Слушал рассказ Колояра и думал: «Как хитро он вывернул случившееся в плавании происшествие». Шторм был, но не такой страшный, как в рассказе. Да и переждали мы его в тихой бухте острова, на котором, кроме птиц, никто не жил. Лодья Агния Рябова погибла не в огне, а затонула. На стоянке команда открыла бочонок с вином заморским. Подумали, что выпьют по чарке и ничего плохого не будет. Только не простое вино было, а хлебное, двойной перегонки. Непривычные к такой крепости, мореходы быстро разум потеряли, передрались, доказывая, кто более всего достоин быть кормщиком. Стали удаль доказывать и решили в узкое горло входа в бухту через буруны кипящие выйти в море. Потом видели все, как носило по волнам щепы и доски. Не вся дружина погибла, спаслись пятеро вместе с Рябовым. Приказав всем собраться на берегу, Колояр объявил приговор: Агния повесить, остальным всыпать плетей, разделить по командам, а в порту выгнать взашей, без оплаты за поход. Долго не мог уснуть я в тот вечер. Укрывшись краем паруса запасного, сидел на палубе, размышляя о том, как сурово распорядился жизнями корабельщиков мой покровитель. Не спалось и Колояру. Долго бродил он между тюков груза, вздыхал, растирал ладонью грудь, потом заметил меня, сел рядом молча. Вдруг спросил:
— Осуждаешь меня, хлопчик? — не дождавшись ответа, продолжил: — Агний был мне другом. Почти братом. Но когда отвечаешь не только за свою жизнь, приходится проявлять жестокость к виновным, иначе дурная зараза своеволия и безответственности на других перекинется. Кормщик допустил пьянку, драку, погубил корабль, людей и товары. Не мог я его простить, чтобы впредь и другим неповадно было. Не в последний поход лодьи водил. Запомни, часто, чтобы чужие боялись, приходится бить своих.
Завершая свой придуманный рассказ, Колояр поманил меня и сказал:
— Вот, великий царь, этот мальчик. Сейчас покажет то, что умеет делать каждый в их землях. Летает, правда, плохо. Но это потому, что маленький еще, — легонько подтолкнув меня в спину, приказал: — Яви государю, что можешь, Кощей!
Карачун смотрел на моё выступление как ребёнок. Он хлопал в ладоши, ахал, подбегал, чтобы видеть получше, толкал Колояра локтем, а потом сказал:
— Подари! Подари мне этого мальчонку, кормщик!
— Он уже твой, великий царь, — поклонившись, ответил тот.
Так я поселился в дворце. Поначалу жил на правах то ли шута, то ли ручной зверушки. Никто не обижал, но и всерьёз за человека не считали. Очень мне хотелось учиться, и стал я прятаться в классе, где царевичи занимались. Слушал, запоминал, оставшись один щепочкой на песке писал буквы и решал примеры. Однажды учитель задачу сложную дал отрокам, а они не могли сообразить, как её решить. Тот, рассердившись, ушел, заперев класс, и предупредил, что не выпустит до тех пор, пока не разберутся с решением. Боеслав и Драговит хоть и были царевичами, но обучали их в строгости. Могли и розгами пожаловать за леность. Долго они пыхтели и сопели над тетрадками, жаловаться друг другу стали на голод, жажду и потребности в уборную сбегать. Пожалел братьев, вылез из схорона и объяснил, как решить правильно. Да вот назад спрятаться не успел. Поймал меня наставник и за ухо к царю отвел — подумал, что баловства ради в класс пробрался. Карачун был мудрым царём. Старался даже в мелочах быть справедливым. Разобрался и на этот раз. Поспрашивал, что выучить успел, остался доволен ответами и приказал, чтобы учили меня с царевичами на равных. Думал, что сыновья захотят обогнать в премудрости учёной мальчишку безродного. Но те только потешались надо мной:
— Обезьянку любым штукам научить можно — ума это ей не прибавит. Мы царского роду — наша мудрость по крови передалась.
Так и жили…
Рассказ был прерван торопливо вошедшим человеком. Видно было, что не слуга зашёл, а имеющий на то право приближённый. Поклонился с достоинством, доложил:
— Новости, государь!
Меня разрывало как Буриданова осла. Хотелось услышать продолжение кощеевой истории, но и новости узнать не терпелось. Хорошо, что не я принимала решение в этот раз.
— Слушаю тебя, Деян.
— Сыскали тех двоих, допросили, только не признаются они, что клещей на Заречье наслали.
— А в чем покаялись? — встряла в разговор, томимая любопытством.
Дождавшись кивка от царя, приспешник ответил:
— В том, что под медведя князя подвели. Сговорились с егерем и конюхом и устроили нечаянный случай.
— Тоже мне новость! — фыркнула я. — Это сразу понятно было, что не сам Акамир в лапы к зверю упал. Но вот хвостом чую, что причастны они к нашествию насекомых.
Последнюю фразу сказала себе под нос, но Кощей услышал.
— Каким хвостом, Агунюшка? — тихо-тихо, ласково-ласково спросил он.
— Драконьим. Какой у меня ещё быть может? — как под гипнозом ответила я, размышляя, кто виноват и что делать.
— Всё! Хватит! Загостились! — Филипп налетел, толкнул головой в бок и, глядя в глаза, добавил: — Домой пора, хозяюшка. Тут и без нас разберутся.
Кощей, склонив голову к плечу, поглаживая ухоженным пальцем тончайшие усы, смотрел на нас чуть насмешливо, но задерживать не стал:
— Был рад знакомству. Жду с невестой обещанной. Три дня хватит?
Я шлепнула себя по лбу. Как могла забыть, что ещё Афину сосватать надобно? Заболтал, суккубий сын! Инк, наверное, ждёт в избушке, а я тут уши развесила — сказания слушаю.
— Кота забираю! — безапелляционно заявила царю. — Невесту сыщу. Только не пристало девице к жениху ехать. Может быть, ты к нам в гости наведаешься?
— С удовольствием! Позови, как готова будешь, — и подал мне зеркальце размером с ладошку, обрамленное в серебро. — Дунь на поверхность, ногтем постучи три раза, я и отзовусь.
— Филипп, думала, ты более воспитан, — выговаривала коту, погоняя ступу в сторону дома. — Ведёшь себя как ребёнок капризный. Мне даже неловко стало. Ты же разумный!
— Зато ты безмозглая! — сердито проорал в ухо фамильяр, сидевший у меня на спине. — Зачем рассказала Кощею о своей драконьей сути?
— Я?! Когда? — от неожиданности так резко затормозила, что чуть было не вылетели оба из тесной посудины.
— Осторожнее! Слушай, тебя точно клещ энцефалитный не укусил? Ведешь себя как безумная. То пялишься на царя, словно его узорами невиданными расписали, то соглашаешься на задания невыполнимые, то болтаешь бесконтрольно. Теперь и вовсе чуть не убила.
Молча перехватила пест поудобнее и, неспешно правя в сторону дома, мысленно прокручивала события последних дней, кивала, соглашаясь с котиком, и хмыкала, удивляясь самой себе. Прав фамильяр, прав! Неладное что-то со мной: логика хромает, поступаю неадекватно, реагирую на суккубьего сына как старшеклассница на смазливого певца.
Инк нас не ждал, но в ящике магодоставки лежало несколько писем. От отца, в конверте с императорским вензелем и золотой печатью, от деда, в простом сером пакете с алым штемпелем учебки, лист, свёрнутый в несколько раз и скрепленный печатью с нечётким гербом, и свиток, обмотанный чёрным шнурком, на котором болтался серебристый ярлычок тайной стражи.
Умывшись с дороги и переодевшись в домашнее, прихлёбывая отвар из свежих листиков смородины и земляники, издали рассматривала корреспонденцию, раздумывая, с какого из посланий начать. В той прежней жизни на Земле я, как и большинство моих сограждан, отвыкла от бумажных писем. Пакеты, доставляемые почтой, чаще всего не радовали: штраф за нарушение ПДД, налоговая с напоминанием о том, что спать спокойно еще рано, или Пенсионный фонд с известием о том, что пора оформить пенсию по старости.
В Иномирье, несмотря на порталы, народ активно вёл личную и деловую переписку. Может быть, потому, что не придумали еще межгалактической сотовой связи, которая не объединяет, а делает людей более замкнутыми. Отправил смску: «Привет. Как дела? Поздравляю с днюхой!» — и создал иллюзию общения. Только ни к уму, ни к сердцу такое не приложишь.
— Хочешь, я письма открою? — не выдержал затянувшейся паузы Филипп.
Не глядя, потянула из стопки первый попавшийся конверт. Сломала печать, развернула лист: «Леди Аг'пия, дочь моя, — писал Рактий вар Фламери. — Имею честь известить о моём бракосочетании с Ол'лией, которое состоится…»
О нет! Закрыла глаза и отложила приглашение. Отказать отцу не смею, но и показаться перед высшим межгалактическим светом, обязательно явившимся на папочкину свадьбу, в том обличии, что сейчас, не смогу. Взглянула на указанную дату, провела приблизительный расчет, переводя декадный календарь Драконниды на земной недельный. Если не ошиблась, торжество состоится через два месяца или около того. Представила, как сейчас суетятся все известные дизайнеры и портные вокруг модниц, приглашённых на церемонию… и открыла следующее письмо:
«Следующим извещаю, что за не согласованный с куратором и вышестоящим начальством переход субъекта, не имеющего отношения к тайной страже, через межгалактический портал, находящийся на территории Вашего наблюдательного поста, Вы оштрафованы на 1/2 стандартного вознаграждения, что составляет 20 межгалактических золотых монет. Старший уполномоченный сектора наблюдателей…» Далее следовала размашистая нечитаемая подпись и чёткий оттиск печати с эмблемой тайной стражи. Думаю, что это не та цена за счастье Василисы и Амбросия, о которой стоит говорить.
«Бабулечка! Не знаю, как смогу отблагодарить тебя за всё то, что ты для меня сделала! Кирумита совсем не похожа на Дремлесье. Здесь нет густых лесов и широких рек — всё, что я пока видела: степь. Да, степь кругом! Зато рядом Амбросий. Лучшего мужа я не могла для себя желать. Он внимательный, заботливый, предупредительный и очень-очень нежный. Пока ношу переговорный артефакт, но старательно учусь и уже много понимаю сама. Венира переехала в город, открыла мастерскую по пошиву модной одежды и стала любимкой Ромеуальдо, хоть он и звал её замуж. Все, с кем я разговаривала, помнят тебя и просят кланяться и передать благодарность за спасённую книгу. Наверное, я еще плохо понимаю местных, но почему-то они говорят о тебе как о красивой девушке.