Незадолго до окончания смены Айбала отправилась мыть полы в ординаторской и в кабинете заведующего. Влажная уборка проводилась в этих помещениях дважды в день, хотя, по мнению санитарок, хватило бы и одного раза: доктора не имели привычки мусорить или пачкать полы. Однако правила следовало соблюдать. По утрам кабинеты убирала Таибат, по вечерам – Айбала.
Войдя в ординаторскую, Айбала внутренне сжалась: слишком свежи были воспоминания о вчерашнем унижении. Она бросила взгляд на то место, где стоял стул, на котором она сидела, и на диванчик, куда ее положили, когда она едва не потеряла сознание, и закусила губу, вновь переживая недавнее унижение. Это было похоже на круги от брошенного в реку камня: вода вскоре успокаивается, но стоит кому-то кинуть камень потяжелее, как появляются новые круги – еще больше прежних.
К облегчению Айбалы, в ординаторской никого не было. Она протерла пол, опустошила мусорные корзины, смахнула невидимую пыль со столов и перешла к кабинету заведующего.
Каждый раз, подходя к двери с табличкой «Рушников А. С.», Айбала чувствовала скованность из-за того, что ей приходится общаться с посторонним мужчиной, ведь это фактически приравнивалось к хараму. Заведующий был неженатым, к тому же русским, что многократно усугубляло вину Айбалы в ее собственных глазах. Тот факт, что они общались вынужденно и исключительно по работе, не являлся смягчающим обстоятельством.
Айбала хотела уже войти в кабинет, как услышала из-за двери женский смех и замерла, не решаясь толкнуть дверь. Она отступила назад, и сделала это вовремя: из кабинета вышла Снежана, одетая не в униформу, а в одно из своих легкомысленных платьев с низким вырезом, открывающим соблазнительную ложбинку.
Помедлив, Айбала вошла. Заведующий сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову, и Айбала увидела на его щеках легкий румянец.
– Ваша сменщица попросила разрешения заступить на сегодняшнее дежурство на час позже, – торопливо, словно оправдываясь, произнес Алексей Сергеевич. – К ней там приехали… вроде родственники… Я разрешил, конечно. Вы сможете поработать еще час? Это вас не очень затруднит?
В восемь часов, как раз по окончании дежурства дневных санитарок, в столовой накрывали ифтар (заход солнца ожидался в половине восьмого, и полчаса сотрудникам отводилось для молитвы, предваряющей трапезу); Айбала надеялась сдать смену вовремя, чтобы не остаться без единственного за день приема пищи. В девять часов со столов наверняка уже все уберут.
Следующая ее мысль была – почему Снежана обратилась не к сестре-хозяйке, своей непосредственной начальнице, а к заведующему отделением, который не имел никакого отношения к графику младшего медперсонала. Не в его компетенции было позволить санитарке уйти пораньше или поменяться с кем-то дежурством – это являлось нарушением субординации.
Однако Айбала оставила эти мысли при себе. Она не могла отказать заведующему в его просьбе, тем более накануне он позволил ей уйти с дежурства на два часа раньше.
– Конечно, Алексей Сергеевич, – сказала она. – Я останусь еще на час.
– Спасибо. Вы пришли тут убрать?
– Да. Мне нужно вымыть полы, но если я вам мешаю…
– Нет-нет, не мешаете. Но здесь чисто, убираться нет необходимости.
– Я должна. – Айбала подняла стул и поставила его на кушетку ножками вверх. – Нельзя нарушать график уборки. Я и так уже… – Она осеклась.
– Нарушили все, что можно было нарушить? – со смешком закончил за нее Алексей Сергеевич. – Да, вы определенно привлекли к себе внимание всего отделения. Но вам нечего бояться, вы полностью реабилитированы.
– В ваших глазах, но не для остальных, – тихо возразила Айбала.
Она стояла перед ним, опустив глаза и нервно сжимая кулаки. Ей нужно было мыть пол, но она не могла заставить себя нагнуться над ведром и отжать мокрую тряпку, когда он смотрел на нее вот так – пристально и участливо, словно пытался проникнуть в ее душу и узнать потаенные мысли.
– Вы неважно выглядите. Наверное, еще не оправились от вчерашнего потрясения. Присядьте.
– Я не…
– Присядьте, Айбала, – повторил Алексей Сергеевич с легким нажимом.
Айбала привыкла повиноваться мужчинам, поэтому села на стул для посетителей, стоявший рядом со столом заведующего.
– Вы хорошо себя чувствуете? Дать вам воды?
Айбала покачала головой:
– Не нужно. Спасибо.
Она не стала говорить, что соблюдает пост, посчитав эту информацию ненужной лоя него, ведь он наверняка был атеистом, то есть неверующим.
– Вы не похожи на остальных сотрудниц, Айбала. Даже на своих землячек. Вот, к примеру, Таибат. Она тоже дагестанка, но совсем другая.
– Таибат из большого города. А я родилась и выросла в горном ауле. Наши нравы отличаются от городских. Наверное, дело в этом.
– Кто научил вас принимать роды?
– Моя мать. Она повитуха, как до нее была моя бабушка.
– Почему же вы нарушили семейную традицию и стали санитаркой?
Айбала молчала, опустив глаза. Она и так уже рассказала о себе слишком много. Ей хотелось встать и уйти, но она не могла нарушить приказ (который на самом деле был просьбой, но был воспринят ею как приказ, ведь там, откуда она была родом, мужчины не просили – они требовали).
– Вы считаете меня слишком любопытным? – прямо спросил Алексей Сергеевич.
– Нет, – пробормотала Айбала, мучительно покраснев. – Просто я… я…
– Что? Договаривайте.
– Неужели вы не понимаете? – воскликнула она. – Неужели вы не знали, когда ехали сюда?
– Не знал про что?
– Про наши обычаи. Девушке нельзя разговаривать с мужчиной, если он ей не родственник. Это у вас можно, а у нас совсем нельзя.
– Я думал, эти обычаи остались в прошлом. Сейчас конец двадцатого века, и советская власть уравняла в правах мужчин и женщин.
– Наши женщины признают только власть отца или мужа. И не важно, какой сейчас год. В аулах до сих пор рожают дома, на нарах, без стерильных инструментов, без наркоза… Так рожали и сто, и двести лет назад. Только тогда не было лекарств, а сейчас мать может кое-что купить в сельской аптеке, но, конечно, не антисептики и не антибиотики. Она полагается только на свой опыт, и меня научила тому, что знает. Но мне этого мало, – неожиданно добавила Айбала. – Я хочу учиться дальше.
В этот момент дверь открылась и вошла сестра-хозяйка.
– Простите, Алексей Сергеевич. Я ищу санитарку Галаеву… А, вот вы где!
Айбала вскочила, едва не опрокинув стул.
– Я как раз говорил Галаевой, что с нее сняты все обвинения в превышении должностных полномочий, – спокойно сказал завотделением. – Вы можете идти, Галаева.
– Спасибо, – пробормотала Айбала и выскочила в коридор.
– Вы забыли ведро и швабру, – напомнила ей сестра-хозяйка.
Айбала вернулась за инвентарем, избегая смотреть на заведующего. Он, впрочем, уже не обращал на нее внимания, изучая разложенные на столе бумаги.
Когда Айбала развернулась, чтобы выйти, заведующий поднял голову и смотрел ей вслед, пока она не закрыла за собой дверь.
Айбала ела только в столовой, во время ифтара, поэтому в ее тумбочке, в отличие от соседок по комнате, не было никаких припасов: ни печенья, ни сухофруктов, ни карамелек. Сдав смену Снежане, которая, помимо оговоренного лишнего часа, опоздала на пятнадцать минут, но даже не подумала извиниться, Айбала поспешила в молельную комнату, чтобы совершить омовение и вечерний намаз перед трапезой.
Однако, когда она вошла в столовую, поняла, что ифтар ожидаемо закончился. Окно раздачи было закрыто, буфетчица ушла, а уборщица поднимала на столы табуретки, собираясь мыть полы.
Запах плова, который подавали на ужин, усилил и без того мучительное чувство голода. Айбала могла бы попросить у соседок печенья, но Таибат и Гельнара отправились на прогулку в Избербаш, Мазифат заступила на ночную смену, а больше Айбала ни с кем не общалась из-за своей замкнутости.
Айбала знала, что Диляра Эльдаровна дежурит сегодня в ночь и что в ее кабинете есть печенье, с которым она обычно пила чай после ифтара. Хотя отношения у них были напряженные, у Айбалы не оставалось выхода, кроме как напроситься к старшей медсестре на чай.
На отделении было тихо: отбой, после которого пациенткам разрешалось выходить из палат только в туалет, наступал в девять вечера. Айбала невольно позавидовала санитаркам ночной смены, у которых почти не было работы, кроме экстренной, когда требовалось вымыть родзал или вынести судно.
Постовая медсестра, освещенная мягким кругом света от настольной лампы, читала книжку. Из дальней палаты вышла беременная и вразвалочку, словно утка, направилась к туалету.
Айбала постучала в кабинет старшей медсестры, но ответа не услышала. Подергала дверь – заперта. Она присела на скамейку, решив подождать: вряд ли Диляра Эльдаровна отлучилась надолго. Желудок сводило от голодных спазмов, во рту пересохло. Айбала могла бы, конечно, напиться воды из-под крана, но ей очень хотелось горячего чаю.
Кабинет Алексея Сергеевича находился через две двери от кабинета старшей медсестры. Айбала не подумала, что в такое время заведующий еще может находиться на рабочем месте; она не знала, что он уходит в общежитие обычно после полуночи и к семи утра возвращается на отделение. Поэтому, когда Алексей Сергеевич вышел из кабинета, Айбала от неожиданности вскочила, глядя на него во все глаза. Спохватившись, она снова села, чувствуя себя ужасно глупо.
Завотделением остановился и удивленно спросил:
– Айбала, разве ваша смена не закончилась? Вы не сдали дежурство Снежане?
– Сдала.
Айбала снова поднялась – она не могла сидеть в присутствии мужчины. Заведующий явно ждал объяснений. Сотрудникам не разрешалось находиться на отделении после того, как они сдали смену. Внезапно Айбале в голову пришла ужасная мысль: он может решить, что она поджидает именно его – караулит, или как там это называется у девушек, желающих найти себе мужа.
– Мне нужна Диляра Эльдаровна, – поспешно сказала она.