Местные далекими от благодарности голосами сказали, что недостойны такой чести, и прикинули, как бы достать меня с другой стороны… Я тем временем развивал идею, что трудности закаляют характер и личинкам пойдут только на пользу!
— Главное, шоб тут не было этих… как их… драконов! Запрещено по уложению… тута ведь нету драконов?
Пока драконоторговцы привыкали к дивной мысли «драконы-полезны-для-поселка» с новой стороны, кружки стремительно пустели — мысль явно потребовалось запить. А пока они судорожно соображали, что им выгоднее, засветить драконов или сделать вид, что никого крупнее ворон тут не водится, я стал вслух мечтать о спокойной жизни…
— Работа собачья… мотайся тут по всяким горам и чащобам. Однажды даже в болоте пришлось приют оборудовать… всего змеюки покусали, твари поганые… уйти бы на покой… исследованиями заняться… Провалиться мне, если на вашей пшенице нет моей замечательной плесени… это ж такие перспективы… а вы даже посмотреть не даете, жлобы…
— Рано…
— Самое время.
— Дракон с тобой! Рискнем… Эй, уважаемый! А хотите — пойдем посмотрим на вашу плесень?
Утро было безрадостным.
Или его старательно таким изображали…
Я жалобно сжимал виски и просил говорить потише. Особо стараться не пришлось — шестая кружка пива точно была лишней, и мутило меня на самом деле. Местные — ну я же говорил, что люди они черствые и жестокосердные — злорадно загоняли приблудного мага в угол.
— Мы говорили, что товар заготовлен для… кхм, для продажи! А вы все равно хотели поискать там плесень!
— И что?
— И нашли! Теперь вся партия зерна зараженная! Мы никому не сможем ее продать! Вы представляете, какие это убытки?!
— Может, я заплачу?.. Не то чтобы у меня много денег, но если…
— Семьсот золотых!
— Сколько?! Да зачем вам столько зер?.. хотя неважно… ничего не помню…
Во взглядах местных наблюдалось что угодно, кроме сочувствия. Я опустил голову…
— Дальше. — неумолимо продолжал Коготь. — После своей плесени ты захотел посмотреть на наших баранов. Сказал, что никогда не видел таких крупных.
— И что? Я их уменьшил?
— Покрасил.
— Что?!
Этого я и в самом деле не помню. Какого фига, что там с баранами?
— И усыпил.
— Я?!
— Ага. Сказал, что у тебя голова болит, а они слишком громко возмущаются, и все. Наложил на них какой-то вечный сон! Теперь у нас триста полудохлых баранов. Не едят, не ходят, не шевелятся, причем наполовину крашеные… все на один бок. Ни шерсти теперь, ни мяса!
— Я ж их не травил!
— Уверен?
— Э-э…
Вот хоть убей не помню. Коялся же не пить ничего крепче кефира… нате вам. Как это вышло? Я ж не маг ни разу.
— Часовню тоже я развалил?
Классика осталась неопознанной. К счастью.
— Какую часовню? — прищурился Коготь. Остальные подобрались.
— Никакую! Это все?
— Нет. Кое-что ты таки развалил. Пивную. Бочки в шепки, крыша в щебенку. Одни стены остались. Чем платить будешь, уважаемый маг?
Какое неприкрытое злорадство! Ну-ну.
— Ну… я мог бы походатайствовать о тройной компенсации для вас… во время переселения…
— Это по девять золотых, что ли? Ищи идиотов в другом месте!
— Но я только начал работать… у меня своих денег нет… понимаете? Эта работа — все, что у меня есть… — вид пожалобней, Воробей…
— Парень… ее у тебя тоже скоро не будет!
— Почему?
— А вот как услышат твои хозяева, что ты о них вчера говорил — выпнут в момент.
— Я ничего не гово…
— Говорил! Все подтвердят! Верно, парни?
«Парни» отозвались одобрительным гулом. Пора «сдаваться»… если я еще чуть поупираюсь, то они подтвердят и то, что я согрешил с кем-нибудь типа барана.
— Чего вы хотите? Я же говорил, что не могу уйти, не указав место для приюта.
— Кто спорит? Указывай. Только не тут.
— Но… моя научная работа… я не могу отказаться… а плесень? — я обреченно замолчал.
— Будет тебе плесень! Мы тебе всю пшеницу отдаем! И баранов впридачу. Хочешь? Хоть все забирай! Ты говорил, что сможешь унести большой груз? — Коготь потрепал меня по плечу, зараза такая. — Вот и уноси. Прямо из долины. Только побыстрей. А то тут, знаешь ли, всякое бывает…
— Вы отдаете мне пшеницу? Правда?
— И баранов. А ты ищешь место своего приюта где-нибудь еще. Баш на баш. Ты молчишь о нашей долинке, а мы о твоих подвигах. Договор, парень?
Помогать мне местные отказались. Разве что баранов стаскали поближе.
Я убито походил вокруг огромного амбара и невысокой, но очень обширной горы бараньих тел. Цвет шерсти — фиолетовый с зеленым — бодрил и навевал мысли о грибах-галлюциногенах. Мда, на такое я не рассчитывал.
Коготь топал рядом и наблюдал, как я тыкаю в землю серебристые прямоугольнички.
— Это что?
— Амулеты… груз нести.
— Че, правда можешь?
— Угу. Только это… они экспериментальные.
— Чего?
— Ну как объяснить. Пробные. Может получиться, а может рвануть так, что ослепнешь или мужскую силу отшибет… побочные эффекты, понимаешь?
Не знаю, что произвело на мужика большее впечатление: угроза потери или словосочетание «побочные эффекты», но через полчаса деревня незадачливых драконоторговцев вымерла. У невзрачных домиков, как оказалось, были глубокие подвалы, и все предпочли пересидеть эксперименты придурочного мага там. Коготь утопал последним, при этом раз пять обернувшись и потребовав не запускать «эту хрень», пока он не доберется до укрытия. Да без проблем. Можно подумать, мне свидетели нужны…
Для верности я подождал минут пять.
Потом поднял над головой руки и помахал, широко разводя их в стороны.
В небе зашумело…
— Макс! Макс, ты… ты… дурак какой! — от волнения Славка чуть не сшиб меня крылом. — Ты что творишь? Договорились же только разведать! Мы чуть с ума не сошли… куда ты полез?
— Да так вышло… — повернулся к остальным драконам. — Ну что парни? Справимся сами или придется подмогу звать?
Разговорчики!
За окном снова что-то гулко бухнуло. Звякнули некрупные здешние стекла в решетчатом переплете. Не поворачивая головы, женщина привычно вслушалась в звук — нет, волноваться не о чем. На этот раз.
— Это на полигоне, — поспешил успокоить ее собеседник.
— Да, похоже. — Ирина Архиповна улыбнулась. А что через силу, так не радость это — вежливость. Распивать чаи с местным начальством — не всем в радость. Даже дома… даже при Союзе — в последние его годы. Это раньше Иринка-Иришка, Ира-Смерш, как когда-то звали ее в родной роте, вызов к начальству встречала спокойно — общее дело делали, она попроще, командир потруднее. Потому и беспокоиться не о чем было. Потом… потом она и сама не поняла, как и когда все так поменялось. Но уже в семидесятые было заметно, как рушится былое равенство. А потом пришли восьмидесятые и девяностые. Предательство тех, чье будущее она когда-то защищала на Белорусском…
А будущее ухмыльнулось и высказалось, что лучше б они тогда не брыкались — попили бы потомки баварского пива! А будущее выскалилось новыми свастиками. А будущее пожелало отречься от всего ради «общечеловеческих ценностей».
Потом, конечно, до потомков стало что-то доходить, в новой стране снова стали отмечать юбилеи Победы, уцелевших ветеранов вновь стали приглашать на праздники и приносить цветы… Но Ирина Архиповна смотрела в лицо очередного «слуги народа» на очередном чествовании и понимала, что искренности в его словах столько же, сколько в клятве депутата выполнить все предвыборные обещания. Потому что помнила другое: «Сейчас не тоталитарное общество! Какие вам льготы? Обойдетесь!» — и дрожащие губы Семена Петровича, Сенечки-от-Винта, пережившего таран фашистского истребителя и умершего вскоре после этого разговора.
«Оккупантка!» — в спину Елизаветы Воронцовой, когда-то освобождавшей Освенцим.
«Старичье бесполезное… когда вы уже кончитесь?»
Понятно, почему теперь начальству — любому — Ирина предпочитала не доверять?
Хотя этот вроде еще ничего. Местный «народный избранник» ей даже нравился. Хозяин, как раньше уважительно отзывались об успешных директорах заводов, председателях колхозов. О деле думает, а не о том, как побольше украсть и получше припрятать. Дом этот, для бесприютных, например, где она до сих пор живет… отсутствие беспризорных детишек. Вдова десятника местной сторожи все вздыхала, что в той банде преступивших, что недавно разоблачили было — «представьте только, Ерина Архиповна!» двое мальцов! Как допустили, куда смотрели, кто их теперь в ученики возьмет… надо обязательно человека с опытом, чтоб управился. Но всерьез за судьбу малолетних преступников не тревожилась — присмотрят, мол, не бросят. Вот так просто «не бросят», и все. А дома почему-то бросают…
И нищих она тут ни разу не видела.
Так что не такое уж плохое начальство. Можно и чайку попить. Только что, интересно, ему все-таки надо?
— Ерина Архиповна?
— Простите, задумалась. Пало обещал, что они вскоре придумают что-то менее опасное.
— Не сомневаюсь.
Этот придумает.
А пока в городе было тревожно.
Магических способностей в ту памятную ночь отсыпалось много и многим, проблема была в том, чтобы с этими способностями справиться. Получалось, к сожалению, не у всех. Как втолковывали новым членам магического сообщества товарищи вельхо, магия — это энергия, и как любая энергия, она хаотична, трудноконтролируема и отликается на изменения в фоне мира. Деформацию Сферы и магический всплеск провоцировали чувства.
Обычно мажья (или колдовская?) зеленая молодежь к местному совершеннолетию уже приучалась худо-бедно держать себя в руках — дрессировка щенков тут была поставлена более-менее. Не суворовское, конечно, но мальчишки вырастали, уже умея в трудные минуты зажать нервы в кулак и уметь отделить чувства от магии.
Новичкам приходилось туго.
Ирина Архиповна на себе почувствовала, как это — когда одна беспокойная мысль вызывает не полузабытую злость, а навстречу вспышке злости изнутри рвется клокочущая лава, и не с пальцев, нет, а почему-то с запястий и локтей вдруг начинает ползти синеватый дымок и некрупными, но с колкими, трескучими молниями.