— Вот больших бы и ловили! Ребятенков на что хватать?
— Весь поранетый, гляди-ка…
— Чешую общипали, злыдни, на амулеты небось.
— Жалко…
— Слышь, остай Пало! Вели своим отнести ребятенка где взяли! Нечего дитев из дому воровать!
— Не дело!
— Во-во! Только полечить сперва!
И Пало понял, что он никогда не поймет людей.
Разбираться с парой вельхо, вдруг подавшихся в драконоловы, пришлось здесь же, на полигоне. Люди, так же внезапно превратившиеся в драконоверов и всей душой сочувствовавшие «малышам», не поняли бы, если бы «господа вельхо» уединились вместо принародного объяснения своих непонятных поступков.
Разбирательство пришлось совмещать с лечением драконенка. Точнее — с отмыванием, потому что пытаться лечить грязную кожу может лишь скорбный разумом. Еще точнее — с уговорами, потому что несмотря на мягкие голоса, отсутствие атак и сердитые попытки «внучки» выбраться из-под своего живого щита, этот живой ком разжиматься в отказывается.
Кроме того, на полигон постоянно приходили новые сограждане, привлеченные разговорами о прибытии новых драконов в их многострадаль… счастливый город. А поскольку новички желали быть в курсе всех новостей, то было шумно.
— Да это не мы его так! Пало, скажи им!
— Слышь, а что тут деется? Ты гляди, и взаправду — дракончики. Ой, какие маленькие…
— Мы его таким уже нашли!
— Поэтому и забрали…
— Во как обнял сестренку… Вот бедолага.
— Да это не сестра, это наша, местная девчоночка.
— Как?!
— Напугалась, вот и…
— Не может быть! Это что, это мы все что ли, так можем?
— Может, и можем. Моей теще, к примеру, и превращаться особо не надо… А кто ее напугать попробует — ну что ж, легкого им пути к Пятерым.
— Слышь, малой, ты не бойся, мы того… мирные… вот, хлебушка хочешь?
— Одурел — дракону хлебушка? Ему мяса подавай.
— Где я тебе тут мясо возьму? Хотя…
— Малыш…
— Бесполезно. Он людям не поверит. Я бы на его месте после такого спалил бы на месте любого человековидного. А мага — в первую очередь.
— Что ж там за дрянь творится?
— Похоже на торговцев запрещенным товаром.
— Думаешь, они этот товар растят, а потом…
— Ага.
— Вот! Мясо! — врывается торжествующий вопль, и под нос нервно шарахнувшему дракончику суется рука, сжимающая нечто красное, капающее… — Солонинка, правда, но свежая.
Драконыш жмурится и отворачивается.
— Эх… — расстраивается доброжелатель. И исчезает, оставив, впрочем, «солонину».
— Малыш, ты нас понимаешь? Мы хотим помочь. Тебя надо помыть, без этого нельзя вылечиться. А тут холодно… давай ты отпустишь девочку и зайдешь во-н туда? Там тепло…
— Не понимает он. Давай «чисткой» хоть пройдемся, а то мало ли, что там в этой земле за зараза.
— Действуй. Только…
— А вот сласти есть! Мед! — доброжелатель снова материализуется, с маленьким бочонком наперевес. — Мед будешь, малой?
На мед «малыш» тоже не реагирует. И на пиво, которое принес какой-то «хлебнувший для храбрости» — тоже. Судя по виду этого второго бочонка, храбрости в дарителе плескалось немало… примерно на треть содержимого.
— Эххх! Чем его угостить-то?
Бардак. Пало устало косится на обреченно замершего драконыша. В таком доме скорбных разумом сам вельхо тоже отказался бы признаваться в чем бы то ни было.
— Я наложил обезболивающее. Теперь можно чистить…
— Только осторожнее!
— Тьфу на вас! — поварша, исчезнувшая было из поля зрения, вновь появляется, с чем-то белым. Кажется, сыром. Мягкий здешний сыр знаменит на весь материк, если драконыш откажется и от него, значит, пора бить тревогу и звать всех лекарей — их невольный гость пострадал куда сильней, чем кажется.
Пало аккуратно касается своего самого любимого Знака. Пусть он не лечит, а всего лишь снимает боль, обманывая тело, но слишком хорошо вельхо знал, как нужен телу такой обман… Под мягким касанием золотого света драконыш дергается, но не двигается.
— Там еще драконы были?
— Э-э… не видел… зачем?
— А что, так их там и бросить?
— Ты хочешь сюда их притащить? — Коготь с интересом поднимает брови. — А горожане что скажут?
— Вот спросим — и скажут. А не захотят, — Пало понижает голос, — так наш градоначальник пригласил ведь в город двоих драконов. Явятся — отдадим их потерянных детишек…
— Четырнадцать.
— Что? — Пало еще поворачивает голову к Когтю, когда до него доходит: говорит не Коготь. И не Гэрвин. Это совсем новый голос, хрипловатый, с отчетливыми рычащими нотками и странным придыханием.
Драконыш.
— Нас там четырнадцать, — повторяет драконыш. — Было пятнадцать, но… вы правда хотите помочь?
— Конечно.
— Не понимаю…
Но, если драконыш и хотел прояснить ситуацию, ему не дали.
— Ах так ты разговариваешь?! — послышался голос из-под его крыла. — Ты умный?! А ну тогда отпусти нас сейчас же!
Женщины реже получают от Пятерых магический дар. Но боги компенсируют это другими способностями, как-то: повышенной наблюдательностью, очень развитым терпением, внешней привлекательностью, в конце концов. Наблюдательность, к сожалению, срабатывала больше на отслеживание личной жизни знакомых, а также на то невообразимое и непредсказуемое множество вещей и понятий, которое женщины в совокупности зовут «модой»; терпение изменяло в самый неподходящий момент, а внешняя привлекательность могла обернуться и крупным недостатком, но! Одно качество особ женского пола Пало высоко ценил и немного опасался. Гэрвин, которому повезло иметь сестер, бабушек и племянниц, называл это «выедание мозгов». Пало с данным термином не соглашался, но сейчас готов был пересмотреть свою позицию.
Просто пронаблюдав происходивший перед глазами процесс.
Бедный дракончик, который намертво уперся и не поддавался, когда его уговаривали вместе три вельхо, один драконовер и целая толпа дичков, сдался перед девицей неполных семи лет (или восьми?), стоило ему услышать безапелляционное требование отпустить. Отпустил мгновенно, ошалело поджал крылья и растерянно застыл, глядя, как его кратковременная подопечная отряхивается и поблескивает коронкой. И еще успевает допекать своего защитника!
Как, ну вот как это называется?
Откуда у малявки такое самообладание?
Выползла же вся перепуганная, глаза по блюдечку, казалось, Штушу своего вот-вот придушит, не со зла, а просто потому что вцепилась в него со страху сильнее, чем в соломенную куколку…
И что? Миг, другой, взгляд на драконыша, на толпу, что таращилась на детенышей примерно в шесть сотен любопытных глаз… и все. Преобразилась. Непролитые слезки мигом высохли, явно помятое крылышко расправилось и легло на бочок, головка мило вздернулась и коронка заблистала милейшим золотистым светом с просверками розового. Словом, являла собой такое трогательное и нежное существо, что именование «кровавая тварь» в отношении этого милого создания было совершенно невозможно.
— Все мальчишки — вредины! — выдало существо. — Дядя Пало, он меня обнимал! Вы видели?
«Уже не дедушка» не нашел что ответить. Чуть ли не в первый раз за всю жизнь. Собственно говоря, он очень слабо представлял себе, что сказать дракончику-девочке, которая жалуется, что дракон-мальчик напал на нее, чтобы обнять. При этом напрочь игнорируя тот факт, что она — дракон, а здесь вообще-то земли людей, которые драконов обычно терпят только в виде нелегальных драконьих ингредиентов…
Драконий детеныш тоже, кажется, растерялся — замер и встопорщил гребешок, пытаясь вникнуть в суть претензий.
Существо покосилось на ошалелого парнишку и аккуратно добило его фразочкой:
— Я за него замуж не пойду.
Что?
Толпа среагировала раньше вельхо. И, разумеется, раньше онемевшего от неожиданности драконыша:
— Вот так — не успел моргнуть, — взлетел над полигоном веселый молодой голос, — а тебя уже оженили.
— Шустрая девчоночка, — поддержал мужчина постарше.
— Все бабы одинакие, — философски отозвался уже немолодой мужик, бывший сторожник. — Разок приобнял — и все, женись!
— Держись, парень, не поддавайся!
— Стал быть, теща моя — всамделе дракон… — не оставлял надежды прояснить семейную родословную несчастливый зять. — Тесть говорил, он ее и обнять еще не успел — глянул тока, а она уж и свадьбу надумала как проводить, и имена детям подобрала.
— Все они драконы, если честно…
— Драконицы. Или драконихи. Или… как правильно, остай вельхо?
— Драконицы, — совершенно самостоятельно ответствовал язык почтенного чародея. Хозяин языка в это время пытался понять, каким образом толпа, опасное и трудноуправляемое множество людей, так легко и спокойно перешла от опаски к сочувствию и доброй насмешке.
— Замуж?! — волшебное слово наконец вернуло несчастному драконышу дар речи. — Я не…
— Не хочешь жениться? — коварно перебила «жертва».
— Нет!
— Чиррррррр! — возмутился Штуша, пикируя на голову хозяйки.
Поддержка оказалась кстати. Или некстати?
— Так ты еще и жениться не думаешь? — повысила голос бывшая «внучка». — А зачем тогда обнимался?
— Я… — на этот раз паренек сообразил, в какую ловушку его загнали, и закрыл рот, соображая, что все-таки ответить, чтоб не увязнуть еще глубже.
Но глубина женского коварства еще себя не исчерпала:
— Я ж говорю — вредины! — заключила невеста, задрав нос. — Бессовестные вредины!
Толпа уже хохотала:
— Ага, вот и спасай таких!
— А я бы спас, — мечтательно протянул новый голос. — Она холесенька…
— Дожили, и этот уже в женихи… Ты до пяти лет хоть дорасти, жених!
Выступление самого юного кандидата в спасатели стало толчком: к разговору подключилась женская половина:
— Правильно, девчоночка, держи его покрепче! А то они такие: чуть отвернешься — а его уже и нету. Дела у них, видишь ли! Знаем мы эти дела!
— Правильная девица. Это по-нашему.
— Ой, а смотрит-то как, смотрит… подрастет — и за ней парни наперегонки с драконами бегать будут.