– Но вы даже не дали мне шанса! Я вовсе не так плох, как вы думаете, – попытался пошутить Алексей Сергеевич, хотя ему явно было не до смеха.
Айбала сделала глоток горячего сладкого чая; аромат чабреца и мяты напомнил ей о доме, и сердце сдавила глухая тоска.
– Вы не можете простить мне того, что я отдал распоряжение оперировать пациенток. На самом деле причина именно в этом?
– Вы не могли поступить иначе. В конечном итоге кому-то из этих женщин вы спасли жизнь. Возможно, у них еще будут дети…
– Вы прекрасно знаете, что нет, – мрачно возразил Алексей Сергеевич. – Вряд ли эти женщины будут хотя бы относительно здоровы. В любом случае, решение, которое далось мне нелегко, лишило меня шанса снискать ваше расположение. Я видел ваш взгляд, когда вы выходили в тот день из кабинета. Вы посмотрели на меня так, словно я предал вас лично.
– Я не знала, что нравлюсь вам. Мне это в голову не могло прийти.
– Почему? Вы считаете себя непривлекательной?
Айбала промолчала. Ответ был слишком очевиден.
– Я заметил, что вы не цените себя, что одеваетесь нарочито закрыто, словно хотите спрятать свои недостатки, которых, я уверен, у вас не больше, чем у любой другой девушки. Да, ваша внешность необычна, но тем вы и выделяетесь среди остальных. Вы красивы той самобытной красотой, какую не встретишь в русских девушках. Не знаю, кто внушил вам мысль о том, что вам не суждено обрести семью. Вы еще так молоды…
– Нет, – резко возразила она. – Моя молодость уже прошла.
– Только не для меня. В любом случае, я настолько старше вас, что…
– Алексей Сергеевич, этот разговор не имеет смысла. – Айбала нашла в себе силы посмотреть заведующему в глаза. – Простите. Пожалуйста, простите меня.
– Вам не за что извиняться. Как говорится, сердцу не прикажешь.
Он пытался справиться с разочарованием от отказа, к которому явно не был готов.
– Что ж, давайте хотя бы поедим. Смотрите, сколько тут всего. Положить вам мяса?
– Я съем чуду, – ответила Айбала, хотя совсем не хотела есть.
Некоторое время они без аппетита, молча поглощали остывшую еду, ставшую не связующим звеном, как изначально задумывалось, а тягостной повинностью, которую им предстояло отбыть, прежде чем вернуться в санаторий.
Айбала жевала чуду, не чувствуя вкуса, и запивала чаем, который навязчиво напоминал о доме, как ни пыталась она отогнать мысли об ауле. Внезапно Айбала подумала о том, что заведующий так и не успел сделать ей предложение, и испытала облегчение: хотя бы до этого не дошло. Ей было бы гораздо тяжелей, если бы предложение, на которое ей пришлось бы ответить прямым отказом, все же прозвучало.
– Айбала, вы можете быть спокойны: я вас больше не потревожу. Я умею принимать правду, какой бы горькой она ни была. Разумеется, на вашей работе это никоим образом не отразится. Если вы опасаетесь мести или чего-то подобного…
Айбала повела рукой, отметая нелепость подобного предположения. Каковы бы ни были его недостатки, он не стал бы опускаться до подобной низости.
– Если отбросить личное и оставить только факты, вы – очень перспективная девушка. Вы непременно станете акушеркой, если поставите себе такую цель. У вас есть навыки, но не хватает знаний. Ваши занятия по библиотечным пособиям бессистемны и недостаточны; работая санитаркой, акушерскому делу не обучишься. Если вы готовы кардинально изменить свою жизнь, поезжайте в Ленинград и поступайте в медвуз на специальность акушера-гинеколога.
От удивления у Айбалы пропал дар речи. Только что он говорил о своих чувствах и так быстро сумел переключиться, отбросить, как он сказал, личное.
– Я знаю, что у вас только аттестат о неполном школьном образовании, – продолжал Алексей Сергеевич, – я смотрел ваше личное дело. Но я могу устроить так, что вас зачислят без экзаменов. Мой двоюродный брат, профессор кафедры физиологии в медицинском институте, входит в состав приемной комиссии. Вам дадут место в общежитии, вы будете получать стипендию и в свободное от учебы время подрабатывать в больнице или роддоме. Через пять лет получите диплом и начнете работать по специальности. Вас могут распределить обратно в Дагестан, но если вы к тому времени выйдете замуж, то останетесь в Ленинграде. Это замечательный город, уверен, вам там понравится.
Он замолчал в ожидании ответа. Айбала не могла произнести ни слова. Предложение было настолько заманчивым, что у нее закружилась голова и зашлось сердце. Она представила себя принимающей младенцев, облегчающей роженицам боль, использующей современные аппараты, которыми был напичкан родзал санатория; картина была настолько правдоподобной, словно уже воплотилась наяву.
– Что же вы молчите, Айбала? Вы согласны?
Она едва не ответила «да», но в последнюю минуту передумала, и ответ, навсегда изменивший бы ее жизнь, так и не прозвучал. Какое-то шестое чувство заставило Айбалу промолчать. Она интуитивно поняла, что если согласится, то обманет судьбу, уготовившую ей иной путь. И вместо того, чтобы кивнуть, она покачала головой.
– Я не могу.
– Но почему? – воскликнул завотделением. – Почему вы отказываетесь от перспективы, которая воплотит ваши мечты в реальность?
– Я не уеду из Дагестана.
– Но я ведь уже сказал, что, получив диплом, вы сможете вернуться.
– Я не готова настолько изменить свою жизнь.
Разочарование, которое заведующий испытал второй раз за вечер, было настолько осязаемым, что окутало их, словно туман. Айбала видела, как сильно он обижен ее очередным – и совершенно нелогичным – отказом, и испытывала чувства столь же неприятные, какие испытывал он сам, только в основе их ощущений лежали совершенно разные причины.
Слезы подступили к ее глазам, но она удержала их усилием воли, понимая, что заплакать при нем будет равнозначно капитуляции, что он истолкует эти слезы на свой лад, а у нее не хватит сил разубедить его в тщетности надежд.
– Что ж, – наигранно бодрым голосом произнес Алексей Сергеевич. – Мое предложение остается в силе. Если передумаете, вам достаточно только сказать об этом.
– Спасибо, – пробормотала Айбала.
– Если вы больше ничего не хотите, тогда я рассчитаюсь и вызову такси.
– Я прогуляюсь пешком, – поспешно сказала она.
– Исключено. Я доставлю вас на то же место, откуда забрал. Это кем же надо быть, чтобы позволить девушке возвращаться пешком в темноте по безлюдной дороге?
Айбала была слишком измучена, чтобы спорить. Она позволила усадить себя в такси и всю обратную дорогу с облегчением думала о том, что этот ужасный вечер наконец-то закончился.
Она даже не догадывалась, насколько сильно ошибается.
Айбала слишком поздно сообразила, что ей следовало попросить остановиться у ворот и выйти там, где она двумя часами ранее садилась в такси. Когда машина затормозила возле центрального входа, было уже невозможно отыграть назад. Айбале оставалось лишь надеяться, что ее неожиданное появление в обществе заведующего родильным отделением останется незамеченным как для местных сплетниц, моментально разносивших по санаторию все пикантные новости, так и для женщин, которых Айбала опасалась больше всего: сестры-хозяйки, старшей медсестры и начальницы отдела кадров.
Не успела она выйти из машины, события начали разворачиваться настолько стремительно, словно какой-то безумец раскрутил ручку кинопроектора, и пленка с фильмом пришла в неконтролируемое движение.
К Алексею Сергеевичу подбежала девушка и влепила ему пощечину.
– Обманщик! Это называется – нет времени? На меня, значит, нет, а на эту замотанную страшилу есть?
– Снежана, прекрати! – Заведующий, побледнев от гнева, перехватил занесенную для нового удара руку девушки. – Ты теперь занимаешься тем, что следишь за мной?
Айбала была в полном замешательстве. Все произошло настолько неожиданно, что она не сразу сообразила: блондинка в светлом платье, набросившаяся на заведующего, – действительно Снежана. Вокруг них начинали собираться зрители. Айбала бросилась к лестнице, слыша позади себя визгливые вопли Снежаны и увещевания Алексея Сергеевича.
К ее облегчению, вестибюль был пуст: ужин недавно закончился, и свободные от работы сотрудники разошлись по комнатам или отправились на вечернюю прогулку.
Айбала вбежала в свою комнату, упала на кровать и спрятала пылающее лицо в подушку. Мазифат и Таибат, которые переодевались к началу ночной смены, одновременно воскликнули:
– Айбала, что случилось?
В этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвалась Снежана.
– Дрянь! Ты за это поплатишься.
Она, несомненно, набросилась бы на Айбалу с кулаками, если бы Мазифат и Таибат вовремя не оттащили ее от кровати. Снежана отбивалась, шипя как кошка, но девушки проявили недюжинную силу, хотя абсолютно не понимали, что происходит. Айбала прижалась спиной к стене и подтянула колени к груди, интуитивно приняв защитную позу и в ужасе взирая на потасовку в центре комнаты.
Перевес оказался на стороне Мазифат и Таибат. Снежана вынужденно отступила. Она стояла, тяжело дыша и дрожа от гнева, всклокоченная и пунцовая, глядя на Айбалу с такой ненавистью, словно надеялась убить ее взглядом. Рукав платья оторвался и висел на ниточке, обнажив белое плечо с кружевной бретелькой лифчика.
– Снежана, ты умом повредилась? – справившись с шоком, проговорила Таибат. – Зачем на Айбалу кидаешься?
– Сама у нее спроси! С виду скромница, по земле как по облакам ходит, а сама спит и видит, как мужика у меня отбить. Не выйдет! Он мой, слышишь? Я к тебе обращаюсь, нечего глаза отводить. Еще раз увижу рядом с ним – пожалеешь, что на свет родилась.
– Что за ерунда? – Таибат удивленно посмотрела на Айбалу. – Вы мужчину, что ли, не поделили?
– Давай, Снежана, иди отсюда, – вмешалась Мазифат. – У себя будешь кричать и кулаками размахивать. Если снова заявишься, комендантше нажалуюсь, ясно тебе?
Снежана вышла, громко хлопнув дверью. Только тогда Айбала смогла перевести дух, осознав, что все это время почти не дышала. Таибат села рядом и сочувственно сжала ее руку.