Чистая правда. Уж если крошка Билли так любит причинять людям боль и всячески их унижать, то он должен быть готов к тому, что кому-то это может не понравиться. Я сломал ему челюсть длинным боковым справа на прыжке. Иногда у меня проходят очень даже неплохие удары, особенно если я не забываю надеть на руку кастет. Второй раз я приложился, как говорится, с локтя и угодил ему прямиком в глаз.
– Признаться, я был о вас лучшего мнения, – горько проговорил Свен.
– Да ладно. – Я аккуратно, двумя пальцами извлек из нагрудного кармана бумажник. – Вы позволите? – Я раскрыл его, извлек пару банкнот по сто долларов, подумал и добавил еще одну. – Это ему на лечение.
– Маловато будет, – сказал Хант.
– В самый раз. – Я закрыл бумажник и вернул его на прежнее место. – Так что, перейдем к делу?
– Пожалуй, самое время. – Свен ткнул стволом в сторону бардачка. – Откройте.
– С радостью. – Я извлек из бардачка коричневый конверт, совсем тонкий, размером с половину стандартного листа. – Это что?
– Все, что удалось раздобыть по вашему запросу, – пояснил Свен. – Откройте и посмотрите.
– Успеется. – Я сложил конверт пополам, сунул в набедренный карман брюк, застегнул молнию и закрыл клапан на липучку. – А это? – Я взял второй конверт, желтый и довольно-таки толстый. – Полагаю, тут мой гонорар, все пятьдесят тысяч.
– Сорок восемь триста, – уточнил Свен. – У меня были расходы.
– Тысяча семьсот долларов за какой-то пластид?! – искренне возмутился я. – Грабеж среди бела дня!
– Плюс надбавка за срочность.
– Минус подоходный налог. – Я засунул пакет во второй карман.
– Что-нибудь еще? – Мой собеседник и верный друг тонко, как и полагается человеку с университетским образованием, намекнул, что аудиенция подошла к концу, и мне пора выкатываться.
При этом он посмотрел на меня с легкой жалостью, как на самого последнего недоумка.
К слову сказать, совершенно заслуженно. Только самый тупой кретин способен так бездарно выбрать место встречи, загнать самого себя в западню, тем самым избавить приличных людей от ненужных хлопот.
Шпионам по роду работы постоянно приходится встречаться с людьми, иной раз с хорошими, но куда чаще – с разными. Следует трепетно относиться к тому, где эти самые рандеву проводить. Иначе одно из них станет последним в карьере, а то и в жизни.
«Не вздумайте пересекаться с людьми, которым не особо доверяете, в безлюдных местах», – твердил как заведенный мой первый преподаватель по специальности, желчный лысоватый мужичонка с лицом утомленного жизнью колхозного счетовода.
«А с теми, кому доверяем?», – спросил один из нас.
«Таких людей не существует в природе», – отрезал он.
О маниакальной подозрительности старого и больного подполковника в управлении ходили легенды, кое-кто просто хихикал по данному поводу. Смешно, не спорю, вот только этот маразматик отпахал как проклятый двадцать пять лет в поле и умудрился не только остаться в живых, но и ни разу не попасться.
А я вот поступил по-своему, по-идиотски. Назначил встречу на площади Сан-Хосе, безлюдной в это время. Туристы здесь вообще не бывают, а местные появляются только ближе к вечеру. Они рассаживаются за столиками единственного кафе под открытым небом и оккупируют скамейки под пальмами.
Минут десять назад в кафе нарисовались посетители: светловолосый мужик официального вида, приблизительно моих лет, двое молодых парней спортивного склада и столько же девушек, тоже весьма широкоплечих и мускулистых.
На скамейках расселись пятеро молодых ребят в шортах и цветастых рубашках.
Следом заявились двое работяг в розовых жилетах. Они открыли крышку канализационного люка, огородили место будущей работы ярко-красными пластиковыми конусами, чинно расселись на бордюре и закурили.
Один выезд с площади перекрыл коричневый микроавтобус с тонированными стеклами. Второй и последний путь отхода сразу же после приезда Свена заблокировал ветхий, но достаточно тяжелый грузовичок.
– Что-нибудь еще? – с легкой жалостью переспросил Хант.
– Все. – Я вздохнул. – Прощайте.
– До новой встречи, дружище, – заявил Свен и сам, как видно, не очень поверил в такую возможность. – Было приятно с вами поработать.
Я вышел из машины. Свен нажал на педаль газа, удачно разминулся с микроавтобусом и уехал с площади. А я остался. Закурил и принялся, не особо таясь, осматриваться по сторонам.
Я вздохнул и покачал головой. Все, приплыли. Мышеловка намертво захлопнулась. Я оказался внутри.
Ну и что прикажете делать? Притвориться механическим зайцем и начать носиться по кругу в надежде на то, что у противника закружится голова? Не выйдет, уж больно много здесь молодых и длинноногих ребят. Уверен, бегают они просто здорово.
Еще можно попробовать взмыть в небеса или раствориться без осадка в воздухе. Конечно же, но только в сказке, а тут реальная и очень даже паскудная жизнь.
Блондин, сидящий за столом, поймал мой взгляд, заулыбался и приветливо помахал рукой. Дескать, иди сюда, дружок. Я тоже махнул рукой, опустил голову и поплелся туда, куда меня звали.
Я перешел через дорогу и оглянулся. Молодые люди, совсем недавно сидевшие на скамейках, шли следом за мной. Я бросил окурок мимо урны, прошел еще несколько шагов и оказался совсем рядом с деловито перекуривающими работягами. Миновал их, вдруг скакнул вбок и сиганул ногами вперед прямо в открытый люк, навстречу темноте и вони.
Глава 38Экспромт – дело тонкое, Петруха
Знание – сила, кто бы спорил. Вот имеешь ты, например, представление о том, где тебе придется грохнуться, так обязательно подложишь соломки или еще чего-нибудь мягонького. В моем случае сено с соломой вряд ли помогли бы, потому что лететь мне предстояло с высоты больше трех метров, со свистом, в кромешной, ко всему прочему, темноте, и приземляться на твердую поверхность, среди камней, труб и прочей пакости.
Если бы не Свен, не знаю, что и делал бы. А так у меня оказалось почти двое суток на подготовку. Спасибо тебе, Хант, большое, самое искреннее человеческое мерси.
Вчера днем я прогулялся по городу и свел знакомство с парочкой мужиков из здешней коммунальной службы. На контакт ребята пошли охотно, можно сказать, с энтузиазмом. А когда я предложил им слегка освежиться, так они вообще продемонстрировали полный восторг, побросали к чертовой матери работу и двинули следом за мной в ближайший бар.
Это сладкое слово «халява»! Пролетарии поглощали пиво как кашалоты, измученные жаждой. При этом они постоянно жаловались на жизнь. Работа тяжелая, прямо как у негров на плантации, зарплата нищенская, начальник – круглый идиот, климат чрезмерно суровый.
– И никакой возможности подхалтурить, – грустно заметил высокий тучный усач.
– Есть одно дело. – Тонко намекнул я. – Если согласитесь…
– Серьезные дела на сухую не обсуждаются! – перебил меня второй нещадно эксплуатируемый и скудно оплачиваемый пролетарий, щуплый мужичок, похожий на хорька.
– Тонко подмечено, – сказал я и поднял руку, подзывая официантку.
На закуску к свежему пиву я скормил им грустную историю о самом себе, до жути честном частном сыщике. А еще об одном очень плохом человеке, с которым я должен буду встретиться буквально на следующий день.
– Этот сукин сын, богом клянусь, готовит мне подлянку. – Я перекрестился слева направо и взасос поцеловал ноготь большого пальца.
– Какую? – поинтересовался усач, угостился моей сигаретой и передал пачку напарнику.
– Он опять велит своим гориллам меня отметелить. – Я вздохнул. – В прошлый раз они мне так наваляли, что я неделю не мог встать.
– Сволочь! – веско проговорил усач и осведомился: – Наверное, гринго, да?
– Он самый.
– Все они такие, – вынес приговор мелкий тип и с тоской глянул на дно своей кружки.
– Так что тебе от нас-то надо? – спросил усач и героически опустошил емкость.
– Просто открыть люк, – ответил я и подробно объяснил, где, когда и как.
– Лихо! – восхитился усач. – Прямо как в кино!
– Триста долларов, – заявил его напарник.
– Каждому! – сказали они хором.
Потом мы ненадолго прервались, залезли под землю, прогулялись там, нарисовали план и сходили за покупками. Листы поролона не желали пролезать в люк. Нам пришлось сворачивать их в трубу.
– Уф! – Мелкий тип выдохнул и сделал вид, что вытирает со лба трудовой пот.
– Точно, – поддакнул усач. – Пивка бы, а?
– Отличная мысль! – восхитился я. – Вперед!
Итак, я скакнул козликом, на долю секунды завис в воздухе, потом полетел вниз, легонько чиркнул ягодицей о край люка и провалился в вонючую темноту. Я приземлился вполне удачно, ухватился за нижний лист поролона и оттащил его на пару метров.
Не из жадности, а потому, что имею право. Это моя личная собственность, за которую персонально я же не далее как вчера выложил целых девять долларов семьдесят восемь центов из расчета доллар шестьдесят три за лист.
Я достал из кармана фонарик, зажег его, двинулся вперед, свернул налево, остановился и прислушался. По самым скромным подсчетам, я выиграл у тех ребят около пятнадцати секунд. Значит, если среди них найдется герой, то он прямо сейчас…
Нашелся. Не знаю уж, что там себе сломал этот парень, но заорал он громко, даже слишком, а потом затих.
Согнувшись в три погибели, чтобы не треснуться башкой о какую-нибудь трубу, я прошел сто пятьдесят восемь шагов, миновал один поворот, потом сделал еще двести шестьдесят три шага и свернул налево. Девяносто семь шагов и направо. Пятьсот двенадцать прямо, потом опять направо. Последние двадцать три шага.
И где же лестница?
Я посветил вверх. Вот и она.
Я поднялся по осклизлым скобам и постучал фонариком по железу. В ответ сверху заскрежетало, люк поднялся и отошел в сторону. Я высунул голову наружу и сощурился от яркого солнечного света.
– Что-то ты долго, – заявил Гор.
– Сам бы побегал! – огрызнулся я, поднялся на поверхность и закрыл за собой люк.