыла!
Кощей был настолько хорош, что я впервые по-настоящему пожалела о своем уродстве. Сказочный принц из восточной сказки, заблудившийся в среднерусских лесах. Настойчиво уговаривала себя не пялиться на него, но не могла отвести взгляда от миндалевидных глаз цвета перезревшей вишни в обрамлении идеально изогнутых ресниц. Белая одежда неместного кроя выгодно подчёркивала смуглость безупречной кожи с едва уловимым оливковым оттенком. Бородка и усики очерчивали лицо и губы настолько тонкой линией, что казались нарисованными тушью тонкой кистью искусного художника. Поняв, что я зависла, а кофе остывает, длинными музыкальными пальцами он подхватил чашечку и грациозно поднёс к чувственным губам. Ноздри аристократичного, с легкой горбинкой, носа, уловив аромат напитка, чуть дрогнули.
«Мне это не надо! Мне это не надо!! Мне это не надо!!!» — твердила как молитву фразу-нейтрализатор ненужных гормональных всплесков, но впервые она не помогала. Всего сутки назад хихикала над глупостью влюблённой Василисы, и вот Вселенная отомстила.
Филипп, до этого бродивший между подушек, пришёл, лег на колени, громко замурчал и стал незаметно для Кощея, но чувствительно для меня всаживать в сохранившуюся от прежнего тела ногу когти. Приговаривая ментально:
«Приди в себя! Не блажи! Мозг включи!»
Это помогло настолько, что, когда я потянулась за своей чашкой, рука не дрожала. Почти.
— Почему ты меня боишься? — заметив тремор, спросил колдун.
— Тебя все боятся. Ну и я за компанию, — попыталась отшутиться, но царь не сводил требовательного взгляда, ожидая ответа. — Наслышана о твоей жестокости, а ты меня должницей объявил.