– Мало?
– Не то слово. Мне, если в пересчете на баксы, триста пятьдесят, им вообще по триста.
– Да. – Я вернулся за стол и включил чайник. – Тряхнули ребята мошной, расстарались для любимого шефа.
– Я бы и сам так подумал, – отозвался старик. – Да только выяснил, что стоила та ракетка не полтинник в зелени, а гораздо дороже. Не помню уж, сколько в драхмах. У нее тогда курс каждый день менялся. В долларах приблизительно семьсот восемьдесят.
– Вот это да! – восхитился я. – А откуда вы узнали?
– В каталоге увидел, – ответил Павел Григорьевич. – Я, если хотите знать, на эту красоту давно облизывался.
– Что было потом?
– Вызвал этих друзей…
– Они дружили?
– Я бы сказал, приятельствовали. – Он на секунду задумался. – Причем один в этой паре был явным лидером, второй – просто ведомым. Странно.
– Что вы хотите этим сказать?
– Не знаю уж, как у вас, а в нашей системе оперативники стараются близко не сходиться. Понимаете, у нас за одну командировку можно сделать карьеру либо загубить ее же на корню. Глушков просто взял Юру под крылышко. После этого у него и пошла работа.
– Продолжайте.
– Продолжаю. Вызвал я их и начал задавать вопросы. Вот они и раскололись.
– Сразу?
– Да что вы. Сначала, как учили, выдали мне легенду, следом вторую, а потом я на них слегка надавил.
– Так откуда дровишки?
– Подарок все той же греческой красавицы.
– Вы его приняли?
– Нет, конечно.
– В центр сообщили?
– Еще раньше, когда у Самойленко только случился этот роман.
– И что вам ответили из Москвы?
– Ничего. Помните, что тогда творилось в Союзе?
– Еще бы.
– Тогда зачем спрашиваете? Наверное, хватит об этих ребятах. Надо вспомнить и о других людях. Константинов был моим заместителем. Неплохой профессионал, но писатель.
– В смысле?
– Спал и видел, как бы занять мое место, поэтому день за днем строчил на меня в центр всякую пакость.
– Каков результат?
– Он добился своего и стал-таки резидентом. – Павел Григорьевич сделал выразительную паузу. – В братской Северной Корее.
– Лихо!
– Тот человек, к которому приходили все его «эссе» – мой давний друг.
– Теперь мне все ясно.
– В восемьдесят девятом Константинов ушел на повышение. В том году больше никого к нам не прислали.
– Кого назначили на его место?
– Глушкова, а Самойленко пошел на его место и стал старшим помощником.
– Что было потом?
– Мне и Глушкову на год продлили командировку. Юра в конце девяностого вернулся в Союз, через полгода поехал во Францию, там, говорят, сработал просто блестяще. Еще вопросы?
– Если вы не против.
– Не стесняйтесь, молодой человек. Нам, древним старикам, почесать языком всегда в радость.
– Скажете тоже. Какой же вы старик?! – тонко польстил я. – А не знаете, где теперь ваши бывшие подчиненные?
– Новоселов и Самойленко еще служат, – последовал ответ. – Грабовецкий в начале девяностых ушел, я бы сказал, в теневые структуры.
– Заделался бандитом?
– Скорее бизнесменом с ярко выраженным силовым уклоном. Потом что-то у него сложилось не так. В общем, сразу после дефолта он уехал из страны и возвращаться вроде бы не собирается. – Павел Григорьевич опять закурил, на сей раз без особого энтузиазма.
– О ком еще вам что-то известно?
– Константинов на пенсии, болеет. Кто еще? Соловьев заделался либеральным демократом, даже депутатом один раз был.
– А этот Глушков?
– Миша? – Старик поднял палец к потолку. – Он запрыгнул очень высоко, не достать. Ушел со службы где-то в середине девяностых. Несколько лет о нем ничего не было слышно, потом всплыл в управлении делами аж самого президента. Насколько мне известно, где-то там до сих пор и трудится.
– Позвольте последний вопрос?
– Ну, если действительно последний.
– Устали?
– Есть немного. Пойду, часок-другой вздремну и опять за стол. Не поверите, сейчас в Москве и в преферанс-то сыграть не с кем. Уж ежели вы меня захватили и держите тут, то позвольте отвести душу.
Я вышел на крыльцо, уселся на ступеньках и накинул куртку на плечи. В это время в средней полосе по вечерам становится прохладно. Ребята устроились рядом. Рик, кавказец размером с хорошего теленка, вышел из будки, повалился у крыльца и пристроил башку между лап.
– Вот и лето прошло, – сказал Граф.
– И отпуск у моря накрылся медным тазом с двумя ручками, – отозвался.
– Как вообще обстановка?
– Каком кверху, – отозвался Благородный дон. – Все, кто не на задании, тебя ищут. Есть мнение, что ты уже в России.
– Спецура вся на ногах, – добавил разговору приятности Садко. – Рвут задницы на мандариновые дольки, уж больно обижены.
– И как успехи?
– Пока никак. – Садко потянулся. – Шибко ты, братец, хитер.
– Это точно, – подтвердил я. – Хитер и коварен. А как Сергеич?
– Переживает старик, – сказал Граф, угостился сигаретой и передал пачку Геше. – Поговаривают, подсел на валидол.
– В общем, все хреново, – подытожил Граф.
– Кто бы спорил, – согласился я. – Что еще?
– Если ты не в курсе, то я сейчас за начальника отдела, – заявил Благородный дон. – Между прочим, тебя хотели назначить.
– Ерунда. – Я пренебрежительно махнул рукой.
– Так вот, позавчера меня вызывал новый шеф.
– Ну?..
– Сказал, что не очень-то верит в то, будто ты…
– Ссучился, – подсказал Геша.
– Да, именно так. Он велел держать его в курсе. В случае, если ты выйдешь на связь, немедленно доложить персонально ему.
– Успели?
– Ждем твоего решения, – сказал Граф. – Лично я считаю, что в этом есть смысл.
– Что думаешь? – спросил Благородный дон.
– Обождем. – Я глянул на часы и заявил: – Пойду-ка я спать. На завтра дел накопилось невпроворот.
– Минуточку. – Граф положил мне руку на плечо.
– Что?
– Самую неприятную новость принято сообщать в конце.
– Чтобы лучше спалось, – с усмешкой добавил Садко.
– Валяй.
– Из нашей команды сейчас не на задании шестеро. Трое – рядом с тобой. Двое молодых, от них толку как от холодного паяльника в известном месте. А теперь угадай, кто еще сейчас в России?
– Надеюсь, что не…
Вот же черт!
– Предчувствие его не обмануло! – заявил Садко.
Кстати, Садко – это не оперативный псевдоним, а фамилия. Оскар же – вовсе даже не имя, а как раз таки псевдоним оперативника из нашего отдела, с которым мне не очень-то хотелось встретиться на узкой тропинке.
Пять лет назад в отдел после учебы пришли трое новых притворщиков, а задержался у нас только один из них, по имени Игорь. Уже сейчас очень неплохой оперативник, а может вообще стать лучшим из нас.
Только вот никогда он таковым не станет, потому что для этого нужно как следует потрудиться. А вот Оскар, он же майор Игорь Бобров, не собирается до седых волос таскаться по всей планете, рисковать жизнью, зарабатывать язву, как тот же Геша. Этот субъект хочет побыстрее запрыгнуть наверх и нашу службу воспринимает исключительно как трамплин.
Он совершенно напрасно, кстати, полагает, что мы до сих пор этого не поняли. Сейчас, я уверен, Оскар очень старается, рвет, по словам все того же Садко, задницу на дольки, спит и видит, как бы меня сцапать.
Обидно! Я же сам когда-то его учил, а потом натаскивал в реальных делах.
– Грустно, – признался я. – А что остальные?
– Капитан и старший лейтенант на нас, стариков, смотрят исключительно снизу вверх и трепетно ловят каждое слово. Поначалу они было задергались, но быстро въехали, сообразили, что к чему, – пояснил Граф.
– Сидят и не отсвечивают, – продолжил Геша. – Ежу понятно, что хрен бы ты вернулся, ежели бы действительно хоть немного накосячил.
– А что Оскар?
– Ничего, – ответил Благородный дон. – Посидел на совещании, покурил с ребятами, а потом куда-то исчез.
– Что будешь делать? – спросил Геша и зевнул.
– А для чего, по-твоему, я приехал? – огрызнулся я. – Посплю чуток и возьмусь за работу.
Глава 45Западня
– Да, слушаю.
– Это я.
– Что нового?
– Я перехватил очень интересный звонок.
– От кого?
– Это тот самый человек, который нам нужен.
– Уверен?
– Абсолютно, хотя он изменил голос.
– Прекрасно! Когда и где с ним можно встретиться?
– Он прилетает сегодня.
– Откуда?
– Из Праги.
– Во сколько?
– Полагаю, в семнадцать тридцать.
– Полагаешь или уверен?
– Уверен. Он назначил встречу в городе на девять вечера.
– Понятно. Значит, так!.. Оставь слухача в машине, а сам добирайся до Планерной. Там тебя подхватят.
– Еду.
– И побыстрее!
Десятеро молодых крепких парней выскочили из серого «Опеля» и темно-синего микроавтобуса. Они выстроились клином, прямо как псы-рыцари на Чудском озере, и в темпе рванули к входу в зал прилета. Граждане, встречавшиеся на их пути, благоразумно шарахались в стороны.
Один человек не успел, скорее даже просто не пожелал этого сделать. Мент в мятой форме мышиного цвета важно застыл в дверях, поедая сосиску с булочкой. Атлет в темно-сером костюме, пробегавший мимо, слегка задел его литым плечом, и страж порядка отлетел далеко в сторону как резиновый мячик.
Он поднял мордашку, перепачканную коричневым соусом, открыл было рот, но тут же его захлопнул, потому что все-таки въехал, что наглец, едва не снесший его с копыт, довольно опасен. Нет, не тем, что здоров как бык и таскает под мышкой кобуру с серьезной волыной, а потому, что просто имеет право. Он запросто может, к примеру, взять его за шиворот казенной куртки, оттащить на пару шагов в сторонку, прислонить к стене и всадить пулю промеж ушей. Точно может, и ни черта ему за это не будет.
Сотрудник полиции утерся рукавом, что-то пробормотал себе под нос и заспешил прочь на вялых ножонках.
Десять здоровяков ворвались в зал, окружили одиннадцатого члена команды и замерли. В отличие от всех них, он, среднерослый худощавый мужик лет тридцати, не бежал, сшибая встречных-поперечных, но успел на место раньше своих подчиненных.