Я знала: Айви сейчас спускается по тоннелю подсознания Мэри Клер и зовет ее вернуться, пока не стало слишком поздно. Разум женщины, оскверненный так долго обитавшим в теле злом, представлялся мне клубком червей. Все видели, как близка к женщине смерть. Она словно покачивалась на краю, не смея вернуться в страхе перед новыми мучениями. Тоннель смерти высасывает из вас жизнь, он желает, чтобы вы поддались, уступили. Конечно, тьма не могла коснуться моей сестры, но отнимала силы, и пребывание в зараженном сознании монахини еще на ней скажется.
Прошла целая вечность, и наконец веки женщины дрогнули и открылись. Только тогда Айви прерывисто втянула в себя воздух, будто ныряльщик, слишком долго пробывший под водой.
— О, слава Богу! — вскричала сестра Вера. — Благослови вас Господь! — Она крепко обняла приподнявшуюся и изумленно озирающуюся монахиню. Теперь я рассмотрела, как та молода. Чистое лицо, россыпь веснушек на носу.
— Что?.. Что случилось? — выговорила девушка и подняла руку к колтуну волос, выпачканных кровью.
У сестры Веры отвисла челюсть.
— Она не помнит?
— У нее шок, — объяснил Габриель. — В ближайшие несколько дней память будет возвращаться обрывками и кошмарами. Ей понадобится ваша поддержка.
— Конечно, — горячо ответила сестра Вера. — Все, что нужно!
— Сейчас отведите ее в душ, — велел мой брат. — И уложите в постель. — Он обвел взглядом разгромленную комнату. — Найдется для нее место, пока эту грязь отмоют?
— Да-да, — забормотала себе под нос сестра Вера, — я скажу Адель, чтобы постелила… — Она посмотрела на Айви с Габриелем. — Не знаю, как вас благодарить. — Глаза ее снова наполнились слезами. — Я думала, что навсегда потеряла ее, но вы вернули нам сестру и как никогда укрепили нас в вере. Примите нашу бесконечную благодарность.
Габриель только улыбнулся.
— Рад был помочь, — просто ответил он. — Теперь позаботьтесь о сестре, мы сами найдем выход.
Сестра Вера бросила на обоих последний благоговейный взгляд и поспешила вывести обессилевшую Мэри Клер из комнаты. Я услышала, как она созывает других сестер, и задумалась, поверят ли те рассказу о таинственных посетителях и чудесном исцелении.
Когда женщины скрылись, Айви, до сих пор хранившая не свойственное ей молчание, тихо вздохнула и пошатнулась.
— Осторожно! — шагнул к ней Ксавье. — Тебе плохо?
Крылья Габриеля со свистом втянулись, сложившись за мускулистой спиной. Он сильной рукой поддержал сестру, и она склонилась ему на плечо, восстанавливая силы.
Мгновенье спустя и Айви втянула крылья, однако видно было, как дорого обошлось ей это усилие. Глубоко вздохнув, моя сестра слабо улыбнулась Ксавье.
— Много сил потратила… Через минуту все будет в порядке.
Габриель направил наш маленький отряд к двери.
— Уходим, — сказал он. — Нам больше незачем здесь оставаться.
На крыльце Габриель заметил Молли. Увиденное стало для нее тяжелым ударом. Девочка цеплялась за столбик опоры, руки ее дрожали, ноги подгибались. Шагнув к своим, она раскинула руки, чтобы удержать равновесие.
Габриель обхватил ее за талию и помог спуститься с крыльца. Молли рухнула на цветочную клумбу, ее рвало… Габриель придерживал девочку за плечо, нежно отводил волосы от лица — и ни слова не говоря, ждал, пока она оправится.
Глава 27ОН МЕНЯ НЕ ЛЮБИТ
В гостиницу «Простой ночлег» пришли уже под утро. На лицо Молли вернулось немного краски, но с изнеможением она не справилась. Ксавье выглядел не менее усталым и явно нуждался в отдыхе. Только мои брат с сестрой оставались, как всегда, собранными. Если бы не помятая одежда — никаких признаков перенесенного испытания. Айви за время обратного пути вроде бы полностью восстановила силы; только я знала, что ночь и для нее выдалась тяжелая. Должно быть, ей досадно, думала я. В Царствии ее сила и власть не имели границ, но, как я заметила, пребывание на земле со временем исчерпывает наши резервы.
Ксавье при первой возможности, ни слова никому не сказав, скрылся в своем номере. Мне хотелось последовать за ним. Лечь рядом и положить ему голову на грудь, собрать все остатки сил, чтобы показать ему, что я здесь. Дать ему утешение, сколько сумела бы, и самой утешиться… Но Айви с Габриелем решили обдумать дальнейшие шаги, и мне пришлось остаться, чтобы быть в курсе.
— Что это с ним? — буркнула Молли, как только за Ксавье закрылась дверь.
— Должно быть, встревожен последними событиями, — суховато ответила Айви, поворачивая ключ в замке. — Ему нужно время, чтобы все обдумать.
Я чувствовала, что наивность Молли порой раздражает сестру. Девочка как нарочно вертелась вокруг. У моих родных хватило великодушия не спрашивать, что ей надо. Может, она хотела бросить это дело. Может, почувствовала, что для нее все это слишком, и решила вернуться домой.
Дверь спальни была выкрашена в тускло зеленый цвет. Габриель толчком отворил ее и щелкнул выключателем. Комната озарилась резким янтарным светом, над головой засвистел вентилятор. На двуспальной кровати лежал тонкий цветастый плед. Ковер был розовым, как форель, занавески, висевшие на металлическом стержне, прикрывали единственное прямоугольное окно.
— Тут есть свой шарм, — иронически улыбнулась Айви. Брат с сестрой привыкли к роскоши дома на Байрон, но, в сущности, обстановка их не интересовала. Этот номер или «Уолдорф Астория» — все равно.
— Приму душ, — сказала Айви и, подхватив сумочку с туалетными принадлежностями, скрылась в ванной. Молли проводила ее взглядом, прикусила губу и беспокойно переступила с ноги на ногу.
Глаза Габриеля напоминали снежную бурю — чистые, светлые и такие глубокие, что в них легко потеряться. Сняв куртку, брат повесил ее на спинку стула. Белая футболка в обтяжку подчеркивала его совершенное сложение. Молли не сводила взгляда с перекатывающихся мускулов, с ткани футболки, натянувшейся на выпуклой груди. Габриель выглядел сверхчеловеком; казалось, он без труда мог бы вскинуть на плечо автомобиль. Собственно, он и мог, если бы понадобилось.
Из ванной донесся шум воды, текущей по старым трубам, и Молли нашла повод завязать разговор.
— Так Айви поправится? — Ясно было, что говорить ей хочется не об Айви, просто она не придумала другой завязки.
— Айви — серафим, — ответил Габриель, словно это все объясняло.
— Да, — протянула Молли, — я помню. Это довольно круто, да?
— Да, — согласился Габриель, — это круто.
Ободренная его согласием, Молли бочком прошла в спальню, присела на кровать и притворилась, будто разглядывает свои ногти. Габриель стоял перед ней, прислонившись к дверному косяку. Ни малейшего смущения или неловкости, он полностью владел собой. Мой брат в любой обстановке держался уверенно, словно всю жизнь в ней провел. Он стоял, скрестив руки за спиной и чуть склонив голову к плечу, как будто вслушиваясь в неуловимую внутреннюю мелодию. Казалось, он забыл о Молли, но я понимала — ждет продолжения. Наверняка он отмечал, как колотится сердце у нее в груди, как пахнет пот, проступивший на ладонях… он мог бы и мысли прочитать, если бы захотел.
Молли подняла глаза.
— Вы сегодня были изумительны.
Габриель озадаченно взглянул на нее.
— Я делал свою работу, — ответил он низким, пробирающим душу голосом.
Я по лицу Молли видела, какое действие оказал на нее этот голос. Она чуть вздрогнула и обхватила себя руками за плечи.
— Замерзла? — спросил мой брат и, не дожидаясь ответа, галантно снял со стула куртку, накинул ей на плечи.
От его заботы Молли едва не прослезилась.
— Нет, правда. Я всегда знала, что ты изумительный, но сегодня было другое. Ты был созданием другого мира.
— Я и есть создание другого мира, — спокойно ответил Габриель.
— Но все же ты связан и с этим, верно? — настаивала Молли. — Я хочу сказать, с людьми. С Ксавье, со мной?
— Мое дело — защищать людей, подобных тебе и Ксавье. Я желаю вам только здоровья и счастья…
— Я не о том, — перебила Молли.
— О чем же? — Мой брат устремил на нее пронзительный взгляд, пытаясь понять чуждый ему ход мысли.
— Я просто подумала, может, тебе нужно большее. В последние дни мне казалось… может быть… может, ты чувствуешь…
Я вскочила на кровать, встала на колени рядом с Молли. Я пыталась предостеречь ее, но она была слишком поглощена Габриелем, чтобы уловить мое послание.
Нет, Молли, не надо. Ты же умница. Рассуди сама. Габриель — не такой, каким ты хочешь его видеть. Ты делаешь огромную ошибку. Ты вообразила, что понимаешь его. Ты навыдумывала себе того, чего нет. Если выскажешься сейчас, станет хуже. Поговори прежде с Ксавье. Выжди. Ты устала. Молли, послушай меня!
Габриель медленно повернул к ней голову. Тусклые лампы оставляли его лицо в тени, но волосы, падающие на скулы, светились золотыми нитями, а глаза сияли вечным светом ледяного серебра.
— Что чувствую? — с любопытством спросил он.
Молли в изнеможении вздохнула, и я поняла, что она устала говорить намеками. Молли встала, повернулась к нему лицом. Кудри русалки, большие голубые глаза, свежая, словно умытая росой кожа… она выглядела соблазнительной как никогда. Вряд ли кто из мужчин сумел бы устоять перед ней.
— Ты делаешь вид, что ничего не чувствуешь, но я знаю — это не так! — уверенно сказала она. — Я думаю, ты просто не показываешь своих чувств. Я думаю, ты способен любить, даже влюбиться в кого-то, если дашь себе волю.
— Я не совсем понимаю тебя, Молли. Я ценю человеческую жизнь, — отозвался Габриель. — Я стремлюсь защищать и оберегать чад моего Отца. Однако любовь, о которой ты говоришь… она мне неведома.
— Не лги себе! Я вижу тебя насквозь!
— И что же именно ты видишь?
Габриель поднял бровь, очевидно, угадав, к чему клонится разговор.
— Такого же, как я! — вскричала Молли. — Того, кто способен, но боится любви! Ты думаешь обо мне, Габриель, — признайся!
— Я никогда не отрицал, что думаю о тебе, — мягко ответил Габриель. — Твое благополучие для меня важно.