Растерянный Фезе перестраивал отряд, менял направление готовящегося удара, приказывал разворачивать пушки. Он понимал, что Шамиль с ним играет, желая выиграть время. Но генерал и сам еще надеялся дождаться появления Хаджи-Мурада и его джигитов.
Так продолжалось целый день, пока со стороны Хунзаха не прибыл Ахмед-хан с небольшим отрядом. Ему с трудом удалось набрать тридцать милиционеров, не считая собственных нукеров.
– Почему не атакуете, генерал? – мрачно полюбопытствовал Ахмед-хан.
– Хотел спросить вашего ханского разрешения, – съязвил рассерженный Фезе.
– Может, вы еще у Шамиля разрешения спросите? – ответил Ахмед-хан.
Фезе хотел было указать хану на его нерасторопность, но взял себя в руки и приказал адъютанту:
– Снайпера ко мне!
Явился молодой егерь, имевший, в отличие от остальных, штуцер – винтовку с нарезным дулом последнего английского образца.
– Вон того, на белом коне, примечаешь?
– Вижу, ваше превосходительство!
– Сними-ка мне его.
– Рад стараться! – козырнул снайпер и бросился искать подходящее место для стрельбы.
Когда он вполне устроился, всадника на коне уже не было видно. Снайпер стал водить мушкой, ища цель.
– Да где же он?
Вместо Шамиля он увидел новую партию мюридов, спускавшихся к аулу.
– Ваше превосходительство! – закричал снайпер, показывая куда-то вдаль.
– Еще горцы идут!
Фезе навел трубу и увидел то, чего втайне опасался. На помощь Шамилю прибыло подкрепление.
Первым наибом, пришедшим на помощь, был Али-бек Хунзахский с полусотней мюридов. Шамиль с наибом спустились к селу и вошли в него с разных сторон. Мюриды заняли передовые позиции, а Шамиль с Али-беком направились к дому, в котором засели отступники.
– Их там много, – предостерег мулла.
– Я делаю это для того, чтобы у вас не было кровной мести, – отвечал Шамиль, не обращая внимания на предостережения.
– Если они не раскаются, если не станут на верный путь, им лучше расстаться с жизнью с нашей помощью. Может, тогда Аллах простит их заблуждения.
Остановившись перед домом, Шамиль крикнул:
– Выходите.
В ответ послышалось:
– Убирайся из нашего аула, оборванец!
Не дожидаясь повеления имама, Султанбек схватил лежавший у дома каменный каток и швырнул его в ворота, за которыми укрылись отступники.
Створки ворот треснули и распахнулись. В образовавшийся проход бросились Юнус и еще несколько мюридов. Во дворе завязалась жаркая схватка. Отступников оказалось около дюжины. Одни рубились с мюридами, а другие, засев на втором этаже, целились в Шамиля из пистолетов.
Грянули выстрелы, но Шамиль и Али-бек успели укрыться за каменной стеной. Не дожидаясь, пока отступники снова зарядят пистолеты, они бросились во двор, взбежали по каменной лестнице и бросились в шашки. Но отступники уже не могли сопротивляться, потому что Султанбек успел взобраться на крышу и, свесившись оттуда, уже держал обоих за бороды.
Разделавшись с остальными, мюриды взлетели на второй этаж и скрутили отступников.
– Что скажете? – спросил Шамиль, пряча шашку в ножны.
Но отступники только злобно скрипели зубами. Тот, что бы постарше, сплюнул кровью и отвернулся, не выдержав взгляда Шамиля.
– Мне можете не отвечать, но перед Аллахом отвечать придется, – сказал Шамиль и покинул дом отступников, оставив их в распоряжении Юнуса и Султанбека.
Глава 26
Хан вертелся на коне, торопя Фезе: – Надо на них напасть, пока Шамиль не ушел и пока другие не явились!
– Я того же мнения, – ответил Фезе.
Он выехал вперед и приказал:
– В атаку!
Забили барабаны, войско Фезе двинулось вперед, где на подступах к аулу разгоралась битва.
Фезе все еще надеялся взять Шамиля. Но жители защищали аул вместе с опытными и отлично вооруженными мюридами.
Несколько атак захлебнулось. Шамиль позволял убирать раненых и убитых, надеясь, что Фезе поймет тщетность своих усилий и отойдет. Но генерал жаждал реванша. Он отвел солдат, чтобы снова пустить в ход артиллерию.
На перевале, справа от села, появилась толпа конных и пеших горцев. Это прибыл Ахбердилав с мюридами и поднятыми по тревоге ополченцами. Не зная, как теперь поведет себя Шамиль, Фезе прекратил атаки, выстроил войска прямоугольником, в каре, и стал выжидать.
Увидев, как обстоят дела, Ахбердилав предложил Шамилю атаковать неприятеля.
– Пока нам лучше оставаться здесь, – сказал Шамиль.
Тут из рядов прибывших мюридов показался седобородый изобретатель Магомед.
– Но у них пушки!
– А нам их так не хватает, – с сожалением качал головой Ахбердилав.
– Мы их захватим! – убеждал Магомед.
– Ты хочешь, чтобы я отдал всех наших людей ради какой-то пушки? – осадил его Шамиль.
– Слишком дорогая цена.
Вдруг о стену рядом с Шамилем чиркнула пуля. Затем рядом просвистела еще одна.
Шамиль спешился, и тут над его головой пролетела третья пуля, выбив из стены осколки.
– Снайпер, – определил Юнус.
– Они узнали тебя по шашке на правом боку, – предположил Султанбек.
– Солдаты думают, что ты левша.
– Горе им, если я возьму шашку в правую руку, – усмехнулся Шамиль, перевешивая шашку на другой бок.
Противники простояли в том же положении еще один день. Вечером на плечо Юнуса сел голубь, вернувшийся от Ага-бека.
– Умная птица, – улыбнулся Шамиль.
– Накорми ее и спрячь в клетку.
Ночью в русский лагерь, переодевшись солдатами, пробрались Магомед и Султанбек. Они собирались похитить пушку. Орудия стояли на взгорке, готовые к движению и удерживаемые только подпорками. Пока Султанбек удерживал оглушенных солдат, Магомед вынул подпорки. Пушка сдвинулась с места, а затем покатилась с горы, круша по пути костры и палатки. Пушка оказалась слишком тяжелой. Она не остановилась, как рассчитывал Магомед, на дороге под аулом, а пронеслась через все рытвины и полетела в пропасть. Магомед чуть не плакал от досады и готов был последовать за пушкой, если бы его не удержал Султанбек.
В лагере начался переполох, но никого поймать не удалось.
Ночью выпал снег, и утром на нем была ясно видна колея от колес пушечного лафета, которая вела прямо к пропасти. Потерю пушки списали на нерадивых пушкарей, плохо поставивших подпорки. В наказание Фезе приказал их расстрелять, потом заменил расстрел на шпицрутены. Когда началась экзекуция, Фезе отменил и ее во избежание солдатского бунта. А преступных пушкарей поставил во главе колонны, коей предполагал начинать атаку на аул.
Наутро явился Хаджи-Мурад с остальной милицией. Он не смог усидеть в Хунзахе, когда неподалеку был знаменитый Шамиль, с которым Хаджи-Мураду давно хотелось помериться силой и храбростью.
Фезе снова открыл артиллерийский обстрел, а затем приготовился двинуться на штурм двумя колоннами. Первую колонну замыкала рота волонтеров, вооруженных чем попало. Впереди стоял Михаил с солдатским ружьем. Он примкнул штык, на который в таких делах полагался больше, чем на ружье, и обратился к волонтерам:
– Господа! Держаться вместе! Команды исполнять в точности! И не пытайтесь поймать горцев руками. Под пули не лезьте. Коли суждено, они сами вас найдут.
Затем Михаил достал из-под рубахи золотой медальон, в котором хранилось изображение его любимой супруги Елизаветы, поцеловал его и перекрестился.
Коннице Ахмед-хана велено было обойти аул с тыла. Но хан, поговорив с Хаджи-Мурадом, сказал, что его джигиты пойдут на аул в лоб, а колонны пусть окружают.
– Конница – в лоб? – удивился Фезе.
– На завалы? Это неправильно.
– Наше дело, – сказал Хаджи-Мурад и, свистом подав сигнал, бросился вперед.
Следом помчались его нукеры. Колонны были еще далеко, когда Хаджи-Мурад уже ворвался в аул. Его джигиты носились по узким улочкам, нигде не встречая сопротивления, но все еще ожидая засады.
– Ушел, – сообщил Хаджи-Мурад, когда начали подходить колонны.
– Шамиль ушел? – не верил Фезе.
– Весь аул.
Услышав, что аул пуст, солдаты закричали «Ура!», а волонтеры бросились за трофеями, чтобы иметь доказательства участия в славном деле.
Они успели возмужать, когда увидели кровь во время первой атаки. И у многих пропало желание идти в следующую. Но выглядеть трусом никто не хотел. И, когда все так благополучно разрешилось, они резвились, как дети, штурмуя пустые дома. Кому-то везло, он находил брошенную папаху, сломанный кинжал или разбитое ружье.
Юнкер Стрелецкий счел, что ему повезло больше других, когда в доме на окраине аула он обнаружил настоящего горца, хотя и очень старого. Старик сидел в накинутой на плечи овчинной шубе с длинными, ушитыми на концах рукавами. Сидел, прислонившись к каменной стене и беззвучно шевелил губами, будто читая молитву. Старик не захотел покидать свой аул. А кинжал положил на пол перед собой, сдаваясь на милость победителей.
Стрелецкий, держа наготове пистолет, осторожно подошел к старику и наклонился, чтобы забрать его кинжал. В это мгновенье старик выхватил из рукава овчины саблю и нанес Стрелецкому удар. Юнкер рухнул, едва успев выстрелить. На выстрел сбежались его друзья.
Старик выставил перед собой окровавленную саблю и тихо смеялся, обнажив почти беззубый рот.
– Бей его, ребята! – крикнул кто-то, но волонтеры все не решались подойти.
– Может, лучше его пристрелить? – предложил другой волонтер.
Но тут подоспел их командир Нерский.
– Чего стоите? – закричал он на волонтером.
– Унесите раненого!
Волонтеры, будто опомнившись, подхватили раненого Стрелецкого и понесли его со двора. Но один остался, не сводя со старика пистолета.
– Не стрелять, – приказал Нерский.
– Он моего друга ранил, Сашку Стрелецкого! А может, и вовсе убил! – отвечал волонтер, не сводя со старика испуганных глаз.
– Мы пришли в его дом с оружием, – сказал Нерский.
– За это и мы французов убивали.
– То – французы! – растерялся волонтер.