— Так, может, сразу богиню?! — взвилась я.
— Хорошо бы, но местные все замужем, а я с богами, отбивая у них жён, ссориться не хочу, — деля на дольки очищенный мандарин, ответил царь.
— Даже подумать страшно, что ты в-третьих придумал.
— Может, не так и страшно, — еще раз улыбкой отправляя табун тараканов в путешествие по моему телу, ответил работодатель. — Но об этом ты узнаешь, когда выполнишь первые два.
— Можно вопрос? — и, полюбовавшись царственным кивком прекрасной головы, спросила: — Василиса удрала сегодня ночью. Каким образом так быстро новость долетела?
— Ты еще не поняла, что Дремлесье только условно принадлежит разным правителям? По сути, это моя вотчина. Все подчиняются моим приказам, и вся информация поступает ко мне, — видя мое недоумение, Кощей продолжил: — Нет-нет, лично мне не докладывают. Мне достаточно пяти помощников. У них свои пять… И так далее. Система отлажена, на ключевых постах проверенные люди, умеющие анализировать информацию и отсеивать неважное. Таким образом, я в курсе всех значимых событий с очень незначительной разницей во времени.
— Неужели Трофим работает на тебя?! — ахнула я.
— Мне и сорок хватает! — отмахнулся царь. — Хватит болтать. Солнце к закату клонится. Собирайся и лети домой. Поутру отправляйся исполнять наказ. Завтра к вечеру или, крайний срок, третьего дня поутру жду тебя с золотым яйцом.
Вздохнув, сползла с настила, запахнула душегрейку и подвязала платок:
— Пошли, Филенька, долг отрабатывать.
— А вас, котик, попрошу остаться, — с мюллеровским ехидством в исполнении несравненного Броневого бросил нам Кощей.
Если бы он предложил оставить парик или снять юбку, то я бы отнеслась к этому спокойнее.
— Никак нельзя! — подхватила фамильяра на руки. — Мы одно целое!
— Поэтому и оставишь его в залог, — бережно забирая фамильяра из моих рук, поставил точку в споре злыдень всея Дремлесья.
— Можно я здесь заночую? — попыталась выторговать дополнительное время. — Какая разница, откуда в Змеегорье лететь?
Мне было очень страшно. В пути могут случиться непредвиденные задержки, а времени у нас с Филиппом всего трое суток.
— Не спорь, — приблизив губы к моей щеке, проникновенно прошептал полудемон.
Безвольно поплелась к ступе, как овца на закланье.
— Домой! — махнул вслед царь, и я полетела в сторону сгущающихся сумерек.
Чем дальше удалялась от Кощеева шатра, тем темнее становилось небо надо мной и светлее в моей голове. Постепенно встречный ветер сдул чары, наложенные сыном суккуба, и я начала приходить в себя. Чтобы не думать о Фильке и не рвать сердце, стала вспоминать услышанный рассказ. Судьба его, конечно, потрепала, но не сломала. Силён мужик! И как колдун — вон как ступу перехватил, затуманив мне голову тем, что обострил восприятие мира, и как менеджер. Линейную систему управления на всё Дремлесье внедрил, и, похоже, она у него отлично отлажена. С такой организацией дел Дедобаб сам должен золотые яйца для утреннего омлета поставлять, а не безобидных старушек за ними командировать. За раздумьями не заметила, как ступа стала заходить на посадку. Спасибо конструкторам за самонаведение к месту стоянки. Иначе в накатившей темноте не найти мне тускло светящиеся окна моей избы. Приткнувшись на боковой выступ сеней, служивший взлетно-посадочной площадкой, я выбралась из летательного аппарата и поплелась в дом, в темноте цепляя углы сундуков, ручки корзин и лукошек. Закатывать ступу внутрь не стала. Завтра с утра лететь, а дождя ночью не будет.
Инку, запивающему моим кофе ватрушки, которые ему подкладывал домовой, я не удивилась. Кивнула обоим, буркнув:
— Я сейчас, — достала из сундука банный халат, чистое полотенце и ушла в душевой уголок за печью.
Стараясь не смотреть в зеркало, содрала с себя парик и одежду, бросила в угол, наложив заклятие чистоты, и встала под горячие струи, желая смыть пережитый страх и расслабиться перед предстоящим нелегким разговором.
— Трофим, сердце моё, умираю от голода. Весь день маковой росинки во рту не было, — с этими словами присела к столу, надеясь, что голодную меня ругать будут не очень громко.
Но Инк спокойно жевал ватрушку и делал вид, что меня здесь нет. Домовой накрывал очередную поляну.
— Ваше высочество, удостойте чести, разделите со мной трапезу, — пригласила стража отужинать.
— Благодарю, сыт, — откусывая кусок, ответил начальник.
Ковыряя ложкой в каше, искоса поглядывала на него. Мне всё больше не нравилось такое настроение. Это было похоже на то затишье перед страшной бурей, о которой рассказывал сын Хоттаба.
— Сегодня была у Кощея, — начала я.
— Почему жива до сих пор? — равнодушно спросил Инк.
— Меня завтра убивать будут, — «успокоила» друга.
— Кто?
— Хранитель золотых яиц Бабодед.
— Дедобаб?! — хором поправили домовой и третий принц неведомого мне мира.
— Какая разница… — устало согласилась я и попросила: — Можно мне молока тёплого с мёдом? Иначе не усну.
— Филипп где? — не спеша выполнять мою просьбу, поинтересовался Трофим.
— Кощей его в заложники взял, и, если я до послезавтра не достану золотое яйцо, он погибнет.
— Условие трёх дней? — уточнил страж, который знал о наказе Френки.
Кивнула, не поднимая головы. Нельзя сейчас о котике думать, иначе расклеюсь и буду всю ночь рыдать в подушку, а мне завтра предстоит ответственное дело — яйца воровать.
— Тебе сильно попало за то, что я Василису переправила? — перевела разговор в другое неприятное русло.
— Ерунда. Но тебя оштрафовали на половину жалования.
— Мне еще и зарплату платят?
— Туристка, ты неисправима, — закатил глаза Инк, снимая дурацкую маску равнодушия, которую он надел, обидевшись на меня. — Договор подписала не читая?
Подвинулся по лавке ко мне, обнял за худые острые плечи и приказал:
— Рассказывай!
Отчёты, которые я дисциплинированно писала и отправляла через грузовой портал, были маленькими и сухими, как последний сухарь. Да и кому нужны эмоции в канцелярии? Казённый язык не подразумевает прилагательных. Зато в своём рассказе я вывалила на Инка всё! Предположения, догадки, выводы своих наблюдений и сбора информации и эмоции. Инк был благодарным слушателем: кивал, смеялся, хмурился, хмыкал. Его рука по-прежнему лежала на моём плече, согревая и успокаивая.
— Так вот я подумала, — заканчивая повествование, сказала я. — Давай богиню представим в качестве невесты. Кстати, где она сейчас?
— Не знаю, — Инк даже слегка отодвинулся, так не понравился ему мой вопрос. — Девица мне не отчитывается в своих действиях.
— Как?! Как это ты не знаешь, где Афина?! — зашипела я. — Ты, завернув её в свой плащ и прижав к груди, вынес из этого дома. Где теперь эта несчастная?
— Почему ты решила, что она несчастная? — отбивался страж. — Она капризная, взбалмошная, высокомерная…
Инк сделал паузу, чтобы набрать в легкие воздуха для продолжения перечня недостатков богини, но я перебила его.
— Отлично! Как раз то, что надо Кощею.
— Не жалко тебе царя? — хмыкнул друг.
— Жалко. Но будет думать в другой раз, как ведьму с фамильяром разлучать! — и, понимая, что строить умильные глазки, когда на лице нос размером с баклажан и подбородок, покрытый бородавками, поросшими редкими седыми волосками, просто попросила: — Инк, будь человеком, помоги разыскать Афину!
Страж со вздохом поднялся, собираясь на выход:
— Найду, приведу — мне тоже Фильку жалко. Ты завтра поаккуратнее с Дедобабом. Разное о нем говорят. Помни, что сбежать — это вовремя отступить.
— Буду предельно осторожна, — послушно кивнула я.
Как только за другом закрылась дверь, я повернулась к Трофиму:
— Дедушка, прости, плохо о тебе сегодня подумала, — видя, что домовой непонимающе вытаращил свои светло-голубые глаза, объяснила: — Кощей знает о всех делах наших, да ещё и похвалялся, что в Дремлесье у него чуть ли не под каждым кустом шпион таится. Вот и мелькнула мысль нехорошая.
— Так и есть. Видела же, как сорок от избы гоняю, и Филиппа просил помогать. Соглядатаи они и сплетницы, каких свет не видывал, — добрый дух дома пригладил лохматую бородёнку и продолжил: — Ты, ведьмочка, во мне не сомлевайся. Никому словечка против тебя не скажу.
Обняла старичка неловко, шмыгнула носом. Но тот уже выскользнул и побежал в кладовку. Через пять минут на столе стояла кружка теплого молока с мёдом.
— Пей, хозяюшка, да почивать ложись. Трудное дело тебе завтра предстоит. Разбужу до свету, чтобы собралась не спеша и поела вдосталь.
— Трофимушка, а ты знаешь, кто такой Дедобаб?
— Как не знать! Знаю. Расскажу всё без утайки, глядишь — и помогу тебе чем.
Дедобабы — народ, живущий в Змеегорье с начала времён. Ростом они выше самого высокого человека, сильны, как медведи. Одежду носят из кожи. У всех с детства седые волосы. Бороды растут и у баб, и у мужиков. От этого со стороны кажутся дедами старыми. Себя дедобабы называют иначе, но люди, не умея различать, говорили: то ли дед, то ли баба. Так и вышло: дедобаб. В горах они выращивали коз и овец для мяса и молока. Тем и жили. Раньше много их было, но люди из страха прогнали почти всех. Кто-то ушёл дальше, в Загорье, кто подался вниз, в Подгорье. На границе Дремлесья и Змеегорья остался один. Говорят, что он очень старый и очень злой на людей. Сам с ним не встречался и с теми, кто его видел, не знаком. Одно знаю — силой его не одолеешь.
Проснулась, когда за окном едва-едва светать начало. Не чувствуя ногами привычной тяжести и тепла от кошачьего тела, спала плохо. «Как там мой Филенька? Покормили? Не обижают ли?» — быстрой молнией пронеслись в голове беспокойные мысли. Но отмела их — раскисать нельзя! Завтрак от заботливого домового ждал на столе. Несколько глотков кофе, пара ложек творога, и встала.
— Да что же ты, матушка, творишь?! — всплеснул руками Трофим. — Поесть надо перед дорогой трудной.
— Не хочется, родной. Ты мне с собой в узелок положи краюху хлеба, может попозже закушу.